Сюжет такой: два вора встречаются в квартире, которую они хотели обчистить, и друг друга разыгрывают. Она строит из себя хозяйку дома, а он представляется милиционером, который хочет поймать воровку. Она ему даёт ключами по голове, он падает. Потом вызывает милицию. И по всем законам жанра между ними рождается какое-то чувство.
Я дала пьесу почитать режиссёру Андрею Житинкину, он заметил: «Валя, из этой пьесы можно что-то сделать. Давайте искать артиста». Я часто ездила отдыхать в Дом актёра в Ялту и там увидела Борю Щербакова. Он был со своей женой Таней и, по-моему, с сыном. Борис произвёл на меня впечатление. Я сказала Житинкину: «Ты знаешь, такой потрясающий красоты мужик! Такой актёр! Давай его пригласим!» Житинкин сразу остудил мой пыл: «Борис – артист действительно потрясающий, но вряд ли согласится. Он сейчас очень востребованный, всюду снимается. Конечно, было бы здорово, если бы он пошёл, но вряд ли получится его уговорить».
Но я уже не могла остановиться, предвкушая будущий успех антрепризы, и предложила: «Давай я пойду и попрошу. Пойдёт – пойдёт, нет – так нет». Я позвонила Боре, он сказал: «Оставьте пьесу на проходной театра!» Я оставила пьесу на проходной.
Прошло время, я позвонила Боре узнать, как пьеса. Он сказал, что пьеса ему не понравилась и он работать не будет. Что ж, мне оставалось только забрать пьесу и поставить точку на этой истории. Боря сказал: «Зайдите ко мне в гримёрку и возьмите пьесу». И когда я забрала пьесу и пошла к двери, он мне в спину сказал: «А вы знаете, пожалуй, я соглашусь». Я обернулась: «Ну что ж, вы мне сделали подарок, очень большой». Тогда он позвонил Житинкину и спросил, когда у нас будет репетиция…
Мы начали репетировать. Так как мы с Житинкиным работаем в Театре имени Моссовета, то репетиции проходили у нас. Нам как-то удалось вычистить пьесу от всех пошловатых моментов, оставив очень точную сюжетную линию. Так как мы люди профессиональные, справились своими силами: костюмы нашли сами, декорации тоже сделали сами. И в первый раз мы сыграли в клубе Дома ветеранов сцены.
Боря играл блистательно, а я, между нами говоря, конечно, с ходу влюбилась в него, потому что не влюбиться в этого актёра невозможно. Он красив, обаятелен, с мужской харизмой. Я в него была влюблена безумно. Но я понимала, что нельзя дать развиться этому чувству, потому что, во-первых, у нас разница в возрасте не в мою пользу – я старше, во-вторых, он и без меня не обделён женским вниманием, я это понимала и видела. И вообще мне показалось, что не надо смешивать работу и романы. А вскоре мы поехали с Борей на гастроли. Билеты взяли в СВ. Две койки: он на одной, я на другой. Мы впервые оказались в такой ситуации. Я улеглась, скромно под одеялом разделась. Боря тоже снял одежду, потом повернулся и так лениво направился ко мне. На что я ему сказала: «Не подходите ко мне!» Он не обиделся: «И очень хорошо». То есть с таким облегчением он это произнёс… Вроде как он должен был это сделать, обстоятельства вынуждали, а я сказала «нет», и наконец-то, слава богу, закончились все мысли по этому поводу. То есть я действительно облегчила задачу, и с тех пор никаких поползновений не было. Моя влюблённость в партнёра по спектаклю, конечно, мне очень помогала.
Потом мы поехали в Свердловск. У нас не было директора, а звонили уже со всех концов России. Борина популярность не знала пределов. Причём на самых разных уровнях. И когда мы приезжали в какой-нибудь дворец культуры и оказывалось, что директор – женщина, она на Борю смотрела, как кролик на удава. Я помню, он говорит: «Нам нужен стол!» – «Да, будет!» – и продолжает на него смотреть. Боря идёт дальше по списку: «Потом: ещё нужно четыре стула!» – «Будет!» – и по-прежнему не сводит глаз. «Ещё надо торшер», – диктует Боря. «Да, будет торшер!» – соглашается начальница, отдавая очередную команду и глядя на Борю как на чудо. Я ничего не придумываю, я это видела своими глазами, мне было смешно и приятно. Женщины его боготворили.
Однажды мы шли по вокзалу, и носильщик вдруг сказал: «Борис, а ты постарел, между прочим…» И Боря без паузы выдал: «Ну, ты тоже не мальчик!» – и пошёл дальше. Должна честно признаться, что шли всё-таки больше на него, я просто хорошо играла. Мне было легко и приятно рядом с Борисом.
Когда я познакомилась с его женой, она сказала: «Вы старше…» Я ответила: «Знаете, Таня, вы ему не вкладывайте эту мысль, что я старше. Старше и старше… Может быть, я по роли старше, по спектаклю. Но всё-таки нам играть, и у него должна быть ко мне какая-то симпатия…» Я ему не нравилась, может быть, как женщина. Но я ему нравилась как артистка, это – да, никаких сомнений.
Так как я объездила весь Советский Союз и всю Россию по второму, а то и по третьему разу, то я уже хорошо ориентировалась. Однажды мы приехали в Киев, и Борис выходит из номера, а я уже с сопровождающей девочкой, с корзинами, собираюсь за покупками. «Вот вы, куда вы сейчас идёте?» – интересуется Боря. «На рынок!» – «А зачем?» – «За вишнями!» – «Почему вы только себе покупаете, почему мне не покупаете?» – «А вам тоже хочется? (Мы с ним иногда были на «вы», иногда на «ты».) – «Конечно!» Я говорю: «Ну, мы вам купим, однозначно».
У Бори оказался один недостаток. Я понимаю, что при его красоте, при его популярности невозможно было себя сохранить. И он был слаб и не мог как-то себя ограничить.
Однажды в один из первых спектаклей мы пошли на сцену, а в комнате рядом нам уже накрывали стол. Там было вино, водка, закуска, всё-всё… Естественно, запахи дразнили. Я прошла мимо, а Боря зашёл, а там были одни бабы. Он купался в этом море любви, симпатии, обожания.
У нас спектакль через 10 минут, а мой партнёр, наверное, кому-то предложил выпить, потом ещё… Короче говоря, я стою в кулисах, а он стоит напротив (мы выходили с двух сторон кулисы), и я вижу, что Боря как-то странно себя ведёт. Это меня насторожило. А когда мы вышли на сцену, я поняла, что Боря, мягко выражаясь, нетрезв. Он, конечно, очень профессиональный актёр, и талант, говорят, не пропьёшь, но есть какие-то границы, которые нельзя переходить.
Мы всё-таки отыграли наш спектакль, а потом я сказала: «Мы с вами расходимся, я этого терпеть не буду». Он замялся и пробормотал: «Ну что ж, расходимся – значит расходимся…»
Спектакль готовый, спектакль хороший, да ещё про любовь. Опять пошли звонки, приглашения. В общем, я сдалась. Мне показалось, что Боря сделал для себя какие-то выводы. Он держался. И только однажды случился срыв.
Прилетаем мы в Ухту. На дворе середина девяностых. Лихие годы. Бригады, бандиты, группировки. Встречает нас продюсер – молодой парень по имени Миша, который нас и пригласил в Уфу Он сказал: «Вот вы прилетите 7-го, а спектакль назначен на 9-е, но ни 8-го, ни 9-го самолёта нет, только 7-го». Хорошо, значит 7-го.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});