— Спасибо за чай, дорогая, заварка как раз моя, — сказал он и поставил чашку на стол. — Ну что ж, пора. Нам, кажется, по пути, Романов?
— Едва ли.
Колбин молча прошел мимо.
Глава десятая
ОПЕРАЦИЯ «ВУЛКАН»
Город лежал на склонах сопки. Белесый тихоокеанский туман обложил его со всех сторон. Машина с зажженными фарами медленно шла посреди улицы. Данила смотрел в боковое окно. На тротуаре мелькали боты, галоши, щегольские узконосые туфли, валенки, сапоги… Одни двигались медленно, другие — важно, третьи — семенили… Вот торбаса степенно посторонились, уступая дорогу паре женских туфель на высоких каблуках. Данила невольно засмеялся и толкнул Колбина в бок. Тот недовольно поморщился.
Машина пошла в гору. Туман немного поредел. Вместе с туманом куда-то исчез и поток разнообразной обуви. Теперь по тротуару шла одна-единственная женщина. Она ставила ступни так, будто шла по колее: одну впереди другой. Так ходила Варя. Машина поравнялась с женщиной и юркнула в полосу тумана. Данила бросился к заднему окну кабины, стараясь разглядеть незнакомку, но было поздно. Она скрылась в тумане. С глубоким вздохом он откинулся на спинку сиденья. Варя! Острая боль резанула по сердцу. За последние дни он несколько раз порывался пойти и объясниться с ней. Но что-то удерживало. Так и уехал из Лимр, не повидавшись с Варей.
— Евгений Николаевич, — тихо окликнул он Колбина.
— Да, — процедил Колбин, Он был чем-то недоволен и всю дорогу отмалчивался, что редко случалось с ним.
— У вас больше жизненного опыта, — продолжал Данила, — скажите, если человек любит женщину, а она его нет, то что делать этому человеку?
— Черт знает что, — проворчал Колбин. — Через час решается судьба вашего проекта, а он о любви. Помните, молодой человек: успех в жизни — это успех у женщин. Женщины не любят неудачников. Они материалисты прежде всего.
Данила никогда не думал об этом, он просто любил.
— Все-таки, что делать мне… Нет, нет, не мне, а человеку?
— А-а, — Колбин открыл наконец глаза и насмешливо посмотрел на него. — Укусило, значит. Да, это больно бывает иногда.
— Вы ответьте на вопрос.
— Если так важно… Потом, это такое дело, что едва ли вам поможет чей бы то ни было совет.
— А вы лично как поступили бы?
— Из-за любви порою человек может наделать много глупостей, — сказал Колбин и как-то странно посмотрел на Данилу.
Этот взгляд сказал все. «Неужели он так сильно любил мою мать, что оклеветал отца?» — подумал Данила. Он читал дневник полковника Романова и не поверил, что такой уважаемый человек, как Колбин, мог пойти на такую подлость. Пытался расспросить отца, но тот уклонился от разговора, сказав: «Не надо тебе копаться в старой истории. Какой бы она ни была женщиной, она твоя мать». Случайный разговор с Колбиным, его странный взгляд открыл глаза. Боль стала острее. Как, как ему теперь относиться к рядом сидящему человеку?
Данила откинулся на сиденье и до конца пути не проронил больше ни слова.
Совещание проводил секретарь обкома партии Петр Петрович Гребнев — плотный человек средних лет с выправкой отставного офицера.
— Проект взрыва мы обсудили и решение приняли без вас, товарищ Романов, — сказал он. — Так что извините уж нас.
Данила быстро взглянул на Колбина. У того было непроницаемо холодное лицо.
— Вот если бы отказали! — засмеялся кто-то.
— Операцию будут производить товарищи военные. Давайте уточним детали, определим сроки операции, — продолжал Гребнев. — Вы хотите что-нибудь добавить? — взгляд в сторону Данилы. — Нет. Хорошо. А вы, товарищ Колбин?
— Зачем вам мое мнение, коль проект утвержден? — с раздражением сказал Колбин. — Но если вы хотите, чтобы я повторил его, пожалуйста, — оно не изменилось. Я снимаю с себя ответственность за возможные последствия. И все-таки я требую, чтобы колхоз «Заря» немедленно переселился… Я жду, что скажет Москва. Думаю, меня там поддержат.
— Так, — сказал Гребнев. — Мы были того же мнения, что «Зарю» следовало бы переселить. Но Малагин не согласился. Село остается на месте, а людей вывезем. Конечно, село может сгореть в потоке лавы. Но рисковать надо, иного выхода нет. Слишком большая опасность нависла над верховьем реки. Поток лавы может запрудить ее. Водохранилище, которое образуется, затопит всю долину и вынудит население покинуть насиженные места. Да и рыболовство погибнет… А насчет ответственности… что ж, мы берем ее на себя, товарищ Колбин. Послушаем военных товарищей.
Поднялся полковник инженерных войск.
— Расчеты инженером Романовым составлены правильно. Нам оставалось только проверить и уточнить детали на месте, что и было сделано по заданию обкома партии… Проект, конечно смелый, и он требовал смелого решения. Мы внесли предложение взорвать вулкан Синий тактической атомной бомбой, но… — полковник развел руками, — нас не поддержали. Вмешалась политика. Нам разъяснили, что в нашей стране взрывы атомных бомб запрещены под любыми предлогами. А атомный взрыв был бы наиболее эффектным решением проблемы… Была высказана также мысль об отводе лавы с помощью бомбардировщиков. Но эту идею пришлось отвергнуть. Бомбардировка с воздуха не дала бы желаемых результатов. Поэтому мы остановились на старом, давно проверенном практикой способе взрывных работ. Прорыли тоннель в склоне вулкана, закопали взрывчатку в таком количестве, чтобы сделать взрыв на выброс. Операцию мы назвали «Вулкан»…
Данила слушал полковника с большим вниманием. «Да, — думал он, — проект попал в добрые руки». Все эти дни его точил червь сомнения, и сложность предстоящей работы порою пугала. Сейчас он окончательно уверился, что операция пройдет безукоризненно. Сомнения исчезли.
— Итак, — сказал Гребнев, — будем считать, что операция подготовлена со всей тщательностью. Когда же мы ее начнем?
Все повернулись к Соколову. Он, только он должен был дать команду о времени, когда будет разбужен вулкан.
— Мы ведем круглосуточные сейсмические наблюдения за Синим, — сказал Соколов. — Три дня назад в недрах вулкана начался активный, непрекращающийся процесс. Уезжая сюда, я дал задание составить диаграмму активизации вулкана. Конечно, трудно с точностью предсказать начало извержения, но сигнал дадим в срок.
— Хорошо, — сказал Гребнев. — Прошу ежедневно информировать меня о пробуждении Синего. Вы свободны, товарищи. Данила Корнеевич, прошу вас остаться.
Колбин и Соколов в тот же день вернулись в Лимры.
Отдохнув после поездки в областной центр, Евгений Николаевич вышел из гостиницы. Его обняла мягкая камчатская ночь. Было тихо, тепло. «Ночь для влюбленных», — подумал он и почувствовал, как в груди заныло. Усилием воли удалось подавить боль. «Пройдет, все пройдет», — успокаивал он себя. Никогда ему не было так худо, как сейчас. Он всегда был одинок, но впервые остро почувствовал одиночество здесь, в горах Камчатки. Раньше гордился, что с душой, запертой на замок, он один плывет в людском море к славе. На Камчатке замок начал сдавать. Когда это началось? Почему давно испытанный метод — отсеивать все ненужное — перестал действовать? Все дело в том, что здесь ему слишком часто напоминают о прошлом.