Читать интересную книгу Истории оборотней - Галина Черная

Мне пришлось «стать» мужчиной. Грудь стянули эластичными бинтами, не продохнуть! Достали со склада серый с красными петлицами гусарский мундир, отороченный черным мехом ментик, плюс облегающие серые штаны и ярко-красные сапожки. Черный кивер на голове неплохо дополнял облик наполеоновского гусара.

Командору досталась форма английского офицера — темно-синий мундир, такого же цвета рейтузы и кивер и черные сапоги из блестящей искусственной кожи. Серебряные эполеты добавляли шарма его и без того привлекательной внешности, а боевая выправка и свеженькие шрамы не оставляли сомнений, что перед вами кадровый военный. Все-таки что делает с мужчиной форма — мой муж был бесподобен!

А еще нам выдали по сабле и по паре пистолетов. Я искренне понадеялась, что свою из ножен мне вынимать не придется. По крайней мере по личной инициативе я этого делать не стану от греха подальше. Все-таки бесценный кот рядом…

— Ты уверен, что твое преклонение перед Наполеоном не помешает тебе выполнить свой долг перед человечеством? — недоверчиво спросила я у Профессора, как всегда, костюмы мы выбирали под его бдительным контролем.

— Никогда! Долг превыше всего, — оскорбленно заявил он, сжав лапкой французский флаг, который перед этим чуть не прижимал к сердцу, мурлыкая «Марсельезу».

— Нам нужен повод. Ну, какой-нибудь монстр или демон, иначе мы не имеем права вмешиваться в дела ученых.

— Это распоряжение находится в секретной инструкции шефа, которую мы должны были прочесть перед самым выходом на задание, — успокоил меня командор, показывая узкий конверт.

— А монстры и демоны есть везде, только они не высовываются. Но я на спор найду тебе там хоть дюжину! — самоуверенно заявил кот. — Это по моей части, у кого еще такие природные сенсоры на нечисть.

И он любовно расправил усы. Разумеется, я могла бы поспорить. Но, с другой стороны, давненько мы не были в Бельгии, а точнее сказать никогда. Ладно, раз они оба так уверены, все вопросы решим на месте…

Нам пришлось разделиться: мы с котом шли во французский лагерь, а Алекс в прусский, чтобы те вовремя пришли на поле битвы — у нас были сведения, что ученые с помощью дезинформации попытаются их задержать.

Сначала мы перенеслись в подлесок недалеко от прусского лагеря, куда должен был попасть мой муж, игравший советника Веллингтона, с соответствующими документами якобы прибывшего с неким секретным донесением к союзникам.

Мы с Алексом обнялись, прощаясь.

— Береги себя.

— Ты тоже.

— Не задерживайтесь, лагерь патрулируется, а ты во французской форме.

Я кивнула и, не отрывая от любимого лица начавших наполняться слезами глаз, нажала на переходник. Мы с Пусиком тут же перенеслись к окраине какой-то деревеньки.

— Ориентиры слегка сбиты. Придется идти пешком, нам нужно пересечь поле и дойти во-он до того леса, где расположен корпус маршала Груши.[31] Мы должны успеть перехватить их на проселочной дороге, до того как они встретят курьера с приказом…

— Но лес большой. И как по времени, мы не опоздаем?

— Если будем стоять здесь и болтать, то опоздаем.

— Не повышай на меня голос, — сдержанно попросила я, до половины вытаскивая клинок.

Кот фыркнул и пошел вперед, искушающе задрав хвост. Нет, если я даже кусочек ему отрублю, Анхесенпа меня не простит. А если совсем маленький, ну очень-очень…

По пути я овладела собой, и мы обсудили план совместных действий.

— Ученые сделают все, чтобы воины Груши успели на помощь к Наполеону. Алиночка, нам нужно задержать их хотя бы на двадцать минут. Этого будет достаточно, чтобы курьер, не встретив их, вернулся в ставку, а там из-за неразберихи с бумагами кавалерия французов выйдет из строя. Справишься?

— Я могу встать на дороге и расстегнуть две верхние пуговицы мундира. — И я продемонстрировала это коту, предварительно распустив стянутые ленточкой волосы и призывно улыбаясь.

Он внимательно посмотрел и холодно заключил:

— Это их не остановит.

— А если я буду кричать: «Наполеон дурак!»?

— Боюсь, при теперешней международной обстановке они будут тебе только аплодировать.

— А если скандировать: «Оле-Оле! Русские идут!»? — на манер футбольной болельщицы начала подпрыгивать я.

— Это уже что-то, — согласился кот, — о России у них не лучшие воспоминания…

Подумав, мы решили использовать все три варианта диверсии. Но сыграли они оригинально, то есть совсем не так, как мы рассчитывали. Когда из-за леса навстречу нам неспешным шагом выехали стройные колонны французской кавалерии, я расстегнула пуговки и призывно улыбнулась, помахивая им с обочины. Проезжающие офицеры бросали мне букетики и визитки, сопровождаемые одобрительным свистом и восклицаниями: «О-ля-ля!» — но продолжали путь…

Тогда я забежала вперед и начала орать:

— Наполеон дурак!

Они встали и десять минут дружно хохотали. Но потом опять подстегнули лошадей, тогда я притворилась, что мне плохо, и начала картинно валиться на траву. Глядя на это, пара офицеров даже сделала вид, что спрыгивает с седел, извиняясь:

— Экскьюзе муа, мадмуазель! Мы не можем помочь вам именно сейчас. Франция в опасности!

Тогда я пошла с козырей, высоко подняв голову и скандируя:

— Оле-э! Оле-Оле-Оле-э! Русские-э иду-ут!

Войско мигом остановилось, и не менее полусотни офицеров соскочили с лошадей и бросились ко мне.

— Конечно-конечно, мы вам поможем, мадмуазель, Франция никуда не денется!

Меня подняли, посадили на пенек, налили вина и полчаса кормили заплесневелым рокфором и двумя яблоками. В результате нужная заминка была нами выиграна. Кавалерия не встретит гонца с приказом и будет половину завтрашнего дня топтаться неизвестно где. А всех делов-то — двадцать минут чистого флирта и никаких моральных обязательств. Обожаю французов! Один из них, прощаясь, даже отдал мне лошадь.

— Она смирная, мадмуазель! Мы ведь еще увидимся с вами в Париже?

Действительно, куда денется эта Франция? В итоге, забрав из кустов спрятанную там саблю с ножнами и перевязью, остальную часть пути я ехала под моросящим дождем верхом и пела:

— Меня зовут юн-цом без-у-сым! Мне это, право, это, право, все равно-о! Зато не называ-а-а-ют трусом… Ой! Ой! Это сова ухнула?! Как страшно здесь… Давным-давно, давным-давно, давны-ы-ы-м-давно! — дрожащим голосом закончила я, бодрясь.

Кот бежал сбоку, лошадям он не доверял, как и лошади ему. Посади я его на холку, в которую он тут же со страху вцепился бы когтями, благородное животное сбросило бы нас обоих, отказавшись и шаг сделать с таким пассажиром. И была бы права! Я, конечно, опять притворялась мужчиной, завязала волосы, нахлобучила кивер, застегнула мундир и напустила на себя суровый вид целеустремленного карьериста. Попасть в лагерь Наполеона оказалось проще простого, здесь жаловали всех, кто пришел умереть за своего императора…

А вот у нашего хвастуна агента 013 ничего не вышло. Он никого не нашел из нечисти для прикрытия нашего присутствия здесь, кроме… черной кошки! Профессор засек ее ночью у шатра, когда она пыталась туда проникнуть. Но бдительная стража гнала взашей всех, кто был без доклада. Фальшивое донесение, которое я должна была передать Наполеону, уже лежало в ташке, и завтра с утра мне предстояло идти в клетку к тигру. Это образно. Не такой уж он оказался и страшный, этот маленький корсиканец…

…А сейчас стояла ночь, вокруг шатра маршировали гвардейцы, и нам пришлось выжидать. Я уже начинала зевать, когда кот вновь заметил черную тень, проскользнувшую мимо пушечных лафетов, и бросился в погоню. Я продолжала отсиживаться на перевернутом барабане. Через десять минут Профессор приволок к моим ногам потрепанную черную кошку. Я молча указала ему взглядом на ближайшие кусты, он понял и потащил жертву дальше. Вслед ему неслись свист, хохот и грубые солдафонские шутки типа:

— О-ля-ля, месье кот, покажите этой черной бельгийке, что такое настоящий француз!

— Что они себе позволяют, Алиночка?! — возмутился Пушистик, когда я неспешно нагнала его в зарослях орешника.

— А что они могли еще подумать, видя, как кот тащит кошку в кусты? Они же французы, у них одно на уме…

— Какая мерзость, я женатый кот и…

— Лучше скажи, кого ты изловил?

— Ее! — с неожиданным трепетом воскликнул он. — Это не легенда, она существует!

Мы не стали тратить время на сантименты и быстро допросили ее. Скучающая француженка-призрак не стала скромничать и молчать. Она пылко рассказала нам свою печальную историю. Спасибо медальонам-переводчикам, я понимала даже привидение, говорящее на кошачьем…

Хотя в общих словах это было то же самое, что мы уже знали, только, говоря о Наполеоне, она не стеснялась в выражениях, называя его последней скотиной, негодяем, изменщиком, подлой крысой и недомерком за то, что он ее бросил тогда. И теперь, когда через столько лет мучений она наконец в одном шаге от осуществления долгожданной мести, этой ночью она остановит его дыхание навсегда!