Читать интересную книгу Три рэкетира - Ярослав Зуев

– Василек… Будешь за мной следить – чемоданы на антресоли. Собирай трусы с майками – и выметайся, к чертовой бабушке…

Выметаться Вась-Васю было некуда. Родители его умерли, их дом пошел с молотка, перевоплотившись, как уже известно читателю, в коммерческую сауну на Сырце. Что же касается квартиры, то и она, и кирпичный гараж под домом, и новенькая «девяносто девятая» модель «Жигулей», стоящая на приколе в гараже, были оформлены на Кристину. Бонасюк учел этот факт, сопоставил свои скромные сексуальные возможности с аналогичными потребностями молодого организма жены – и сломался, закрыв глаза и заткнув уши. Так они и остались вместе. Бонасюк обожал жену, слушаясь во всем и позволяя ей делать, что угодно, а Кристина разрешила себя любить, вращая мужем во все стороны, как только заблагорассудится.

Выйдя из такси, Бонасюк поразительно резво преодолел десяток метров до парадного и влетел в лифт, думая только о том, как бы скорее уткнуться носом в глубокую ложбинку на великолепной груди Кристины и забыть обо все на свете. «Поистине, пускай Кристичка решает, у нее и связи, и все по-честному, остальное».

Тем более что идея установки видеозаписывающей аппаратуры целиком и полностью принадлежала Кристине. Началось все с невинной супружеской шалости. Вась-Вась по случаю приобрел видеокамеру, а Кристине стукнуло продемонстрировать супругу стриптиз. Кристина дурачилась на лежаке, Вась Вась торчал над ней с видеокамерой в руках. Видимо, талант стиптизерши оказался у Кристины в крови, к концу сорокапятиминутной кассеты Бонасюк вплотную приблизился к инфаркту, а Кристина не на шутку раззадорилась. Затем ее прелестную головку посетила оригинальная мысль упрятать камеру подальше. Вскоре первоклассная видеоаппаратура была вмонтирована в стены. Первой «жертвой» пиратской видеозаписи стала лучшая подруга и кума Кристины – Анечка, частенько забавлявшаяся в баньке с любовниками. Правда, эта кассета совершенно бескорыстно была на следующий же день подарена Анюте. Подруги устроились в гостиной, врубили видик и веселились от души, оживленно комментируя видеоролик и обсасывая такие подробности, от которых Бонасюка бросало то в жар, то в холод.

– Слушай! А клево, да?! – от затеи кумы Анна пришла в восторг. – Чистый отпад. Меня заводит, просто обалдеть!

Поначалу Бонасюк на шалости подруг поглядывал сквозь пальцы, хотя сердце сжималось от нехороших предчувствий. Аня была замужем за исключительно серьезным то ли бизнесменом, то ли бандитом. «Козырем», короче говоря.

– Василечек, – как-то сказала Кристина, растолковывая мужу, отчего Анечка имеет вечную контрамарку в их заведение. – Анькин Виктор ну такой крутой, что круче его, – только его же яйца. И любит ее безумно. Она только на ушко шепнет, – он уже делает. Понимаешь? А мальчики ее – это так, для души…

– А если он пронюхает? Поистине? – попробовал возразить Вась-Вась, обливаясь потом от страха.

– Не пронюхает, – заверила Кристина. – Он утром работает, днем работает, вечером, ночью – тоже работает. А она томится, бедненькая кошечка.

Подругами Аня и Кристина были чуть ли не с детства. И внешние данные Ани были под стать данным Кристины – те же длинные ноги, те же роскошные формы. Широкие бедра, упругие ягодицы и настоящая большая грудь, безо всяких там силиконовых гадостей. Только если Кристя была шатенкой, то Аня – обворожительной платиновой блондинкой. Глаза Кристины были зелеными, как изумруды, глаза Ани – карими, как агат.

Со временем прагматичная по натуре Кристина придумала записывающей аппаратуре и более практичное применение, предложив, помимо записи оргий с участием подруги, производить и записи «культурно-массовых» мероприятий того же характера, в исполнении прочих клиентов сауны. Собственно где сауна, там и выпивка, где выпивка – там и девочки. Или мальчики для тех, кто идет в ногу со временем. Никто тут ничего нового не придумал со времен Калигулы[59] и его древнеримских соратников по разврату. Где же еще работать ночным феям? Не в мартеновском же, в самом деле цеху и не в шахтерском забое.

Так и пошло. Вась-Вась записывал оргии, Кристина вела бухгалтерию. Клиентов подбирали с умом. Таких, чтобы мирно отдали денежки, а не лезли, не дай Бог, в бутылку. И все у них ладно получалось, пока на пути супругов-шантажистов не возник этот треклятый депутат, психопат и скряга, к тому же с выходами на беспредельщиков.

Ввалившись в квартиру с шумом мешка со свеклой, выпавшего на ходу из поезда, Бонасюк пробежался по комнатам, но Кристины нигде не обнаружил. Заглянул и в ванную, и в клозет, и лишь потом заметил записку, пришпиленную кнопкой к виниловым обоям прихожей. Записка размашистым почерком Кристины сообщала следующее:

Василечек, звонила тебе весь день, но так и не дозвонилась. Аня взяла две горящие путевки в Анталию, на десять дней. Вылет сегодня. Целую моего шалунишку.

Твоя кисочка-Крисочка.

P.S. Позвоню, как долечу, из отеля.

P.S.-1. Голубцы и зеленый борщ в холодильнике».

– Как это, не дозвонилась?! – застонал Василий Васильевич, чувствуя себя ребенком, забытым родителями в парке для уикендов, – как это?!

С географией он не дружил с детства, но все-таки предполагал, что если Кристина вылетела вовремя, то пожалуй, уже в Турции. «Кончилась моя жизнь, ой, кончилась! – причитал Вась-Вась, бесцельно бегая по квартире с полубезумным видом. – Втравила меня в говно, а сама, поистине, по курортам забавляется. Может и с любовником даже? И эта Аня, подружка ее, такая шлюха ненасытная, хотя и жена какого-то «козыря». Если захочет, то и у парализованного подымет… Раз задницей крутанет – у любого мужика мозги набекрень съедут».

Василий Васильевич представил обнаженное тело жены, с жаром отдающейся мускулистому мулату прямо под кипарисом, и застонал.

Делать было нечего. Мышеловка захлопнулась, ждать помощи стало решительно неоткуда. В арсенале Василия Васильевича оставалось только одно проверенное средство – удариться в бега.

«Схорониться мне где-то надо».

Василий Васильевич, ежеминутно ожидая появления милиции с ордером на арест, наркоманов с паяльником или Протасова с лопатой, – «Все, Бонасюк, достукался. Поехали в лес, в натуре», кое-как дотянул до утра, вздрагивая и обливаясь холодным потом при каждом подозрительном звуке, доносившемся с безлюдной улицы. Едва только забрезжил рассвет, Вась-Вась изъял все наличные деньги, хранимые в шкафу среди трусиков и лифчиков Кристины, тщательно захлопнул окна, закрыл обе входные двери (деревянную, а за ней бронированную) и отправился в гараж. Благо, гараж был прямо под домом благодаря корочкам ликвидатора аварии на ЧАЭС, добытым для него Кристиной. Тут следует заметить, что ни Чернобыльской, ни какой другой атомной станции Василий Васильевич и в глаза не видел.

«Отсижусь на даче, поистине, пока Кристичка с Югов неворотится», – твердил, как молитву Бонасюк, отворяя ворота гаража. Вскоре он соблюдая все правила дорожного движения с таким тщанием, словно от этого напрямую зависела его жизнь, покинул Киев и двинулся по пригородному шоссе в направлении Бородянки.[60]

* * *

Дачный участок в селе Загальцы был получен Василием Васильевичем в профкоме родного института в спокойном и благодатном 1980-м году. Из стремного девяносто третьего далекий восьмидесятый представлялся Вась-Васю одним длинным, лучезарным, наполненным детским смехом деньком, в котором причудливо сплелись праздничные мероприятия по случаю международного женского дня, первомайская демонстрация трудящихся с последующим обязательным застольем, поездка на море по шаровой профкомовской путевке и, наконец, продуктовый паек из шампанского, банки индийского кофе и коробки конфет «Вечерний Киев» – к Новому году. В течение этого скоротечного, будто счастливое мгновение, года, Василий Васильевич Бонасюк, молодой доцент и кандидат наук, учил помаленьку студентов уму-разуму, получал свои ежемесячные четыре сотни весьма полновесных еще рублей и голова у него ни о чем не болела. На свою студентку Кристину Святко он только начинал посматривать с интересом. Было на что поглядеть – загорелая, рослая, зеленоглазая богиня, плюс отличница, плюс комсомольская активистка, плюс наконец староста группы. «А укого бы, поистине, крыша не поехала? – спрашивал себя Василий Васильевич и только горестно вздыхал. – Что еще нужно одинокому доценту, чтобы встретить старость?»

Ухватив дачный участок в профкоме практически «нахаляву», Бонасюк на том успокоился. Лавры агронома-любителя в гробу видал, тем более, что выделили под дачное товарищество десяток гектаров безжизненных торфяных болот, при виде которых и Мичурин бы руки опустил. «На таких болотах только собакеБаскервилей по ночам прохожих пугать, – подумал тогда Василий Васильевич, прокатившийся на электричке специально, чтобы взглянуть на свое приобретение. – А днем, разве что фотографии делать для «Очевидного и невероятного»,[61] – «Вот она, пустыня на Марсе. Сразу ясно, что никаких форм жизни тут нет и быть не может».