Марфа Матвеевна, уже не будучи девочкой-царицей, но и не став женщиной и вдовствующей государыней, не претендовала на какую-либо роль в государственных делах. В политической борьбе она не участвовала. Воспитана Марфа была в старомосковском духе, добросовестно выполняла все церковные обряды и наставления, и ее терем традиционно становился постоянным или временным пристанищем разнообразных «божьих» людей (юродивых, кликуш), монахинь и иных духовных особ. Здесь всегда звучали рассказы о чудесах, небесных и иных знамениях, в положенное время (например, на Святки) занимались гаданиями. Как это тогда было принято, вдовствующую царицу развлекали своими проделками «карлики и карлицы». В Кремле у нее стояли особые хоромы. На их уборку выделялся целый ворох специальных средств: десять губок «грецких», пятьдесят рогож простых, двести метел, тридцать «ветошек белых больших», пятьдесят пучков хвоща, пятнадцать ушатов, тридцать шаек и т. д. Имелись ледник и «мыленка», у которой в 1694 году переделывали «каменку», на что пошло сто кирпичей и пять возов мелкого камня. В своей «мыленке» Марфа любила охладиться пивом.
Хоромы перестраивались. Так, в 1686 году были построены «каменные» комнаты, а в них сложены печи, расписанные «суриком». В одной из комнат стоял специально сделанный для Марфы стол с ящиком длиной более метра. Тогда же, в 1686 году, в четырех комнатах и спальне лавки были обиты сукном, а в спальне сукном обили еще и одну стену. Всего на эти цели пошло сто десять аршин ткани. В 1699 году были отделаны также три лавки двадцатью аршинами сукна. В 1694 году в хоромах появился новый фонарь. Всего же на свечи для освещения помещений, которыми пользовалась Марфа Матвеевна, в год отпускалось более тридцати двух пудов воска. На содержание же помещений вдовствующей царице в год выделялось из казны пятнадцать — двадцать тысяч рублей.
Став царицей, Марфа открыла дорогу своим трем братьям, которые сразу же были записаны в стольники. Самым знаменитым впоследствии стал Федор Матвеевич Апраксин. Он служил еще в «потешных» войсках царя Петра I, был азовским губернатором, строил крепости и корабли, участвовал в морских сражениях и вырос во флотоводца, генерал-адмирала российского флота. Старший из братьев, Петр Матвеевич, начинал как армейский офицер, затем был казанским губернатором и президентом Юстиц-коллегии. Оба в 1709 году возведены в графское достоинство. Младшего из братьев, Андрея, царица Марфа Матвеевна однажды спасла от кнута. В 1696 году, как повествует очевидец событий Иван Желябужский, Андрей Апраксин в Москве избил «озорничеством» его родню, отца и сына Василия и Семена Желябужских. Последние подали челобитную царю Петру, который распорядился учинить розыск по делу. Все бы ничего, но розыском занимался печально известный специалист по дознаниям князь Ф. Ю. Ромодановский. Андрей Апраксин в собственноручной «сказке» все отрицал. Однако позже он не решился присягнуть («целовать крест») в своих словах и повинился. Царь Петр приказал взыскать с Андрея положенный по Уложению штраф за бесчестье в пользу Желябужских и бить виновного кнутом «нещадно». Но царица Марфа просила Петра отменить наказание. В этом ее поддержал и имевший большое влияние на государя Франц Лефорт. В итоге кнута отведали слуги Андрея Апраксина, а сам он позорища избежал, дополнительно приплатив Желябужским и выдав в благодарность Лефорту кругленькую сумму в три тысячи рублей. Петр I взял Андрея Апраксина с собой в «Великое Посольство» 1697–1698 годов, а позже он дослужился до генерала. Графское достоинство получил в 1722 году.
В 1708 году вместе с другой вдовствующей царицей, Прасковьей Федоровной, сестрами Петра I и многими вельможами Марфа Матвеевна переехала в Петербург. Здесь ей отвели дом по соседству с домами царицы Прасковьи, царевны Натальи Алексеевны и царевича Алексея Петровича, наследника Петра Великого. Марфа принимала участие в устраиваемых при дворе мероприятиях — приемах, торжественных шествиях, морских прогулках, ассамблеях и пирах. Пришлось выступать и на шутовских, костюмированных балах, что для религиозной Марфы с точки зрения православной морали было делом не простым. Так, в 1714 году, на одном из таких представлений она и царица Прасковья Федоровна появились по распоряжению Петра в польских нарядах. Очевидно, наименее экстравагантные костюмы им были предназначены царем в уважение к их положению и набожности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Умерла вдовствующая царица Марфа Матвеевна 31 декабря 1715 года. Это была первая кончина государыни в Петербурге. Отмечают, что Петр I запретил обычные для старомосковской традиции причитания, громкие рыдания и крики многочисленной дворни по своей умершей госпоже. Этот запрет действовал и позже, при погребении царицы Прасковьи.
Марфа Апраксина, еще ребенком введенная в царский терем, не оставила после себя потомства. Зато она помогла своим братьям не только выйти в правящие верхи, но и основать известный в Российской империи род графов Апраксиных.
Царица Прасковья —
мать императрицы Анны
Царица Прасковья Федоровна — жена царя Ивана V — происходила из «древней Российской благородной фамилии Салтыковых». Салтыковы являлись отделившейся в XV веке ветвью еще более старого боярского рода Морозовых, известного с XIV века. Наиболее заметный след в русской истории род Салтыковых оставил в XVII–XVIII веках. К нему принадлежал «боярин-изменник» Михаил Глебович Салтыков, который одним из первых перешел на сторону Лжедмитрия I и активно сотрудничал с поляками во время их управления Москвой в 1610–1611 годах. Из этого рода вышли и братья Борис Михайлович и Михаил Михайлович Салтыковы — «кузены» первого царя из династии Романовых. Михаила Федоровича. Родство шло по женской линии: мать царя Михаила, «инокиня» Марфа была родной сестрой их матери. Б. М. и М. М. Салтыковы получили при Михаиле Федоровиче боярство, активно влияли на правительственную политику до возвращения из польского плена царского отца Филарета Никитича Романова. Дочка царицы Прасковьи, императрица Анна Иоанновна, подняла род Салтыковых на «тронную» высоту. Но это еще не все! Многие исследователи считают, что истинным отцом императора Павла 1 был камергер Сергей Васильевич Салтыков. Причем на свою связь с фаворитом фактически указывает в своих мемуарах сама императрица Екатерина II.
Прасковья появилась на свет 12 октября 1664 года. Ей повезло в том, что она родилась в 60-е годы. Ведь упомянутый выше «боярин-изменник» Михаил Глебович приходился Прасковье прадедом. Он бежал в Польшу и получил там земельные владения. Сын изменника Федор построил православный монастырь, постригся там в монахи под именем Сергий и замаливал грехи Михаила. Отца будущей царицы назвали Александром. Он являлся сыном Петра Михайловича, брата монаха Сергия. Во время удачной для России войны с Речью Посполитой в 1654–1667 годах был возвращен Смоленск. Именно под этим городом находились имения Александра Петровича Салтыкова, и он вернул себе русское подданство. Казалось бы, клеймо «изменников» должно было вечно стоять несмываемым пятном на репутации этой ветви рода Салтыковых. Но нет, очень скоро грехи Смутного времени были забыты в большой степени потому, что Салтыковы были весьма заметны в Русском государстве и обладали обширными родственными связями со многими знатными фамилиями, тем более с царствующим домом Романовых.
Прасковья росла и воспитывалась так, как это было принято в знатных и влиятельных семьях того времени. Вокруг нее суетились мамки и няньки, строго следившие, чтобы девочку, а позже девушку не мог видеть кто-либо из посторонних. Это была традиция домашнего затворничества: во-первых, боялись «порчи» и «сглаза», а во-вторых, свято берегли репутацию будущей невесты. Девочку учили грамоте, но ученицей она была никудышной, интереса к научным знаниям не проявляла. Зато на всю жизнь Прасковья сохранила особое почтение к православию и привыкла скрупулезно следовать церковным традициям и обрядам. Она охотно и подолгу общалась с лицами духовного звания. Очевидно, в этом была потребность ее души. Но православная религиозность в Прасковье мирно уживалась с суевериями и предрассудками, с которыми постоянно воевала официальная церковь. Справедливости ради нужно заметить, что в то время была распространена вера в колдовство, чудеса и почтение к носителям языческой религиозно-культурной традиции. Так Прасковья выросла в статную, дородную барышню, вполне подходившую в невесты отпрыску и боярской, и царской семьи.