опять закурил и между двумя затяжками изрек:
— Кто бы мне сказал месяц назад, что военно-морской контрразведке поручат охранять серого кардинала ВЧК — пристрелил бы. Или бы сам застрелился.
Недавно мне тоже самое говорил и Слащев. А про кардинала, лестно, конечно, но вдаваться в подробности я не стал, а спросил, кивая на папироску:
— А как вы на субмарине терпели?
Келлер слегка растерялся. Верно, принялся искать в вопросе тайный смысл, намек — мол, терпение, а мне и на самом деле любопытно — как может сочетаться подводная лодка и страсть к табакокурению? Неважно, что здешние субмарины находятся под водой недолго, но знаю по своему прежнему опыту заядлого курильщика, что даже пара часов без доброй затяжки приводит к бешенству. Как же терпеть по восемь часов? Или в те времена разрешали?
— Я недавно начал курить, с конца восемнадцатого, — признался каперанг.
И что там случилось, в конце восемнадцатого года? Уж не тогда ли петлюровцы убили Келлера-старшего? Возможно, с помощью табака Павел Федорович снимал стресс. Стресс таким способом не снять, но курить научиться можно. Я сам когда-то закурил, оттого что болел зуб, а идти к стоматологу было страшно. Послушал «мудрых людей» — мол, покури, легче станет. Да, стало полегче. И второй раз, и третий. К стоматологу в конечном итоге идти пришлось, а курить начал. Правда у меня это случилось в восьмом классе. И курил до тех пор, пока в «конторе» не началась борьба с курильщиками. Пришлось бросать, а иначе пришлось бы уйти на пенсию раньше, чем планировал. Сейчас вот стою, вдыхаю дымок папиросы, и вроде закурить потянуло. А ведь Володька Аксенов не курит. Не стоит приучать парня к дурным привычкам. Чтобы отвлечься, спросил:
— Размышляете, Павел Федорович, как станут сосуществовать Советская Россия и Крымская республика?
Келлер бросил на меня недобрый взгляд и опять полез в портсигар. Закурив, хмыкнул:
— Вопрос не в том, как мы будем сосуществовать — как-нибудь. Вопрос, а сколько? Яков Александрович очень наивный человек. Считает, что Совдепия станет терпеть свободный Крым лет десять, а то и двадцать, и что за это время мы вполне можем превратить полуостров в укрепленный остров.
— А ваша версия? — полюбопытствовал я.
— Три года, максимум — пять, а потом Советская Россия нас просто сожрет.
Сроки, установленные Келлером, казались мне более правдоподобными, нежели те, о которых говорил Слащев. Я даже и не сомневался, что РСФСР сожрет свободный Крым сделав его частью республики. Потом, попозже, как время придет. Но мне-то нужно убеждать представителей Крымской республики в обратном, потому я уверенно сказал:
— Я думаю лет пятьдесят, а может сто. Существуют же Монако, Сан-Марино и никто их не жрет? Вон, посудите сами — на территории бывшей Российской империи уже существует и независимая Украина, и Белоруссия, и Грузия. Мы даже прибалтийские лимитрофы признали, с Польшей переговоры ведем, скоро Финляндия подтянется, а чем Крым хуже? В сущности — бывшее ханство, есть историческая основа, в отличие от той же Финляндии или Эстонии. Будем дружить с друг другом, торговать. Взаимовыгодно.
— Ага, взаимовыгодно… — покачал головой начальник военно-морской контрразведки. — Вы, господин Аксенов, как я слышал, назначены руководителем внешней разведки ВЧК?
— Яков Александрович рассказал? — поинтересовался я, хотя и так знал, что кроме Слащева некому. Но с генерала я подписку о неразглашении тайны не брал, да и смысла в этом не видел. Приказы о назначениях у нас публикуются в ведомственных бюллетенях, а потом рассылают по библиотекам. Другое дело, что я слегка предвосхитил события, но это для пользы дела.
Келлер кивнул, и продолжил:
— Не скажу, что настолько хорошо вас знаю, чтобы составить психологическую характеристику, но даже того, что слышал, достаточно, чтобы сообразить — вы разовьете в Крыму бурную деятельность, создадите здесь филиал внешней разведки ВЧК. Из Крыма удобно проникать и в Турцию, и в Средиземноморье. Правильно?
— Не без этого, — скромно согласился я. — Крым станет перевалочной базой для наших товаров, так почему бы вместе с товаром не засылать на Запад наших людей? Сами понимаете, отсюда гораздо удобнее, чем из России. Я буду засылать разведчиков, их станут ловить. Так ведь и вы, господин капитан первого ранга, станете засылать к нам своих людей. Не вы лично, а ваша разведка, а наша контрразведка начнет ловить ваших шпионов. Вы тут наловите, мы там, потом начнем их обменивать друг на друга. Нормальная работа для разведок и контрразведок. Но, согласитесь, это лучше, чем воевать?
Келлер покивал. Я не стал говорить, что Крымскую республику без присмотра оставлять нельзя. Оборонять полуостров сложно, а вот использовать его как плацдарм для нападения — очень удобно. Значит, нам придется поглядывать, с кем станут водить дружбу правители Крыма. И здесь поглядывать, и там, за «дальним кордоном». Но каперанг это и без меня понимал.
— Кстати, Владимир Иванович, ваш интерес к дочери господина Позина личный или служебный? — спросил вдруг Келлер.
Ишь, гусь ты мой лапчатый. Так тебе все и скажи. А ведь я и скажу, хуже не будет.
— А вы уже сообщили Захару Михайловичу, что я чекист?
— Пока нет, но все может быть.
А ведь он меня легонечко шантажирует. Дескать, я-то знаю, что у красных есть интерес к нашим предпринимателям, тянете свои ниточки, а я могу их и оборвать.
— А я вам случайно дорогу не перешел? — с деланным подозрением спросил я. — Может, у вас у самого виды на Елену Захаровну? Если так, то я вам честно скажу — с этой девушкой у меня ничего не было. И я на вашем фоне проигрываю — у вас вся грудь в крестах, а у меня только медалька, да орден. Вру, уже два.
— Не ерничайте, Владимир Иванович, — вздохнул Келлер. — Если у одного из самых влиятельных и богатых поставщиков армии в гостях оказывается чекист, это наводит на размышления. У меня были виды не на барышню, а на ее папашу. Поступали сведения, что он сотрудничает с красными. Жаль только, что Позин не по моему ведомству проходил, а у сухопутчиков. А эти…
— А что, полковник Щукин не стал им заниматься?
— Щукин? — недоуменно вскинулся Келлер. — Вы, верно, хотели сказать Щучкин?
Тьфу