не было.
Глава 18
г. Москва,
Резиденция господина X
— Почему ублюдок ещё жив? — спросил тучный мужчина, развалившийся в огромном кожаном кресле и почти слившийся с ним. Толстяк просто проглотил жирной плотью дорогую мебель. Складки на лысой голове свисали как у мопса. В зубах дымилась сигара, а украшенные золотыми перстнями пальца были похожи на разварившиеся сардельки.
— Он защищает его, — ответил ему стоящий навытяжку человек в ярко-синем костюме. Молодой, крепкий, с зализанными набок напомаженными волосами. Тонкие усики делали его похожим на голливудского актера начала двадцатого века. — Я потерял своих людей и пришлось немного затаиться. Я не знаю сколько человек он отправил для защиты бастрада. Нашёл пока только одного, и он всё ещё в городе. Но я всё исправлю, Ваше Высочество. Не волнуйтесь, прошу.
— Конечно исправишь, — тяжело просипел толстяк. — Ещё бы не исправил. Мне, Сашенька, сюрпризы не нужны. Не люблю я, значится, сюрпризы. Свиньям их скармливаю. Сечёшь, Сашенька? Ты слишком тупишь, родное сердце. Будто бы твоя мать была богиней тупости и все свои таланты оставила, Сашенька, исключительно тебе. Почему так долго? Ты знаешь ведь кто это. Тебя надо учить, не пойму?
Александр судорожно сглотнул, на лбу выступил пот:
— Я не могу действовать решительнее. Его люди следят за ним. Они же вырезали целый род за попытку, Ваше Высочество. Мне удалось нивелировать все связи с нами, но это потребовало больших ресурсов. Они чудом не вышли на…
— Это меня не колышет, Сашенька. Никак не колышет, — жирдяй затянулся сигарой, закашлялся. — Свинок это тоже колыхать не будет. Я хочу результат. Этот ублюдок должен исчезнуть. Всё.
Человек в ярко-синем костюме коснулся узла галстука, поправил его. Выглядел он бледно.
— Он ведь может выйти и на вас, если я попадусь…
— Что? — толстяк подался вперёд. — Что ты сказал, Сашенька?
— Если он выйдет на меня, то он выйдет и на вас, ваше высочество, — дрожащим голосом проблеял Александр, чьего взгляда боялись многие благородные люди в московской губернии.
— Сашенька, дерьма ты черпак, у меня таких как ты десять человек на ведро. Сечёшь куда я клоню? Разговорчики подбери. Это последний раз когда я такое слышал. Ты получаешь свои деньги не для того чтобы девиц лапать да порошок свой в нос совать. Работай. Не справишься — отправишься к свинкам. Выведешь его на меня… Ну тогда свинки покажутся тебе курортом. Я позабочусь об этом. Ты ведь меня знаешь, да?
— Простите, простите пожалуйста, Ваше Высочество. Я сделаю всё как надо. Просто… Просто почему вы не доложите обо всём Его Величеству? Он же…
— Ты не понял, Саша? — рявкнул жирдяй. — Ты меня не слышишь?!
— Простите, Ваше Высочество! — Александр плюхнулся на колени, сложив умоляюще руки. — Этого не повторится.
— Не тебе решать когда и с чем мне идти к императору, кусок ты дерьма. Вызови мне Оладушкина.
— Я справлюсь, Ваше Высочество. Я…
— Оладушкина мне сюда и чтобы я тебя не видел! Пшёл прочь!
Александр торопливо встал с колен и попятился, покидая прокуренный кабинет. Оказавшись за дверью, он прижался к ней спиной и несколько секунд переводил дыхание. Затем выпрямился, оправился, отряхнулся. Набросил на себя лёгкую полуулыбку, похожую на оскал из-за пережитого унижения, а затем медленно пошёл по дорогому ковру вдоль коридора. Солдаты в боевой броне с символами рода приветствовали его салютом, и с каждым шагом Александр превращался в уверенного, властного дворянина, которым его и знали.
А вот внутри Саше было очень страшно. Он оказался между молотом и наковальней. Казалось бы пустяковая задача: устранить юного бастарда, который даже не знал чьим он родственником являлся и сейчас вовсю наслаждался жизнью одарённого в глубинке. Убрать такого дело одного-двух звонков. Но… Первая попытка провалилась с треском, после чего незримый опекун отправил на тот свет целую семью. Просто за то что они организовали засаду на его ублюдка.
Ах жестокая судьба, как же ты обошлась некрасиво-то, а… Но действовать надо. Если Оладушкин справится с задачей раньше, то сытная жизнь Александра подойдёт к концу, и этого он совсем не хотел. Надо сделать так, чтобы у юного Артемьева в его провинции появились враги. Много врагов. Судя по докладам топтунов — характер у ублюдка был вздорный и это играло Александру на руку. Лишь бы Оладушкин не успел раньше.
* * *
— Крррасота! — сказал Рррупи. Он с шоколадным батончиком в лапках прильнул к стеклу, глядя на запущенный двор интерната. После серости потустороннего мира это было, конечно, буйством цветов и красок. Я каждый день наслаждался тем, насколько же здесь лучше чем в мире проклятых. Однако истинной красоты он ведь и не видел ещё. Например маковых полей по дороге. Или же уютных улочек в центре Пушкинских гор. Надо, кстати, купить ему ватрушку. Ибо это создание было живым и, удивительно, хотело кушать.
Когда я выпустил демонёнка из дипломата, тот был голоден и очень зол. Слава Всевышнему, что я догадался закупиться шоколадками. Специально Андрея в магазин попросил заехать. Риск был велик, конечно, столкнуться с тем что Фей Смерти предпочитает мясо, желательно человеческое, но… Как можно не любить батончики, а?
Мне повезло. Рррупи сначала недоверчиво смотрел на лакомство, выглядывающее из яркой упаковки, потом сделал один осторожный кусь и блаженно закатил глаза. Да, это выражение я понимаю. Сам такое проходил. Отлегло, контакт налажен!
Бронемяки наружу не спешили. Один выполз, поводил носом и уполз обратно. Им нравилось в моём уютненьком пространственном кармашке, а питались они, как и многие созданные существа, энергией создателя. Которой сейчас явно было недостаточно. Но то, что один из них выбрался из кармана и вид у него был вялый, а не умирающий, я посчитал за хороший знак. Раз живы мои крошечные бойцы, то может, и Княгиня в порядке. О, эта мысль прямо согрела.
У меня даже была идея, где надо искать лишённого энергии призрака. Но дорога так знатно вымотала, что я просто лежал на кровати, глядя в потолок и набираясь сил на поездку в Большое Кротово. Если Княгиня осталась без энергии, то значит и перемещаться не сможет. Значит, может быть прикована к деревушке возле закрытой зоны. Это, не скрою, было бы отличненько. Иначе придётся искать дальше.
Где-то после двух часов дня в дверь неожиданно постучали. Без лишнего пиетета, прямо грубо-грубо. Вставать совсем не хотелось, пусть считают что меня нет. Тем более что это недалеко от правды. Слабость никуда не делась, а с ней я и не я вовсе.
Вот только стук не прекращался. По-моему уже ногой