Глава одиннадцатая
ДВОЕ В КРАТЕРЕ ТИГЛЫ
Данила прилетел в Лимры в семь часов утра и сразу же направился в дом приезжих.
Заведующая открыла дверь. Это была уже седая женщина в длинном темном платье.
— С благополучным возвращением, — сказала она.
— Спасибо.
— Евгения Николаевича нет в Лимрах. Он уехал на Тиглу. Вам он оставил записку.
Данила прошел в комнату. На письменном столе лежала нераспечатанная пачка сигарет. Рядом — письмо. В Нем Колбин высказывал свое недовольство долгим отсутствием Данилы. Он, Колбин, уезжает на Тиглу. Пусть Данила, как только вернется, немедленно приедет к нему. Программа исследований должна быть выполнена в кратчайший срок. Последнее слово было дважды подчеркнуто.
Данила свернул записку и распечатал пачку сигарет.
Женщина стояла в дверях.
— Евгений Николаевич очень ждал вас, — она по-матерински улыбнулась. — Такой предупредительный и хороший человек.
— Может быть, — сказал Данила. — Как бы организовать чай, а?
— Сейчас, сейчас, милый.
«Хороший человек! — думал Данила. — Но был ли он хорошим человеком по отношению к моему отцу? Неужели каждый человек бывает для одного хороший, а для другого плохой?»
Он покосился на заправленную кровать. Спать? Может быть, пойти к Варе и объясниться? Он посмотрел в окно. Седая мгла таяла. Нет, никуда не стоит идти. Надь выспаться. Он начал раздеваться.
Женщина вошла с фарфоровым чайником. Увидев, что постоялец спит, осторожно вышла из комнаты.
В дверь постучали.
— Кто там? — спросил Данила.
— Я. Овчарук.
— Заходи.
Овчарук вошел. Он был в том же развевающемся пальто и ботах.
— Вот и я. Здравствуй.
— Здравствуй, — ответил Данила.
Он сидел на кровати без свитера, его густая шевелюра была непричесана; потом оделся и сел ужинать. Ел без всякого аппетита. Все ему казалось почему-то пресным. Только крепкий чай пришелся по вкусу. Сидя за столом и прихлебывая чай, он наблюдал за Овчаруком. Тот, склонившись вперед и кутаясь в шарф, что-то писал. «И что в нем Варя нашла?» — подумал Данила.
— Кончил? — спросил Овчарук.
Данила утвердительно кивнул и взял в руки книгу.
— Пойдем, — коротко сказал Овчарук.
— Куда?
— Пойдем!
Данила молча оделся: почему бы не подышать свежим воздухом? А может быть, и в кино сходить? О Варе он старался не думать.
Они вышли на улицу.
— Походим по поселку? — предложил Данила.
— Давай, — как-то неуверенно сказал Овчарук.
Черное, очень глубокое звездное небо выгнулось над поселком. Кругом мертвая тишина. Ветра нет. И лишь на южном склоне неба стояло бледно-красное зарево — в полную силу работал вулкан Синий.
— Красиво, а? — сказал Овчарук.
Данила, глядя на зарево, думал о том, что каждое явление природы предстает совершенно иным с разных точек зрения. Для журналиста извержение вулкана — красивое, грандиозное зрелище. Для вулканолога — следы подземных бурь. А для Данилы в данную минуту — это исчезнувшая избушка на берегу озера.
Шли молча. Снег скрипел под ногами.
— Куда мы идем? — спросил Данила.
Овчарук что-то пробурчал в кашне. Данила заметил, что журналист деликатно, локотком подталкивает его к дому Сенатовых.
— Поскольку мы уже здесь… — сказал Овчарук почти шепотом. На крыльце горела электрическая лампочка. При свете ее Данила всмотрелся в Овчарука. Взгляд журналиста был беспомощно-тревожным.
— Ну, что ж, зайдем, — сказал Данила и позвонил.
Открыла Варя.
— Какой же ты, Овчарук! — воскликнула она и, чмокнув журналиста в обе щеки, вытолкнула его за дверь и сама вышла вслед за ним.
Данила был изумлен.
Варя скоро вернулась, потирая открытые до локтя руки.
— Сегодня морозец, — сказала она и стала ходить по комнате, потом остановилась. Некоторое время они стояли рядом и молчали, дожидаясь, кто первый начнет разговор.
— Почему выгнали Овчарука? — спросил Данила.
— Надо, — отрывисто ответила Варя.
— По крайней мере, это невежливо.
Вдруг ее глаза сверкнули гневом.
— Невежливо? А что вы понимаете в вежливости? По-вашему, вежливо не показываться в нашем доме? А вежливо вы покинули меня?
— Вы целовались с Овчаруком в коридоре, — сказал он угрюмо.
— Я на людях целовалась, а не в темном углу, — она вдруг рассмеялась. В ее смехе была такая непринужденность, теплота и ласка. Закинув голову, она смотрела на него снизу вверх, чего-то ожидая, какого-то его движения или слова.
Он смотрел на нее с улыбкой, но не сделал первого шага.
— Это я послала Овчарука за тобой, — прошептала Варя, — не могла дольше ждать.
— Бедный Овчарук, — сказал Данила.
— Мы с ним вместе десятилетку кончали, — торопливо продолжала она. — Он влюблялся в каждую ученицу по очереди. Хороший он, а какой-то смешной. Правда?
Данила молчал.
— Мы долго будем так стоять?
— Не знаю, — с улыбкой ответил он.
Она уткнулась ему в грудь.
— Варя, родная, — шепотом сказал он и легко приподнял ее.
На следующий день Данила с группой научных работников вылетел на Тиглу.
Встретил их Колбин.
— Наконец-то, — сказал он, пожимая каждому руку. Он был весел, самоуверен. — Вам надоело возиться с фантастическим проектом Данилы Корнеевича и вы прилетели на Тиглу? Правильное и своевременное решение. Пора нам заглянуть в нутро этого красавца. — Он кивнул на Тиглу. — Марина Семеновна, вот ваша комната. Здесь не то, что у вас дома, но романтики сколько угодно.
Выпив по стакану чая, вулканологи вышли из дома.
«Тигла. Вот ты какой», — подумал Данила, жадно вглядываясь в горный пик правильной конической формы. Своим подножием он уходил в долину, расстилавшуюся далеко внизу; поток лавы тянулся от самой вершины до основания вулкана.
— Такая крутизна — и в то же время такая безупречная форма, — сказала Марина. — Я никогда не видела вулкана красивее!
— Пора вплотную заняться им, — сказал Колбин, искоса взглянув на Соколова. — Столько времени потеряли из-за проекта Данилы Корнеевича.
— Операция «Вулкан» закончена, — сказала Марина.
— Вот как? — удивился Колбин. — Это правда, Данила Корнеевич?
— Да! — засмеялся Данила.
Колбин стоял неподвижно, но внутренне был глубоко взволнован. Откуда у молодого Романова эта дерзость мысли? Почему идея о взрыве вулкана пришла в голову не ему, ученому, а этой посредственности? Он должен был предложить ее… Он, Евгений Колбин, а не какой-то инженеришка! Мальчишка…
— Ну что вы скажете теперь обо всем этом, Евгений Николаевич?