Габорн бесстрастно кивнул.
– А если мы его найдем, – спросила Аверан, – я должна буду есть перед всеми?
Один из лордов в свите закашлялся, чтобы скрыть смешок.
– Нет, – пообещал Габорн.
В этот момент послышался стук копыт. Кто-то догонял их галопом, и Габорн оглянулся, полагая, что это вестник.
Из-за поворота выехал на бурой кобыле молодой человек с соломенными волосами. Проезжая мимо великанов Фрот, он, с опаской на них поглядывая, немного придержал лошадь. Габорн тщетно старался вспомнить, где его видел. Но вспомнил, только когда увидел притороченную к седельному вьюку кирку.
– Барон Кирка, – зашептались лорды.
Барон был в новой коричневой одежде, в кожаных доспехах, желтые волосы его были связаны в хвост. И в глазах его светился разум. Теперь его не узнала бы, пожалуй, и родная мать.
Молодой барон, приближаясь, разглядывал королевскую свиту с таким интересом, словно никого из них прежде в глаза не видал.
Пока он проезжал мимо рыцарей и лордов, те радостно его приветствовали.
Перед Габорном он натянул поводья и остановился. От него пахло ромом.
– Барон Кирка, вы прекрасно выглядите, – сказал Габорн.
Кирка по старой привычке вытер нос рукавом.
– Спасибо. Уф… благодарю вас. Э-э-э… милорд.
О приличных манерах он по-прежнему ничего не знал. Он имел теперь разум обычного человека, но ему еще многому предстояло научиться.
– Вы едете со мной? – спросил Габорн.
– Я… не знаю, – сказал Кирка. – То есть не могу пока. Я ведь еще не умею сражаться… ну, как ваши лорды. У меня только один дар, и я всего лишь стал нормальным человеком. Чем же я могу вам служить? Даже похлебку себе сварить и то не умею. На конюшне мне показали, как седлать лошадь. И я приехал, чтобы сказать вам, как я благодарен. Ведь я даже не мечтал… о таком.
– Не умеете сражаться? – переспросил Габорн. – Вы убили девять опустошителей киркой.
– Да повезло дураку, только и всего, – сказал Кирка. Он расплылся, приглашая Габорна тоже улыбнуться шутке. Но тут заметил опустошителей и уставился на них.
– Если не хотите присоединиться ко мне как воин, тогда присоединяйтесь как друг, – предложил Габорн. – Думаю, скоро вы научитесь варить себе похлебку, да и много чему другому, что вам пригодится в жизни.
– Не сомневаюсь, – отвечал Кирка, – коль вы так говорите.
Лорд у него за спиной сказал:
– Молодец!
А другой крикнул:
– Ура! – словно сражаться вместе с ними явился бог весть какой великий воин.
Тут вновь послышался топот копыт, и из-за поворота показались еще два всадника – сэр Боринсон и Миррима, скакавшие бок о бок. Они галопом неслись вниз по дороге. Окружавшие Габорна рыцари обрадовались. Замахали оружием и закричали:
– Приветствуем сэра Боринсона! Смотрите, как ловко он скачет!
Боринсон густо покраснел. И тут кто-то громко его спросил:
– Лишних орешков для меня не отрастил, часом? Другой рыцарь гаркнул:
– Ну, в седле усидеть – это еще половина дела! Герольды затрубили кто во что горазд, устроив какофонию, и шутки так и посыпались градом. Боринсон остановил коня и вскинул руку.
– Слушайте, слушайте! Это истинная правда, благодарю вас! Я отрастил три огромных орешка, таких волосатых, каких вы и у собак никогда не видали!
Рыцари буйно расхохотались, и кто-то крикнул Мирриме:
– Это правда?
Миррима, красная, как мак, изо всех сил пыталась подавить смех.
– Конечно, неправда. И всего-то два. Они прекрасны, но огромны. Не понимаю, как он вообще ходит с ними. Боюсь, станет кривоногим!
Рыцари вновь разразились хохотом. Кто-то громогласно вопросил:
– Вы слышите, сэр Седрик? Может, чародей и вам поможет с вашей маленькой бедой!
Сэр Седрик вытаращил глаза и взревел:
– Что?! Нет у меня никакой маленькой беды!
Хохот стал еще громче.
Миррима, пытаясь скрыть смущение, отвернулась.
Сэр Боринсон повел рукой в сторону Биннесмана, словно приглашая того раскланяться, но Габорн не сомневался, что рыцарь просто хочет отвлечь от себя внимание.
Чародей улыбнулся и закивал с какой-то подозрительной улыбкой.
Рыцари вновь разразились криками и смехом. Габорн вдруг вспомнил чародея Хоуэлла. Тот в свое время, добиваясь места учителя в Палате Сил Земли, всячески пытался умалить заслуги Биннесмана. Он и сам был весьма искусным магом, но вильде вызывать ему не приходилось, и, уж конечно, сделать евнуха мужчиной он никогда бы не смог.
Габорн, глядя на Биннесмана, весело сказал:
– Так вы скоро прославитесь!
Тут подскакал с южной стороны Скалбейн с двуми разведчиками.
– Милорд, – приветствовал он Габорна, натягивая поводья.
Конь его, пролетев последние сорок ярдов, остановился так близко от короля, что лошадь того испуганно попятилась. Глаза Скалбейна возбужденно сверкали.
– Милорд, – сказал он, – опустошители за ночь так отморозили себе задницы, что до сих пор не оттаяли. Даже солнце их не разбудило – из нор они выползли далеко после рассвета. И сейчас еле тащатся, от силы в половину обычного шага. Мы ждем только вашего приказа.
Габорн прислушался к своим чувствам. Атаковать хотелось, но и опасность он ощущал. Не тот противник опустошительская орда, к которому можно отнестись легкомысленно.
– Милорд, – спросил Скалбейн, – можно атаковать?
«Опасность, опасность – как слои луковицы. Может погибнуть много людей, если решиться сейчас на атаку. Но я Король Земли, – думал Габорн. – Мой долг – защищать людей по мере своих сил и возможностей».
Опустошители были слабы сейчас, потеряли свою предводительницу. Они возвращались на юг той же дорогой, которой сюда пришли, словно муравьи, знающие лишь привычные тропинки. Времени на преследование их было достаточно. Воины горели нетерпением. Погода стояла прекрасная, и местность была очень удобной для конников. Никто еще за всю историю не нападал на такое количество опустошителей сразу. И, может быть, никогда больше не сложатся для этого столь благоприятные условия.
Но Габорна беспокоили потери. Сколько его храбрецов падет в этой атаке? Кто может ответить? Все зависит от избранной тактики. И может ли он вообще позволить себе какие-то потери перед долгим путешествием? Ибо кто знает, какие битвы ему еще предстоят?
Он чувствовал, что гибель мира приближается с каждым мгновением. Сегодня погибнут воины здесь. Вскоре под угрозой окажется Иом. Потом – десятки тысяч людей в Каррисе. И в конце концов – весь мир.
Первым высказал свое мнение Боринсон.
– Черт побери, Габорн, вы не можете удерживать нас! Разве здесь собрались не мужчины? Да мужчины ли мы вообще?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});