— Мистер Гилберт, — сказал Калеб со спины здоровяку, — вы там не отвлекайтесь от заработка денег, что я вам плачу: я же знаю, как вам скучно, когда кончаются тамале[38]. — Калеб откусил большой кусок от ножки и, не дожевав жирное мясо, сказал с набитым ртом: — Но на вашем месте я бы сперва узнал, как зовут олуха.
— Кто это, Калеб? — спросил главаря Гилберт.
Калеб прислонился к косяку, проглотил мясо и сказал:
— Позвольте вас познакомить.
И показал куриной косточкой на спину человека в черном:
— Это у нас Боб Гилберт.
«Значит, это Бизнесмен», — подумал Джонни.
— Бизнесмен? — спросил Джонни.
— Он самый, — сказал Боб. — Бизнесмен Боб Гилберт. А тебя как величать?
Не успел Джонни ответить, как Калеб оторвал зубами еще один здоровый кусок мяса и кожи с кости и сказал:
— А его зовут Мадрид. Джонни Мадрид.
— Какой еще Джонни Мадрид? — саркастично спросил Боб, передразнивая имя с насмешкой. Остальные три стервятника на веранде засмеялись, пока Калеб не метнул на них взгляд в стиле «захлопнитесь-на-хер-пока-взрослые-разговаривают». Они притихли.
Бизнесмен Боб был сбит с толку, раздражен и начинал беспокоиться. Калеб нанял его отпугивать или убивать таких, как этот олух в красном. И платил за это щедро, золотой монетой. Так с чего вдруг тот, кто ему платит, ведет себя так любезно?
— Я серьезно, Калеб, это что за черт с горы?
Калеб бросил остатки ножки на улицу между стрелками и сказал своему наемнику:
— Вот сейчас и узнаешь, Бизнесмен.
И на этом исчез за барными дверями. Джонни Мадрид повернулся боком и взглянул на Боба искоса, из стойки для дуэли, демонстрируя, что готов довести дело до конца. В горле Боба Гилберта пересохло, когда Джонни, неподвижный, как статуя, произнес:
— Готов в любой момент, Гилберт.
Рука Боба сдвинулась к кобуре.
Джонни моргнул.
Тело Боба дернулось влево, когда рука схватилась за рукоятку пистолета, а потом его тело с силой дернулось вправо, когда пуля Джонни вгрызлась прямиком в его бьющееся сердце.
Пистолет, только что освобожденный из кобуры, выпал из непослушных пальцев, отскочил от деревянной веранды в мелкий бурый песок. Большой человек в черном пошатнулся на больших черных блестящих каблуках и рухнул ничком на улицу, перевернув бочонок и проливая в грязь соленья и рассол.
«Так и закончилась славная карьера Бизнесмена Боба Гилберта», — подумал Джонни. Человек в красной, как сангрия, рубашке с оборками, стоя на улице с соленьями у ног, навел дымящийся ствол на остальных трех стервятников и спросил по-испански:
— Еще желающие?
Когда Джонни вошел в салун, семеро других сухопутных пиратов Калеба, игравших за столами в покер, куривших сигары или попивавших в баре, подняли глаза на малого в красной рубашке, который вывел Боба из бизнеса. Этот поворот событий никого не огорчил. Видать, в бизнес Боба не входило заводить друзей. Затем, откуда-то над головой, раздалось:
— Джонни Мадрид!
Джонни Лансер поднял взгляд и увидел на площадке второго этажа своего стародавнего приятеля Калеба Декото: тот облокотился на резные деревянные перила и глядел на него с широкой, как Техас, улыбкой на усатом лице.
— Сколько мы не виделись? — спросил злодей в коричневом у злодея в красном.
Джонни не пришлось задумываться — он знал.
— О, со времен Хуареса. Года три.
Калеб выпустил дым из трубки и сказал:
— Ну, заходи, выпьем.
Направляясь через салун к основанию лестницы, Джонни спросил:
— Значит, мне не надо ждать вечера для женщин?
Два суровых мужика обменивались суровыми шутками.
— Ну, правила созданы, чтобы их нарушать.
«Ха-ха>>, — подумал Джонни.
— Что ж, в этом случае я угощаю, Калеб?
— А то, Джонни, — ответил тот, медленно спускаясь навстречу. — Как насчет мускаля? Как в тот раз в Хуаресе.
Джонни тихо усмехнулся, покачав головой из-за той истории, и сказал:
— Много народу в тот день полегло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да, много, — сказал Калеб, спустившись. — Зато мы славно погуляли, верно?
— Да, славно, — ответил Джонни с заговорщицкой улыбкой из-за мрачного, но яркого воспоминания. Потом показал на длинную коричневую стойку в другом конце зала: — После тебя. Декото.
Когда двое шаг в шаг подошли к стойке, Калеб окликнул жалкую развалину, владевшую заведением:
— Пепе, тащи сюда свой зад — у меня гость!
Пока Джонни шел, его глаза впитывали обстановку «Позолоченной лилии». Салун был довольно впечатляющим — под стать городу, построенному на прибыль с продажи скота. А еще он обдумывал дальнейший план действий. Или, по крайней мере, обдумывал бы, если бы этот план был. Стоило узнать, что ему предлагают треть состояния за убийство старого друга, показалось совершенно естественным встретиться с Калебом еще разок. Но ради чего конкретно? Что ж, про «конкретно»
Джонни еще сам не понял. Раз он знал Калеба, то, если он поддерживает затею Мердока, умным ходом будет предложить свои услуги банде. Тогда можно будет действовать изнутри. Что ж, если план все еще не изменился, то это план хороший, если только Калебу неизвестно, что Джонни — сын Мердока. Если известно, то Джонни конец. В общем, если план — остановить Калеба и заработать богатство отца, то пока все шло неплохо. Но с двенадцати лет, с того самого дня, когда Джонни вырыл могилу матери, у него был другой план: заставить Мердока Лансера заплатить за все, что он сделал ему и маме. И, если честно, в этом отношении Калеб справлялся куда лучше, чем Джонни мог и мечтать. Старик доведен до ручки. Он в отчаянии. Так что на самом деле вопрос звучал так: чего Джонни хочет больше? Денег или крови? Ранчо отца или мести за мать? Надежности или сатисфакции?
Пене прошел за стойку принимать заказы.
— Dos mescal, — сказал Джонни. Потом спросил по-испански: — Пожрать есть?
— Только фасоль и тортильи, — ответил Пепе.
Джонни повернулся к Калебу.
— Как тут фасоль?
— Бывает и хуже, — был ответ.
Джонни повернулся к Пепе и сказал по-испански:
— Тарелку фасоли.
— Один доллар, — последовал недружелюбный ответ Пепе на английском.
Джонни повернулся к Калебу и заметил:
— Доллар за фасоль — что-то крутовато или это я с ума сошел?
Кулаком раздробив на стойке скорлупу арахиса, Калеб пояснил:
— Эй, Пепе же тоже надо зарабатывать.
Затем выбрал орехи из горки шелухи и отправил в рот.
— А твои парни, как я понял, тратиться не любят? — фыркнул Джонни. Шлепнул на стойку большую монету. Пепе с шумом сгреб ее, скривился Джонни и принес бутылку мескаля. Разлил в две глиняные чашки.
— Тост! — подняв чашку, провозгласил Калеб. Джонни повторил за ним. — За мою жену и за всех моих подружек — да не встретятся они никогда.
Джонни и Калеб чокнулись чашками и опрокинули огненную выпивку в глотку. Калеб показал на одинокий коричневый столик в дальнем конце салуна.
— Сеньор Мадрид, не желаете присоединиться ко мне за столом, где я принимаю гостей?
— С удовольствием, мсье Декото, — отвесил небольшой поклон Джонни. Калеб направился к столу, гаркнув через плечо:
— И бутылку прихвати.
Джонни развернулся на каблуках и взял бутылку мескаля со стойки.
Главный сухопутный пират со скрежетом выдвинул стул из-под стола и уронил на него задницу.
— Ну, Джонни, что тебя привело в Ройо-дель-Оро?
— О, ты же меня знаешь, Калеб, — ответил он, наливая себе и хозяину еще по капле. — Деньги.
Калеб залпом проглотил огненную воду и спросил:
— И кто тебе здесь платит?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Джонни сделал глоток и сказал:
— Ты, надеюсь.
Уделяя гостю безраздельное внимание, Калеб задал вопрос на миллион песо:
— И что ты обо мне слыхал?
— Я слыхал о ранчо Лансера, — честно ответил Джонни. — Я слыхал о скоте, что ты присвоил. Много