очевидны: замысловатые розовые завитки распространились по моим рукам и спустились на грудь. Я провела по ним пальцами: шрамы были выпуклыми как ожоги и невероятно замысловаты. Их геометрия была не только архимедовой по природе своей, но и гиперболической, или инверсивной. Взгляду, следующему за их вихреобразной прогрессией, всегда открывался Жёлтый Знак. И когда он становился зримым, вы могли заглянуть за его пределы и увидеть скелетообразные башни Каркозы, вздымающиеся в подёрнутое красной дымкой небо, с которого, сквозь болезненно — жёлтые гряды облаков похожих на опухшие, больные веки, проглядывались Альдебаран и Гиады.
Должна признать, что после этого мои воспоминания не так ясны, как хотелось бы. Казалось, что всё становится неясным. Мой мир слишком сильно наклонялся в ту или иную сторону и я боялась того, что могу увидеть там, где сходятся углы. Всё стало перекошенное, затемнённое, перевёрнутое, словно смотришь сквозь плёнку. Подкрадываясь всё ближе и ближе, чтобы объявить своей собственностью, Король переворачивал мой мир с ног на голову.
Теперь перейдём к последующим пунктам в моём списке.
На другую ночь я проснулась и услышала шепчущие за соседней дверью голоса, которые меня сильно встревожили. Чуть погодя я прислонила ухо к тонкой стене, прислушалась. И вот что я услышала: Ты же знаешь, избранной тебе не быть. Я та, что наденет корону… не ты! Я была подготовлена дланью Его и мне была обещана корона во сне увядших роз! Лишь я погружалась в чёрные глубины озера Хали, и только я взбиралась на башни и выкрикивала священные имена над холмом грёз! И скоро всё склонятся передо мной, детищем Хастура!
Говорила ли это безумная женщина или сам ребёнок, узнать было невозможно. Я хотела пойти и остановить их, но не осмелилась. Я знала, что если открою эту дверь, то увижу мясистую спираль, которая высосет разум из моего черепа.
Однажды днём, выйдя из автобуса, я, дрожа от страха, остановилась на тротуаре перед общежитием. Дом менялся, как и всё остальное. Это было уже не обычное, обшарпанное трёхэтажное здание, но циклопический, вздымающийся чёрный монолит, который колебался и содрогался, словно не мог более сохранять свою форму. Я наблюдала как он, заполняя небо, вырастает предо мной и его холодная тень облекает меня в ледяной саван самого Короля.
Но на этом всё не закончилось, о нет. Когда дом снова стал просто домом, я отправилась в свою комнату. Пролежав на кровати час или около того, я подошла к окну и узрела не свой мир, но залитую алым светом Каркозу и лес её искривлённых башен, возвышающихся над искажённым антимиром скопища чёрных руин. Я видела озеро Хали, его тёмные неподвижные воды, отражающие огромную кровавую луну. На берегу, посреди раздавленных оболочек тысячи последователей, стоял подзывающий меня Король в Жёлтом.
Я задёрнула шторы, чтобы не видеть искажённые кошмарные перспективы этого антимира и, в особенности, его короля. Три бесконечных дня и три мучительные ночи я пряталась в коробке своей комнаты ожидая, что на лестнице раздастся стук или, что ещё хуже, уязвимая реальность этого мира истончится от постоянного соприкосновения с тем навязчивым другим, который угрожал переплестись со всем, что мы знаем. С каждым часом полутень Короля становилась всё ближе и ближе. На второй день добровольной изоляции я осмелилась выглянуть из — за задёрнутой шторы и увидела приближающуюся к дому тень. Конечно, другие сказали бы, что это была всего лишь тень, отбрасываемая нависающим зданием с другой стороны улицы, но я знала лучше. Ибо каждый вечер на закате я наблюдала за её зловещим приближением, я ясно видела эту дьявольскую полутень, ползущую вперёд на тысяче крошечных ножек.
К вечеру третьего дня я поняла, что попала в ловушку. Мне следовало сбежать, пока оставалось время и пространство для манёвра. Поддаваясь безудержной волне бесформенной и беспредельной тьмы реальность, которую я знала всю свою жизнь, распадалась на части. Каждый раз, когда она начинала разваливаться на части, я слышала нечто вроде потрескивания или шипения и на меня накатывали ужасные боли… следующие, да, точно следующие, подобно электричеству, идущему по медным проводам, узорам спиралевидных рубцов, которые покрывали теперь всё моё тело. Когда боль утихала, я — лишь мельком — видела свою комнату, перевёрнутую вверх дном и вывернутую наизнанку, переделанную чужой рукой в какую — то бедное, грубое подобие, стены которой сочились зловонной розовой слизью, а потолок был рыхлым и губчатым. Боже милостивый, даже пол был похож на какой — то мерзкий студень, словно я сидела не на плитках, а на скопившейся мягкой гнили десятков залежавшихся трупов.
В тот раз всё обошлось.
Но я знала, что со временем полутень поглотит мой мир и пути назад не будет. В течение трёх ночей я наблюдала за луной, висевшей над городом, как огромный вырванный глаз, изучающий ночную возню существ, что будут вскоре трепетать пред новым злобным богом. Она билась подобно сердцу, пульсируя при каждом болезненном ударе, наполняясь кровью, становясь больше и сильнее, облекаясь плотью для заключительного акта.
Нужно было что — то делать и сделать это могла лишь я одна. Я обдумала всё как следует и стала выжидать. Услышав, как та бедная сумасшедшая женщина спустилась вниз, я отправилась к ней и обнаружила, что дверь приоткрыта. Там стоял странный запах, горячий и солёный, как на отмели в знойный летний день.
Миновав кровать, я подошла к люльке под окном и отодвинула струящееся кружево в сторону. Малыш уставился на меня с любопытством и невинностью.
— Ещё раз, о король, я должна сделать это ещё раз?
В окно заглядывала луна и глядя на её лик, я видела пустоты, сверкающие глубины и какие — то безнадёжные, сводящие с ума стигийские пределы, где в кошмарном пространстве дрожали чёрные звёзды. Скоро я отправлюсь туда.
И пока я противилась своему священному бремени, полутень Короля в Жёлтом подкрадывалась всё ближе. Я услышала потрескивающе — шипящий звук и стигматы моего изуродованного шрамами тела наэлектризовала боль. Сразу же комната начала меняться. Она мутировала и трансформировалось, становясь жидкой, как горячий трупный жир, а остывая превращалась во что — то безумное и извращённое. Это была комната в представлении лунатика — сюрреалистичная, нереальная, экспрессионистская путаница; чёрно — красный каркас из изъеденных костей и зазубренных осколков стекла; искорёженные дверные проёмы, ведущие в чёрные бездорожные пустоши, и окна, глядящие на пульсирующей лик сардонически ухмыляющейся луны.
Но я исполнила своё предназначение и, когда они ворвались в комнату, я предъявила изуродованное, кровоточащее подношение королю. Я поняла тогда, что меж