Читать интересную книгу Гарем ефрейтора - Евгений Чебалин

— Прибытие в лагерь в районе Армавира, несколько дней подготовки. После десантирования в горы Чечни встретиться с агентурой, нащупать и овладеть связями, ведущими в советские учреждения. Вербовка совслужащих, партийных работников, офицеров НКВД. Сбор информации через них, создание оппозиционных групп в недрах Советов, подготовка их к действиям в час пик.

— Я удовлетворен, — склонил голову рейхсфюрер. — Слушаю вас, Ланге.

— Выйти на штаб Исраилова, детально изучить масштабы и возможности повстанцев, их формирований. Взять управление ими в свои руки и готовить восстание для захвата власти в горах. Выявить наиболее важные стратегические объекты: заводы, скважины, резервуары с горючим — и обеспечить их сохранность до подхода наших войск. В случае отступления русских перекрыть Веденскую и Шатоевскую дороги, ведущие в глубь гор, истреблять отступающих.

Гиммлер удовлетворенно, долго кивал, представив происходящее: так будет!

Размягченно оглядел Ланге, на которого возлагалась главная задача, — молод, способен, честолюбив. Переведя взгляд с абверовца на Осман-Губе, стал итожить встречу:

— Господа, прошу не забывать о тактической стороне дела: использование национального фактора. Вы должны культивировать в каждой особи историческое и этническое превосходство над другими, но ориентировать всех на одно: лишь Германия спасет мир от хаоса. Наш общий враг — славянин. Это тупое и мстительное животное, не по праву владеющее гигантскими пространствами. Оно подлежит поголовному истреблению с учетом германских нужд в рабочей силе. Здоровье и жизнь сотен тысяч русских баб и детей должны интересовать нас лишь в той степени, в какой они способны копать противотанковый ров для Германии, вскармливать германских свиней, чистить наши нужники и удобрять своими телами германские поля.

Ланге, вы свободны. С вами бог. Осман-Губе, останьтесь. Уточним акцию с Саид-беком Шамилевым в Медине.

Глава 23

Самолет по касательной заскользил в чернильную пропасть, ко дну которой где-то зябко прильнул лоскут подмосковного аэродрома. Отсюда, с высоты пяти тысяч метров, уже на полнеба размахнулся кровавый пожар восхода. А внизу, под дюралевым брюхом самолета, все еще клубилась ночная тьма.

За долгие часы полета успел Серов многократно прокрутить последствия своего визита в Москву. Берия теперь и пальцем не пошевелит для подстраховочной акции Ушахова: она исходила не от Кобулова. Более того, не исключена возможность, что нарком сделает все для ее провала. Доверять ее телефону или ВЧ нельзя. Выход один: постараться, чтобы московский вояж прошел мимо ушей и глаз Папы. А это практически невозможно. Самовольный прилет зама в Москву развязывал руки наркому. Но выхода не было, фронт стремительно накатывался на Кавказ, где уже работал часовой механизм исраиловской мины. И единственный человек, кто мог бы обезвредить этот механизм оперативно, — Ушахов. Сейчас всем, кто знал о нем, надо бы ему помочь.

Обратиться к Сталину — этот вариант Серов отмел сразу, взрывчатая непредсказуемость Хозяина, которого тревожили периферийной «шелухой», была не менее опасна, чем прямая вражда наркома.

Связавшись после приземления из кабинета начальника аэропорта не с дежурным наркомата, а напрямую с гаражом, Серов услышал неожиданное:

— Пономаренко у аппарата.

Он рассчитывал, что трубку возьмет Гирин — начальник, но взял ее заместитель.

Безотчетно задержав выдох на долгой паузе, Серов слушал в трубке хриплое, астматическое дыхание. Всплыло в памяти одутловатое лицо Пономаренко, блекло-голубой настороженный ситчик глаз. Повинуясь тревожно кольнувшему импульсу, так и не ответив, Серов положил трубку.

Начальник аэропорта, деликатно уткнувшись в бумаги, что-то черкал в них.

— Иван Егорович, — негромко позвал Серов.

— Слушаю вас, товарищ заместитель наркома, — торопливо выпрямился начпорта.

— Понимаешь… есть тут одно обстоятельство. Ты бы не мог одолжить машину часа на два, на три, смотаться в Москву, пока у самолета заправка, то да се… Я сегодня же обратно.

— О чем разговор, товарищ генерал? Пользуйтесь, сколько нужно.

Мимо Серова скользнул текучий, ласково-услужливый взгляд.

Сидя в машине, машинально фиксируя в памяти тронувшийся навстречу строй сосновой рощи за стеклом, он поежился, сцепил зубы в злой и тревожной досаде: «Ах, дубина! Все не так, все плохо. Не мог продумать в самолете». Не мог — спал.

Времени на подстраховку не оставалось, и, отогнав сосущую тревогу усилием воли, он стал додумывать свои переговоры с разведкой, тщательно шлифуя, оттачивая доводы спасения Ушахова и всей операции по обезвреживанию Исраилова. Подумать было над чем. «Какому-то Ушахову требуется берлинская поддержка. Не слишком ли жирно? Только бы добраться…»

Генерал, начальник разведуправления, слушая Серова, все ближе сводил густые брови к переносице. Недовольная хмарь наползала на лицо. Дождавшись паузы, спросил именно так, как мыслил Серов:

А не слишком жирно?

Запуская доводы свои по второму кругу, ощутил замнаркома бессильную горечь: не тянула их доморощенная, горная самодеятельность на включение серьезного варианта с трофейным самолетом, солидной партией оружия и профессиональным агентом. У военной разведки своих забот по горло.

Подводя итог разговору, сказал генерал разведки с нескрываемым уже раздражением:

— Да не могу я сделать этого, не могу!

— Осталось чуть больше недели. Потом Исраилов уберет Ушахова. А это — все, потеряем последнюю возможность выйти на всю бандитскую агентуру Кавказа, — в который раз нажал Серов.

— Опять двадцать пять! Ты соображаешь, что просишь? Задействовать, бросить псу под хвост самолет с оружием и засветить берлинскую резидентуру. Я дохнуть в ту сторону лишний раз боюсь, она целой армии стоит…

— Ушахов сейчас тоже целой армии может стоить! Немец прет на Кавказ полным ходом, не сегодня-завтра к Тереку прорвется, Ростов пал, на очереди Грозный! А оборонять его командиру сорок четвертой армии Петрову, как я понимаю, нечем, — закаменел в безрассудном упрямстве Серов.

— Ты русский язык понимаешь? Повторяю: не имею права. В конце концов ваш Ушахов…

— Он наш, Василий Тимофеевич, — глянул исподлобья Серов.

— Пусть наш… Какого черта вы там с каким-то бандитом в кошки-мышки играете?! — по-настоящему взъярился генерал. — Запеленгуй, задействуй пару батальонов, куда он денется? Вычешешь войсковой операцией, как вошь гребешком!

— Войсковая в горных районах бессмысленна. У Исраилова масса потайных пещер, схоронов, сеть осведомителей по всей республике, тут же донесут. Будет время, я с тобой кое-чем поделюсь об одном местном кадре. Только нет у нас времени.

— Повторяю, о Берлине у нас пустой разговор. Не имею права. И кончим на этом.

— Значит, все. Ну извини за беспокойство. Зря летел.

На глазах рушился в только что упругом крепыше какой-то стержень, державший его до сих пор, блекли, плесневели безысходностью глаза. И разрушительный этот процесс, не предназначенный для чужого глаза, был так безразлично обнажен, что опалило неловкой жалостью начальника разведки, видавшего на своем веку всякое. Тем более что питал он к Серову давнюю, хотя и отдаленно-настороженную симпатию. Пожалуй, в единственном экземпляре сохранился в аппарате НКВД субъект такого рода, испарялись они оттуда быстро и навсегда еще при Ежове, заменяемые цепкими молодцами с виртуозным хватательным рефлексом.

Сокрушенно глядя на Серова, сморщился генерал:

— А, черт! Что ты как… сирота казанская? Чего на свой пуп все берешь? Пусть твое начальство свои полномочия врубает, у Берии они…

— Начальство если врубит, то войсковую, — мертвым голосом сказал Серов. — Про нее я тебе уже толковал. Только через мой труп.

— Постой, ты что, самолично все закрутил, без ведома? — изумилась разведка.

— Ну. С самолета прямо к тебе. И машина чужая. Вроде багдадского вора. Не дай бог, начальство застукает, что я с тобой тут.

— Значит, лбами нас сталкиваешь? Подумал, кому это нужно?

— Не было у меня выхода, не было! — с силой сказал Серов и тут же осекся. Приглушенно зашуршала ведущая в приемную дверь, донесся гневный голос помощника:

— Нельзя! Я же сказал вам, занят! Подождите!

Дверь распахнулась. На пороге возник смуглый, затянутый в новую, с иголочки форму, полковник милиции. Верхняя губа его, обметанная гуталиновой щеточкой усов, вздернулась, обнажив кипень зубов, и набрякшую недоумением тишину прорезал властный голос:

— Генерал-майор Серов, вас требует к себе нарком.

— Прибуду через несколько минут, — медленно, безнадежно сказал Серов. «Все. Теперь все».

— Приказано прибыть немедленно, — гортанно, с акцентом сказал полковник.