Читать интересную книгу Карточный домик - Майкл Доббс

Уже в полдень в среду Урхарт пришел к выводу, что все готово дли его выступления с открытым призывом «вернуться к тем стандартам личного поведения, которыми славится наша партия и без которых становится невозможным нормальное функционирование коллективного правительства.» Его заявление получило громкий отклик в редакционных статьях, хотя на первые полосы газет по-прежнему выплескивались свежие волны междоусобной перебранки.

Когда Матти появилась днем в пятницу в офисе Престона и спросила, не хочет ли он ознакомиться со статьей, в которой под иным углом рассматривается состязание кандидатов, в его ответе не чувствовалось никакого энтузиазма.

— Господи! Когда же, наконец, мы снова вернемся к настоящим новостям? — воскликнул он. — Я не знаю, нужно ли еще выделять место для всей этой поножовщины, которая, наверное, уже всем надоела?

— Та поножовщина, о которой я хочу написать, совсем иного свойства.

Не обращая внимания на Матти, он продолжал рассматривать гранки следующего газетного выпуска, но это не смутило ее.

— Выборы лидера партии проводятся в связи с уходом Коллинриджа в отставку из-за обвинения его в том, что вместе с братом они спекулировали акциями, используя подставной адрес табачной лавки в Паддингтоне и филиал Турецкого банка. Я думаю, мы можем доказать, что все это было сфальсифицировано.

— Какого черта, о чем ты говоришь? — Престон наконец поднял голову.

— Его ошельмовали, и я думаю, что мы сможем это доказать.

Престон не мог вымолвить ни слова. Челюсть у него отвисла, и из-за огромных стекол очков, красовавшихся у него на носу, Матти казалось, что в эту минуту она разговаривала с аквариумной золотой рыбкой.

— Вот, посмотри, Грев, что мы имеем. — Она подробно рассказала, как проверила компьютер в штаб-квартире партии и обнаружила подделку в файле подписки.

— Его специально фальсифицировали так, чтобы связать напрямую подставной адрес в Паддингтоне с Чарльзом Коллинриджем. Но ведь тем адресом в Паддингтоне мог воспользоваться любой желающий. Я вообще думаю, что, Чарльз Коллинридж и близко-то к Паддингтону никогда не был! Этот адрес ангажировал от его имени кто-то другой.

Теперь Престон был весь внимание.

— Этим утром я сама отправилась в Паддингтон. В той же самой лавке абонировала подставной адрес на совершенно фиктивное, не имеющее ко мне никакого отношения имя. Потом доехала на такси до Турецкого банка и открыла счет на то же самое вымышленное имя — правда, не на 50 000, а всего лишь на 100 фунтов стерлингов. На все это у меня ушло меньше трех часов — от начала до конца. Так что теперь я могу, используя фиктивный банковский счет, заказывать различную порнографическую литературу и посылать ее на тот адрес в Паддингтоне, тем самым нанося изрядный ущерб одному совершенно не имеющему к этому отношения политическому деятелю.

— Э… кому? — Престон все еще не совсем схватывал то, что она ему говорила.

Матти засмеялась и бросила ему на стол банковскую чековую книжку и квитанцию владельца табачной лавки. Он нетерпеливо схватил их и впился глазами в фамилию, на которую они были выписаны.

— Лидер оппозиции! — испуганно вскрикнул он. — Черт возьми, что ты натворила?

— Ничего, — сказала она с торжествующей улыбкой. — Кроме того, что доказала: Чарльз Коллинридж почти наверняка был ошельмован, скорее всего, он и близко не был от лавки табачника в Паддингтоне и Объединенного банка Турции, а потому и не мог купить те акции.

Престон держал документы на расстоянии вытянутой руки, словно ждал, что они вот-вот вспыхнут.

— Что означает, — продолжала она, — что Генри Коллинридж ничего не говорил своему брату о «Ренокс кемикл»… — По ее интонации было понятно, что это еще не все, что она собирается что-то досказать.

— И? И что? — нетерпеливо спросил Престон.

— И что ему не было никакой необходимости подавать в отставку!

Престон так и обмяк в кресле. Капли пота покатились у него со лба, смачивая пряди волос. Было видно, что он ошеломлен и растерян. Одним глазом он уже видел очертания потрясающей статьи, которая могла привести к быстрому и внушительному росту тиража, чего он, как ни старался, не мог добиться. Его совсем не беспокоило, будет ли она опираться на действительные факты, — адвокаты все равно докажут, что никто в ней не оклеветан, а в том, что ее будут читать взахлеб, не приходится сомневаться.

Но другим глазом он видел, какое огромное влияние может оказать эта статья на избирательную кампанию, как волны возмущения и гнева захлестнут и поглотят безвинных свидетелей этих событий, включая, может быть, и его самого. И Лэндлесс только что сказал ему по телефону, чтобы он занялся другим делом. Престон отбросил прилипшую к стеклу очков прядь волос, но, похоже, не стал лучше видеть. Ему никак не удавалось выбрать из разных вариантов решения наиболее верный, то есть такой, который Лэндлесс сочтет приемлемым. Он помнил его распоряжение — любые статьи, так или иначе касающиеся партийных выборов, необходимо согласовать с ним еще до подписания их в печать. Он всегда боялся, что рано или поздно придется столкнуться с ситуацией, подобной той, в какой он теперь оказался. Надо было выиграть время.

— Я не знаю даже, что сказать тебе, Матти. Ты, конечно, очень… много поработала. — Он торопливо извлекал из своего запаса пустопорожние слова и фразы, бессмысленные и ни к чему не обязывающие, но вызывающие у тех, кому они говорились, теплое чувство благодарности. К этому запасу он частенько обращался, так что он уже изрядно истощился. Но вдруг его осенило.

— Ты весьма убедительно изложила предположение, что кто-то, может быть, носился по Лондону, открывая банковские счета на имя Коллинриджа, но ты же не доказала, что этим «кем-то» не был сам Коллинридж. А ведь легче всего предположить именно это.

— Но, Грев, как насчет компьютера? Кто-то фальсифицировал заложенные в него данные. Этого не потребовалось бы делать, если бы Чарльз Коллинридж был действительно виновен.

— Можно допустить и такую возможность, что изменения в файле компьютера были произведены не для того, чтобы обвинить в чем-то Коллинриджа, а им самим или его друзьями для того, чтобы обеспечить ему алиби и просто замутить воду. Может быть, и их сделали не в файле адресов подписчиков, а, наоборот, в файле данных об оплате подписки для того, чтобы сбить тебя со следа. И буквально за несколько минут до того, как ты взглянула на этот файл.

— Но к нему имеют доступ лишь несколько человек, — решительно возразила Матти. — И потом, Чарльз Коллинридж все это время находился на лечении в оздоровительном центре!

— А его брат?

— Ты что, всерьез? — Матти бросила на него скептический взгляд. — Неужели премьер-министр пошел бы на такой риск и приказал поменять данные в компьютере штаб-квартиры партии всего лишь для того, чтобы фальсифицировать улики, причем после того, как уже объявил о своем решении уйти в отставку?

— А ты вспомни, что уже было. Уотергейт. Файлы сожжены, записи на пленках стерты. Президентом! Во время Ирангейта разоблачительные материалы были изрезаны на мелкие кусочки и вынесены из Белого дома в нижнем белье одной секретаршей. В последние годы оказались в тюрьме многие работники аппарата президента и члены кабинета министров США. А в нашей стране? Джереми Торп привлечен к суду за покушение на убийство, Джон Стоунхауз оказался за решеткой после того, как фальсифицировал самоубийство, а Ллойд Джордж приторговывал званием пэра и трахал свою секретаршу на столе заседаний кабинета министров. В политике порой происходят более странные вещи, чем то, что может создать человеческое воображение.

Тема явно увлекла Престона, и он продолжал с удовольствием ее развивать:

— Власть действует как наркотик, она, как свечка для мотылька. Люди стремятся к ней, несмотря ни на какие опасности. Они скорее потеряют все, что им дорого, в том числе и собственную жизнь, чем откажутся от нее. Так что гораздо естественнее предположить, что Коллинриджи попались на месте преступления в тот самый момент, когда они запустили руки в ящик, где деньги лежат, чем думать, что премьер-министр стал жертвой какого-то грандиозного заговора.

— Значит, ты не напечатаешь это! — заключила она.

— Нет, я не сказал этого. — Престон взглянул Матти прямо в лицо и одарил ее улыбкой, в которой не было ни на йоту искренности. — Я всего лишь говорю, что у тебя пока что маловато подтверждающих фактов. Мы обязаны проявлять осторожность, чтобы не оказаться в глупом положении. Тебе, я думаю, нужно будет еще немного поработать над этой статьей.

Он давал ей понять, что разговор окончен, но Матти слишком часто проходила через такую концовку беседы, чтобы безропотно проглотить ее и покинуть кабинет. С тех пор как она ушла от Джонни, она использовала для проработки статьи каждый свободный час, пытаясь утопить в работе душевную боль. Она была уверена, что, только раскопав правду, сможет освободиться от клубка противоречивых чувств, поселившихся в глубине ее сердца. Она это так не оставит. Ее подмывало заорать на Престона, но она решила не терять самообладания. Глубоко вздохнув, Матти опустила глаза, чтобы расслабиться, и когда вновь взглянула на редактора, то чуть ли не улыбалась.