Фильм казался ему неудачным. Джаггер не мог найти общий язык ни с директором Тони Ричардсоном, ни с Дианой Крэг, актрисой, взятой вместо Марианны и не утруждавшей себя даже тем, чтобы толком выучить свой текст. Сценарий был хуже некуда.
«Люди так не говорят», — доказывал Мик Ричардсону.
Нед Келли — австралийский преступник, приобретший в местном бедняцком фольклоре славу Робин Гуда. Рассказ о нем начинается с того, как его вместе с семьей увезли из Ирландии в страну кенгуру и аборигенов во второй половине девятнадцатого века. Потом его по несправедливому обвинению посадили в тюрьму. Когда через год он освободился, то обнаружил, что сестра неудачно вышла замуж, мать втянута в аферы с конокрадством, а брат сидит в тюрьме. Преследование со стороны полиции и местного землевладельца вынуждают его на преступление, а затем члены его шайки убивают троих полицейских. Полицейские устраивают на Келли облаву. Он достает оружие и самодельные доспехи для своей шайки и атакует поезд с полицейскими, едущими в Гленроуэн. В результате перестрелки из всех выживает только Келли. Его берут в плен, потом судят и вешают.
Приходя к Марианне, Джаггер избегал говорить о фильме.
— Это скучно и вряд ли будет иметь успех, — вот все, что он мог ей сказать.
Он не рассказывал ей, что чуть не лишился руки — в сцене перестрелки с полицейскими у него в старинном ружье взорвался патрон. На обожженную раненую руку ему наложили шестнадцать швов, однако Марианне Мик сказал, что повязка — просто часть его сценического костюма.
Джаггер предвидел, что фильм провалится. Так и случилось. Хотя он снимался уже после «Представления», но на экраны вышел раньше, и зрители восприняли его как актерский дебют Джаггера. Критики были единодушны в том, что Джаггеру лучше петь, чем сниматься.
«Облаченный в эти самодельные доспехи… он напоминает сардину в банке, — писал один журналист и радостно заключал: — А смертоносен он не больше, чем увядший салат…» Другой, более тактичный, отзывался мягче: «Он пытается выглядеть жестким парнем… но эти ужасные слова и сценарий…» А вот третья цитата: «Джаггер произносит слова, как кататоник, абсолютно без всякого выражения, пытаясь имитировать ирландский акцент, но не обращая внимания на смысл того, что говорит…»
— Да, они правы, — признавал Мик. — Но это не моя вина. Актер не может контролировать качество сценария и фильма. Музыку делать гораздо проще: здесь я могу изменять любые нюансы и детали. А если запись — дрянь, то я просто сотру и перепишу ее.
Марианна очень ослабела после передозировки таблетками.
Она отравилась так сильно, что никогда уже к ней полностью не возвращались прежние сила и жизнерадостность. Они с Миком полетели на выходные в Индонезию, пытаясь воскресить в памяти чудесное время, проведенное ими в домике на пляже в Южной Америке. Но было слишком поздно. Марианна считала, что именно Мик был повинен в смерти Брайана и почти довел до смерти ее саму. Она разлюбила его. Ее упреки раздражали его, вызывали у него чувство вины, и он видел, что их «браку» приходит конец. Однако, как случается со многими, он не был способен разорвать любовные отношения. Его отношения с Крисси Шримптон тянулись годы даже после того, как они вроде бы разошлись. Точно так же получилось и с Марианной.
Когда они вернулись на Чейн-Уолк, Марианна проводила одна почти каждый вечер, в то время как Мик уходил «работать». Пожалуй, Марианна была единственной из лондонской рок-тусовки, кто не знал, что Мик влюбился в Маршу Хант. Ему нравилась в ней мягкость, доброта и проницательный ум, которыми она так напоминала ему Марианну. Но вдобавок Марша любила его, поддерживала во всем и не винила в смерти Брайана. Брайан, господи… Черт, ну и что же ему теперь делать с этой смертью Брайана?
За африканскую прическу он прозвал Маршу Фуззи-Вуззи. Он часто проводил ночи у нее на квартире в Сенг-Джон-Вуд. Они слушали музыку, курили траву и занимались любовью. Он не мог заставить себя окончательно порвать с Марианной. Собственно, он и сам не знал в тот момент, чего хочет.
Марианна не спрашивала его, где он был, точно так же как и он ни о чем не спрашивал ее, когда она снова села на героин. Они никогда ни в чем не отчитывались друг перед другом. Но Марианна понимала: если она хочет жить дальше по-другому, ей надо уйти от него.
— Понимаешь, Тони, — говорила она мне, — я потратила огромную часть своей жизни на то, чтобы быть при Мике, — вместо того, чтобы заниматься самой собой. И теперь мне надо уйти и показать всем, на что я способна. Доказать, что я не шлюха и не блудливая падшая женщина.
Наконец «Роллинг Стоунз» отправились в первое за три года американское турне. Марианна, взяв с собой маленького Николаса, переехала жить к матери, в домик с соломенной крышей в глуши Беркшира.
Когда Джаггер улетел, Марианна решила, что участь средневековой женщины, проводившей супруга в крестовый поход и терпеливо ожидающей дома его возвращения, ее не устраивает. Она хотела отдохнуть душой и пожить своей жизнью. Она начала общаться со старыми друзьями, и у Роберта Фрейзера встретила Марио Шифано, кинопродюсера-миллионера. Она встречала его и прежде, и он ей нравился, но тогда рядом был Мик, и ни о каких отношениях не могло быть и речи. А теперь Мик был далеко; кроме того, Марианна в конце концов узнала о его отношениях с Маршей. Так что когда Марио предложил переспать с ним, она с радостью согласилась.
Он подарил ей норковую шубу, постоянно говорил, что любит ее, и наконец улетел с ней в Рим. Джаггер, когда до него в Америке дошли слухи об уходе Марианны, был взбешен: глупая дура наставляет ему рога, подрывает его авторитет, и над ним теперь смеются! Что ж, ладно, так легко он ей этого не простит.
А она радовалась возможности отплатить Мику за все те унижения, которым он подвергал ее. Она давала интервью и рассказывала о своем новом мужчине.
— Марио, — говорила она, — это моя истинная любовь, мой Прекрасный Принц.
«Роллинг Стоунз» были уже настолько знамениты, что даже слухи об их приезде в Германию могли спровоцировать беспорядки. Когда «Honky Tonk Women» блистала на первых местах всех хит-парадов, в Восточном Берлине прошел слух, что «Роллинг Стоунз» приедут в Западный Берлин и отыграют концерт на крыше дома, принадлежащего издателю Акселю Шпрингеру. Западные берлинцы решили, что смогут посмотреть на «Роллинг Стоунз» в бинокли и послушать издали их музыку. В итоге около десяти тысяч фанов, словно молодые бойцы Красной армии, собрались у Берлинской стены. Пограничники набросились на толпу молодежи, в ход пошли дубинки, сапоги и кулаки. Наконец их разогнали — с помощью бронированных автомобилей — и больше сотни человек упрятали за решетку. Между тем самих музыкантов в то время в Германии не было, и никакого концерта ни у кого на крыше они давать не собирались.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});