Читать интересную книгу Гололед - Дмитрий Колесов

Сначала денежная реформа января 1961 года заставила задуматься сахалинцев. Ранее они получали тысячи, а после реформы стали получать сотни рублей. И хотя цены тоже снизились в десять раз, осадочек остался. Мысли о том, что всех денег не заработаешь, а жизнь проходит и деньги уходят — витала в воздухе.

Батя, будучи апологетом бухгалтерского учета, относился к вложениям и прибыли со свойственной финансистам серьезностью. И поэтому решил "отбить" регулярно возимые деликатесы в Москву. Которые заочники Дальнего Востока распределяли, от сессии к сессии, среди профессорско-преподавательского состава Плехановки.

Уже весной 1961 года отец решил, что нужно приобщаться к мудрому и вечному — к науке. Он "организовал" себе аспирантуру и комнату в малосемейке общежития Московского института народного хозяйства им. Г.В. Плеханова. Мозгов для учебы у него всегда хватало. Что подтверждала и мама, когда находила его заначки от премий: "Лопух лопухом, но хитрый." Хотя нужно отметить, что приятелям он не задумываясь отдавал тщательно лелеемую заначку в долгосрочный долг. Часто растягиваемый на годы.

Меня решили оставить на попечение Евгеши и Семеныча, учитывая, что я заканчивал 8-ой класс. Ведь вчетвером в одной комнате было совсем не комфортно. Хотя, в то время, в этом не было ничего особенного. А так как нет ничего более постоянного, чем временное — я остался на Сахалине еще на три года.

Как-то, будучи в депо у Семеныча, я увидел как работает токарь на токарно-винторезном станке ДИП — 200 и был заворожен выверенной моторикой движений мастера, льющейся стружкой и мощным гулом хорошо отрегулированного механизма. Песня. А где-то на краю сознания мелькало видение, как я стою у станка и вытачиваю…оружейный ствол. Все-таки первая любовь, это навсегда.

Далее я действовал просто, но сильно. По окончанию 8-ми летней школы, я не стал оформляться в среднюю школу, а забрал документы и поступил учеником слесаря ремонтника в механический цех железнодорожного депо. Родители были далеко, а Семеныч…, что Семеныч. Можешь — делай, этот простой принцип был и ему близок. Оформиться на работу в цех было очень не просто. Малолеток не любили принимать на работу, тем более в тринадцать лет. Они работали укороченный рабочий день и за ними был необходим повышенный контроль. Да и много из-за чего еще. Однако Семеныч, со своей бригадой, был в авторитете у руководства цеха и меня взяли в его бригаду ремонтников. Конечно под личную ответственность бригадира.

Евгения Николаевна, к тому времени законная жена Семеныча, ни о чем не догадывалась почти полгода. Ввиду того, что укороченный рабочий день позволял замести следы моей трудовой деятельности. А учеба в вечерней школе рабочей молодежи была сменной. А потом, по ее словам: "Паровоз ушел, а чумазые кочегары остались и их нужно было кормить".

Кстати, Семеныч при регистрации брака взял фамилию жены и теперь именовался Колесовым Семен Семеновичем. Это с его то азиатской физиономией. Но никто даже не шутил, его уважали и опасались одновременно. Семеныч был суровый и справедливый мужик. Жесткий человек слова и дела и в то же время полный женин подкаблучник. Парадокс. Спорные разногласия с супругой он решал исключительно долговременной осадой и никогда штурмом или напором. Зато в бригаде был жестко требователен к дисциплине, качеству и обещаниям.

А вот огнестрел я все-таки слепил, из материалов выкинутых на свалку частей паровозов. Из этих материалов было что выбрать.

На втором году работы я мог встать за любой станок цеха и выполнять не сложную работу на уровне 3-го разряда. Постоянный ремонт и профилактическое обслуживание изношенного цехового оборудования, позволяло эффективно усваивать теоретические знания по устройству станков. А участие в пуско-наладках давало опыт работы на станках и возможность "почувствовать" станки. И так же "набить руку" на стандартных операциях, изготавливая пробные детали. Все это давало мне возможность не гнать брак, правда и до производительности штатных станочников было далеко.

К концу второго года работы, я мог нагло подойти к любому станку, прислушаться к звуку его работы и заявить, мол что-то там не так шумит и нужно отрегулировать. Как правило, по окончанию смены станок оказывался в моем распоряжении, для срочных наладочных работ. Так сказать. Вот уж истина истин — сначала работаешь на свой авторитет, потом он работает на тебя. Так я и сделал стрелялку, гладкоствольную 36 калибра под металлический патрон. Ствол ружьеца был с получоком и длиной 30 калибров. Уже позже я сделал переломку с винтовочным стволом и тоже под патрон 36 калибра. Гильзы и пули вытачивал сам, а вот сделать нарезы в стволе — так и не смог. Пришлось использовать, обрезанный на половину, ствол от драгунки образца 1891. Много мосинок осталось в неиспользованных японцами трофеях войны 1904 года. Это стрелковое трофейное оружие, дважды переходило из рук в руки и его части нередко попадались на свалках металлолома.

Как говорится: малый самостоятельный, но дурак большой. Мне очень повезло, что я не попался на изготовлении оружия, а то бы точно "сели" вместе с Семенычем. По серьезной статье.

В пятнадцать лет я, с рук, обзавелся мотоциклом: Zundapp K500 1940 года выпуска. Мотоцикл был без коляски — "одиночка". Почти всю стоимость мотоцикла, я собрал сам. Малость добавил Семеныч, на которого мы оформили мотоцикл. Аппарат был в приличном состоянии, ухоженный и оборудованный. Его бывший владелец убывал на материк, в Молдавию и тащить его за собой не решился.

Карманных денег я не имел, всю зарплату отдавал на хозяйство. Заначивал, как и все мужчины, часть премий и денег за халтурку. Которая всегда имела место быть и особенно при командировании на путину.

Тайник со стрелялками и приспособами для стрельбы я оборудовал на загородной заимке, при картофельных участках деповцев. На мотоцикле до огородов добирался за полчаса. Максимум. Там мне приходилось ударно вкалывать на прополке картофеля, чтобы еще успеть уехать попалить с ружей. Стрелял обычно на скорость, без выцеливания — навскидку. Бил глухаря, рябчика, белую куропатку, особенно зайца-беляка. Иногда попадалась и лиса. Все что я промышлял оседало у разбитной двадцатидвухлетней девахи Зинаиды, нашей кладовщицы в инструменталке цеха. С некоторых пор меня с ней связывали доброжелательные отношения, плавно перешедшие в сексуальные. Подозреваю здесь происки Семеныча который посчитал, что мне уже пора. У нее никогда не было недостатка в ухажерах, а позже она вышла за механика с морозильного траулера и уехала в Корсаков. Как ни странно я не слетел с катушек и не угорел в любовном запале. Даже сумел удержать в тайне наши близкие с Зиной отношения. Рыбья кровь, как мне говорила моя "бывшая кобра". Скорее всего и так. Зина мне убедительно показала, на личном примере, что секс в СССР был, есть и будет. Пока "такие люди в стране советской есть". Однако тетушка, что-то заподозрила и интересовалось чего это у меня глаза стали, какие-то не такие. На что Семеныч ей говорил о переходном возрасте и предлагал обучить меня чарльстону — для повышения подросткового рейтинга. А чаще всего, спешно находил какую-нибудь работу вне дома.

Следует заметить, что мое физическое воспитание и занятия английским не прекращались и с отъездом родителей в Москву. Во-первых — у Семеныча не забалуешь, а во-вторых — мама переводила деньжата за репетиторство своей старшей подруге Эмме Израйлевне. В результате уроков английского языка (точнее американского английского языка), я уже не "читал со словарем", а довольно уверенно писал диктанты и бойко разговаривал на бытовые темы. К пятнадцати годам я за одно лето вырос на 12 см и был, по определению тетушки, шкильда — шкильдой. Ростом за 180 см. Поэтому Семеныч ограничил меня в силовых упражнениях и каждый день делал массаж спины. Это продолжалось почти полгода.

Но ветер перемен имел место быть. Я получил в 1964 году аттестат зрелости с очень приличными оценками, что вообще-то в вечерней школе было не сложно. Теперь имея три года трудового стажа, я ринулся поступать в Московский инженерно-строительный институт им. В.В. Куйбышева. Мне исполнилось шестнадцать лет и я подал документы на факультет гражданского и промышленного строительства. Отец к этому времени защитился и вся семья готовилась к переезду из Москвы в Севастополь. Его распределили во вновь организованный Севастопольский приборостроительный институт. В Москве мы разминулись с родителями всего на несколько дней.

Интерлюдия 3.

База Галактического портала Древних. Почти тридцать три тысячи циклов от Исхода.

Нилот.

Нилот очнулся от ощущения радостного здоровья молодости, запаха растений и ласкового тепла… искусственных излучателей света. Значит я на базе и меня уже физически восстановили до уровня моих первичных, не измененных при "оцифровке", ДНК.