— Хм. — Лукас потянулся за увеличительным стеклом. — Можно?
Кьяра молча отдала лупу.
— Часть проблемы заключается в том, что мы не знаем, какой язык лег в основу шифра, — пояснил Генри. — А в то время на арабском Востоке существовало множество арго и диалектов.
Лукас продолжал изучать текст.
— А вам не кажется, что это классический греческий? В конце концов, этот парень переписывал трактат этого… Как его? Гиппо… Гиппо…
— Гиппократа, — буркнула Кьяра.
Генри постучат себя пером по щеке.
— Иногда самое простое решение — самое верное.
Кьяра медленно провела пальцем по строчкам.
— Вам это не упало с потолка. Вы действительно увидели структуру текста, не так ли? Что, впрочем, логично. Во-первых, у вас зрение художника, а во-вторых, вам больше, чем другим, пришлось писать буквы в школе.
Лукас замер.
— О чем это вы?
— Лорд Джеймс рассказал, как вам было трудно, — тихо произнесла она.
— Джек — идиот, — отрезал Лукас. — Раздул из мухи слона.
— Здесь нечего стыдиться, лорд Хэдли. Я слышала, что многие дети сталкиваются с такой же проблемой.
— Какой проблемой? — забеспокоился Генри.
— У вашего племянника были трудности с чтением и письмом из-за того, что он воспринимал буквы перевернутыми.
— Значит, поэтому ты никогда не писал мне писем? — спросил Генри.
— Черт, нет! — прорычал он. — Я не писал, потому что был занят своими делами. Надо же было покуролесить от души! — Отшвырнув лупу, словно она жгла ему руки, он развернулся и направился кдвери. — Кстати, я опаздываю в «Уайтс» на партию в винт. Извините меня.
Кипя от злости, он вошел в клуб. Попадись ему под руку Джек, тот уже лежал бы в луже крови. Как он посмел рассказать даме о столь личном и столь болезненном?
— О, посмотри! Наш потерявший от любви голову жених! — Выглянув из-за спинки своего кресла, Инголлз поднял бутылку бренди в шутливом тосте и принялся мурлыкать Свадебный марш.
Грили оказался тут как тут и стал насвистывать мелодию, довольно фальшиво, кстати.
— Два идиота, — констатировал Лукас.
— Ты знаешь, почему он так мрачно одет, во все черное? Он справляет траур по своей половой жизни.
— Кстати, о черном — что с твоей физиономией? — осведомился Инголлз. — У тебя видок, словно ты побывал в нокдауне.
— Я пропустил удар. — пояснил Лукас. — От лошади.
— Очень опрометчиво с вашей стороны, сударь, — хмыкнул Грили. — Напился до бесчувствия?
— Спорим, его опоила его ненаглядная, — прошептал Фарнем театральным шепотом. — Любовным зельем, от которого он разгуливает по улицам словно лунатик.
Двое других заржали.
Не расположенный к шуткам, Лукас нахмурился.
— Фредди, скажешь еще одну гадость про вдову, поджаришь себе задницу в камине.
— Остынь, Лукас. Куда подевалось твое чувство юмора? — проворчал Инголлз.
— Видимо, от него ничего не осталось после последних заметок в газетах, — предположил Фарнем.
— Я ничуть не изменился, — начал он оправдываться. — Просто мне… — Черт, как несправедливо, что Кьяра становится мишенью отвратительных шуточек. Ее ум заслуживает уважения.
Опершись на спинку длинного дивана напротив камина, он сделал знак друзьям придвинуться ближе.
— Я вам кое-что расскажу, но пообещайте, что сохраните все в тайне.
Те поклялись.
— Леди Шеффилд участвует в очень важном научном проекте… — Лукас вспомнил, как Генри говорил, что лорд Линсли с большим интересом следит за работой Кьяры над рукописью. В конце концов, открытие послужит военным. — Для маркиза Линсли, — продолжил он. — А тот возглавляет специальный исследовательский комитет по обороне в Уайтхолле.
— В Уайтхолле? — эхом отозвался Фарнем.
— Да. Способности леди Шеффилд очень высоко ценит правительство. Она заканчивает расшифровку старинного медицинского трактата.
— Хочешь сказать, что она вот-вот сделает открытие? — спросил Инголлз.
Лукас кивнул.
— Если интуиция ее не подведет, это будет чудодейственное средство, которое поможет сберечь тысячи наших солдат. Только представьте: лекарство, которое станет для военных таким же важным, как оружие. — Он не видел причин, почему бы не приукрасить рассказ. Мужчин, разумеется, интересуют деньги. — По правде говоря, правительство собирается отвалить ей за патент немалый куш.
Фарнем присвистнул.
— Тогда понятно, почему тебя так заинтересовала Черная… Я хотел сказать — эта леди.
— Впрочем, тебе ни к чему жениться на деньгах, — добавил Инголлз.
— Разумеется, — сказал Лукас.
На него как-то странно посмотрел Грили. Бутылка снова вознеслась, на этот раз в знак приветствия по более серьезному поводу.
— Э… Ну что ж, за удачу леди. Тем более что она работает для Господа и на благо страны!
Лукас зловеще усмехнулся. Очень скоро Шеффилды узнают, что не только они могут распространять слухи и домыслы. О, его друзья будут хранить секрет, но сопровождая это столькими намеками и подмигиваниями, что всем станет ясно: не такая уж ужасная эта Черная вдова. Разговоры о ней охватят гостиные Мейфэра, полностью противореча той лжи, которую распространяли про Кьяру.
— Кто-нибудь видел Джека? — вспомнил он, ради чего пришел сюда.
— В игорном зале, — сообщил Инголлз. — Напивается.
— Вот и хорошо. — Лукас выпрямился и сжал кулаки. — Тогда ему не будет больно, когда я начну выбивать из него хмель.
— О, что-то интересненькое, — захихикал Грили. — Может, наш Чокнутый Хэдли не настолько изменился.
Фарнем позвал всех идти за ним.
Когда четверо мужчин выходили из комнаты, никто из них не обратил внимания на Артура Баттершема, который поднялся с дивана и выскользнул через боковые двери.
Глава 17
Выше голову! Кьяра напомнила себе, что должна улыбаться и выглядеть беспечной, пока Лукас вел ее в медленном гавоте. Но настоянию Алессандры она заказала себе несколько платьев. То, что было на ней сегодня, очень нравилось подруге — цвета дымчатого сапфира, с низким вырезом, открывавшим все, чем одарила ее природа.
Из-за этого Кьяра ощущала некоторую неуверенность.
Но все же стратегию она выбрала верную. В ее карточке для танцев почти не осталось пробелов, и только что от герцогини Девинхилл поступило приглашение на поэтический вечер.
— Вы поменяли модистку, — сказал Лукас.
— Вам не нравится? — помолчав, спросила Кьяра, совершенно сбитая с толку тем, что, оказывается, ей не все равно, как Лукас это воспринимает.
— Наоборот. — Лукас задержал взгляд на ее бюсте. — Драгоценности только подчеркивают ваши прелести.