Проорал и палец на меня наставил. Ну, все, трындец мне пришел, сейчас испепелит меня этот истерик и даже фамилию не спросит.
- Стой!
Ага, Вальдор зашевелился, интересно, будет меня выручать или со всей нежностью пожелает мне счастливо сдохнуть?
- Ты на кого руку поднимаешь, маг? Она меня дважды спасла, а ты ее в предательницы записываешь? - очень выразительно зарычал он.
- Не дело это, Таурисар, - поддержал сына король. - Это ты погорячился.
- А спросите у нее, какого рожна она отсюда сбежала прямиком к Терину во дворец и разгуливала там, как почетная гостья? Мы стражу из людей допросили, они нам все сказали. Не пленницей она была при Терине, а я даже боюсь предположить кем. Казнить ее! Уничтожить на месте, пока не отравила она наши умы своей ложью.
- Это за что меня казнить-то? - наконец у меня голос прорезался. Если убьет меня этот засранец, так я хоть перед смертью потрепыхаюсь. - Я, между прочим, сбежала отсюда, потому что поняла, что вы ничего не собираетесь предпринимать для того, чтобы Вальдора из темницы вытащить. Я его спасать сбежала. Ну да, не рассчитала силенок, попалась. А не запирали меня, потому что Терин пригрозил, что если я сбегу или что-нибудь нехорошее сотворю, то он Вальдора убьет... ну или пытать будет. В общем, из-за принца вашего я во дворце оставалась.
- А кто с тебя клятвенный обет снимал? Уж не сам ли Терин старался?
- Нет, конечно. У него же там сторонники были, мальчики, приветливые такие, общительные. Вот я одного попросила, и он мне за небольшую плату эту услугу оказал. Ну что ты смотришь так на меня, Таурисар? Зубы я себе поправить хотела, а снятие клятвы дешевле правки зубов.
Вальдор
Ну отчего же она недалекая такая?! Я стараюсь, из шкуры вон лезу, ее спасая, а она несет ерунду про какие-то зубы и каких-то сторонников. Ну, что у нее там с зубами? О! Уж не знаю, как она уговорила Терина, учитывая его (предположительную) занятость делами королевства, но зубки у нее сейчас куда симпатичнее прежних. Интересно, а грудь увеличить она не просила? А то вот эта вогнутость на месте выпуклости... с другой стороны, а меня должно это волновать? Не должно, вот именно.
Но, чувствую я, Таурисар этот так и точит свои кривые зубки на выпуклости ее и вогнутости.
И ведь наточит их. Точно наточит! Эх...
- Мы обручились, - сухо заявляю я. А далее мне остается только любоваться расширенными глазами слушателей. Надо признать, самые большие, даже стремящиеся вылезти из орбит - у Дульсинеи.
- Иди сюда, любовь моя, - добавляю я мрачным голосом, потому что счастье, простите, уж никак изобразить не могу. А сам молюсь только - молчи. Молчи, я прошу тебя. Догадайся, к чему я. Но только молчи.
А Дуся глядит на меня секунд десять, как на ненормального, а затем протягивает мне навстречу руки и шепчет:
- Иду, мой ненаглядный.
Она обхватывает руками мою шею, практически виснет на мне, благо, что не тяжелая. И тут же шепчет:
- Убью, скотину.
Да мне все равно уже. Убьет - не убьет. Лишь бы выгорело все.
И тут Брианна, о, прелесть моя голубоглазая! Воин, может, из нее и хороший, а умом вот не блещет. В общем, она и спасает ситуацию своим дурацким восклицанием:
- Так вы помолвлены! Я так рада за тебя, Вальдор!
А я-то как за себя рад. На шее монстра эта висит разноглазая. Судьба не определена. А так я счастлив прямо по уши. Дальше некуда.
Дуся
Я усиленно строила из себя дурочку, лепетала всякий бред о важности красивых зубов для молодой и незамужней девицы, как вдруг эта сволочь, мыш этот недобитый, взял и заявил:
- Мы обручились.
И произнес он это с таким видом, как будто о своей скорой смерти от тяжелой болезни поведал. Что он вообще такое несет? Какое такое обручение? Не знаю, что в этот момент выражала моя морда лица, но явно не восторг. Смотрю, Вальдор мне многозначительно глазки строит и, вроде как, нежно говорит:
- Иди сюда, любовь моя.
Ну, я ж не дура. Я сразу все поняла. Хотя этот гад мог бы и получше влюбленность изображать. Я к нему руки протянула, чувствуя себя последней дурой. Ух, придушила бы на месте!
- Иду, мой ненаглядный, - пробормотала я, повисла у засранца на шее и прошипела. - Убью, скотину.
Тут Брианна давай верещать о том, как она за Вальдора рада. Дура она и есть дура! Надеюсь, что воин из нее хотя бы хороший.
А дальше все как-то быстро завертелось. Не успела я и глазом моргнуть, как меня уже в почетные члены этого мира записали, объявили спасительницей принца и суженой его нареченной, любимой и ненаглядной.
Я только опупевала от всего происходящего, и даже не помню, как это так получилось, что мы во дворце оказались.