Читать интересную книгу Гибель общаги - Юрий Чуб

Ага, вот. Он остановился и укрупнил изображение. Фото неважнецкое, но человек на нем был вполне узнаваем. Худое мизантропическое лицо, залысина, приоткрывающая выпуклый лоб.

Так, посмотрим его послужной список. Звания, награды…

Рич умостился на диване поудобнее и принялся внимательно изучать текст – по всей видимости, характеристику. Документ был позапрошлогодний, зато обстоятельный. «…За 12 лет службы в органах внутренних дел Сергей Витальевич Суставин проявил себя как грамотный, ответственный работник. На его счету раскрытие 124 убийств, 417 грабежей и 239 изнасилований. Суставин С.В. зарекомендовал себя как сотрудник, который успешно справляется с наиболее ответственными и сложными заданиями…»

Дальше шла всякая ерунда – перечень каких-то благодарностей с цифровыми кодами, потом бесконечные списки сотрудников, представленных к таким-то наградам, в которых всплывало и имя Суставина.

Рич захлопнул ноутбук и нахмурился. По всему выходило, что следователь не липовый.

Так, стоп! У него в сумке что-то было. Где же я ее кинул? Отыскав бурый, видавший виды кожаный суставинский планшет с потертой лямкой, Рич извлек из него синюю пластиковую папку с двумя угловыми резинками. Оттянув их, раскрыл папку…

Чтобы убедиться в том, что это не галлюцинация, Рич сделал несколько медитативных вдохов и выдохов. Забормотал под нос, успокаивая свой взбудороженный дух: «Страсти ничто, расслабься и отрешись от желаний и волнений, все это не имеет никакого значения…»

Он снова сфокусировался на содержимом папки. Сверху крупным шрифтом было напечатано: «Дело № 182. Убийство в общежитии на улице Крысина». И ниже: «Убитая – Алина Барабаш, студентка филологического факультета университета гуманитарных проблем и технологий имени Уго Чавеса. Подозреваемый – её муж Илья Муромцев, студент исторического факультета того же университета».

Дальше шел кривовато распечатанный текст, с безграмотными оборотами вроде «согласно выводов оперативной группы…» Там было подробное описание трупа, косноязыкое воспроизведение слов сидетелей, выводы экспертов.

Рядом на диван плюхнулся Коля. Видя, что с Ричем что-то не так, он потянул папку к себе. Пробежал глазами первые строки и охнул. Медленно снял очки.

Из душа, вытирая голову полотенцем, вышел Илья. Прислушался к тревожному храпу Суставина.

– Так что это за мужик? Я ничего не понял.

– Его приятель, – кивнул Коля на Рича.

– Тоже арабист?

– Хоккеист! – нервно всклокотнул Коля.

– Не понял.

– Следователь полиции он! И не просто следователь, а тот самый.

Илья перестал тереть голову полотенцем. Вопросительно уставился на Рича.

Тот молча протянул ему синюю папку Суставина. Илья раскрыл ее. Перед его глазами запрыгали буквы и загарцевали предложения. «Таким образом, подозреваемый Муромцев И.И…» «Как установлено, подозреваемому…».

Он закрыл папку. Внимательно посмотрел на смуглолицего очкарика.

«За что?» – хотелось лишь спросить у него.

Совпадение исключалось. Сейчас, по всей видимости, в дверь позвонят, войдут деловитой гурьбой и скрепят его запястья холодными наручниками.

Осталось одно – дать ему в морду. Вот этой мелкой мрази в очках.

Илья, пошатываясь, подошел к нему вплотную. Но размахнуться не успел, Рич опередил его:

– Не волнуйся. Я знаю, где тебя спрятать.

Гостеприимная гигантка

Ричу жаль было бросать съемную вартиру. Пусть и не слишком уютную, зато привычную, родную.

Досадно уходить, не зная, когда вернешься. Безумных странствий ему по горло хватило в мятежной юности. Теперь хотелось спокойствия и возможности тихо медитировать в тишине.

Но делать было нечего. Он понимал, что надо уходить с Ильей. Рано или поздно полиция сюда нагрянет, и ему гарантированы проблемы. Допросы, обыски. Возможно, помещение под арест.

Сиротско-приютский опыт и работа на рынке вытравили из него иллюзии в отношении государственной машины, в особенности правоохранительной. Он был человеком законопослушным и именно поэтому понимал: на законное разбирательство рассчитывать нечего. Сгребут и начнут прессовать. Не захочешь – выдашь адрес Ильи. Не от боли и страха, а просто ради того, чтобы вернуть себе спокойствие. Но выдавать невиновного (почему-то Рич сразу поверил, что Илья невиновен) ему не улыбалось…

Одна беда – Коля успел напиться. Как всегда, некстати. И теперь он членистоного распластался в кресле.

– Коля, просыпайся!

Тот осовело пошевелился. Заскреб подлоктник, умащиваясь.

– Вставай!

– А? Зачем?

Рич с Ильей выволокли пьянчугу из кресла и затащили в ванную. Под струей ледяной воды Колина голова немного прояснилась, и он обрел способность держаться на ногах.

Их путь лежал через центр. Одна пересадка на метро – и гулко-утомительный путь на юго-запад. Эта рыжая ветка, казалось, тянулась бесконечно. Коля блаженно захрапел…

Еле его растолкав, они вылезли на станции «Коньково» и побрели мимо рядов бетонных домов, кажущихся клонами друг друга. Они проплутали среди дворов минут сорок, сделав не один лишний виток вокруг дюжины совершенно одинаковых высоток. Номеров на стенах не было. Либо же они были коварно замаскированы каракулями граффитистов. Расспросы прохожих решительно не помогали – все встреченные оказывались нелепыми призраками, внезапно переместившимися в пространстве и, судя по их растерянным взглядам, случайно забредшими в эти однообразные спальные каньоны.

Зато в процессе блужданий на свежем воздухе Коля почти протрезвел. Ричу с Ильей уже не приходилось поддерживать его опадающее тело, он шагал довольно твердо и даже горласто затянул неприлично-блатную песню.

С надеждой и отчаянием Рич кинулся к собачнику (эти-то всех знают!) с большеголовым бульдогом свирепого вида:

– Послушайте, здесь живет двухметровая девушка?

Натянув поводок, бульдог глухо зарычал.

– В соседнем дворе, – обнадежил хозяин, осаживая пса. – Она здесь по утрам бегает.

Они помчались в указанном направлении.

Ну наконец-то! Знакомый подъезд с облупленной дверью и неработающим домофоном. Они поднялись на третий этаж и позвонили.

Двухметровая девушка открыла сразу.

– Я уж думала, тебя не будет, – пробасила она откуда-то из-под потолка. – Так вас трое? Давайте бегом, мне на самолет надо.

Приятели виновато просочились в коридор мимо здоровенной, как разложенная лестница-стремянка, дылды в спортивных штанах. При этом щуплый Рич мог бы без труда пройти у нее между ног.

Дылду звали Норой. Они познакомились с Ричем на курсах азербайджанского. Нора собиралась замуж за бизнесмена из Баку (так и не вышла), а Ричу язык нужен был для работы. В перерыве между уроками, во время кофе-брейка с пахлавой они и зацепились языками.

Ее полное имя было Элеонора, но она его стеснялась и, злясь на родителей за имечко, представлялась Норой.

Она оказалась известной баскетболисткой, играла за сборную. На свои кровно заработанные сумела купить двухкомнатную квартирку в спальном районе.

Когда Рич понял, что из съемной квартиры надо сматываться, он позвонил Норе. И – о чудо – она как раз в этот день собиралась за кордон. Причем надолго. Ее команда улетала на сборы, а потом на соревнования.

– Приезжай, дам ключи, – спокойно отреагировала Нора на его просьбу «немного перекантоваться».

Что хорошо было в Норе, она не задавала лишних вопросов. Все по делу. Как на спортивной площадке: проход, прыжок, бросок.

Это была миловидная и стройная девушка. Но из-за роста и 47-го размера ноги мужики от нее шарахались. И еще пугал её низкий голос, тембром похожий на отзвук забиваемой сваи.

Нора сунула Ричу ключи и забросила на плечо спортивную сумку.

– Кубки мне тут не побейте, – бросила она напоследок, покосившись на полупьяного Колю.

– А тебе без травм, – пожелал Рич, и добавил по-азербайджански: – Угур (то есть «удачи»).

Она немного помешкала, улыбнулась и, согнувшись вдвое, звучно чмокнула Рича в щеку.

– Может, нам выйти? – игриво осклабился Коля.

Нора глянула на пьянчугу с добрым сочувствием и представила, как тот летит в баскетбольное кольцо. Та-да, та-да (стук об пол, два об пол) – бросок…

– Ладно, пошла.

Белая куртка с узорчатой вязью орнамента, в котором с трудом угадывалась надпись «Россия», исчезла в дверном проеме. Ножки сорок седьмого размера энергично прогрохотали вниз.

Пропавшая папка

Будильник разбудил лейтенанта Пантелеева в тот самый момент, когда он проваливался в марево очередного бесформенного сна. Хотелось встать и попить воды, но голова была до жути тяжелая.

Наконец он разлепил один глаз. Посмотрел на мир с метафизической угрюмостью. Разлепил второй глаз и увидел полоску света, пробивающуюся из коридора.

«Зачем же я так нажрался», – подумал он, с омерзением проводя языком по сухом нёбу…

Тут же нашелся и ответ. Уж больно ему вчера хотелось выпить с Суставиным. Но идти в кабак в мокрых вонючих штанах было немыслимо.