дослушав вопроса, ответил Максим, — И сделал бы это еще раз, подвернись мне снова дело с таким гонораром. Вообще начихать что и как он с ней делал. Мне платят не за сочувствие.
— Что ты такое говоришь? — Алла казалась растерянной, — Она же почти ровесница нашей дочери. Как ты можешь…?
— Свою дочь я воспитываю, как надо и она никогда не додумается сесть в чужую машину. Та девка дура, вот и попала в нелицеприятную историю по своей же глупости и тупости.
— Нелицеприятную?! — возмутилась Алла, — Это просто ужас! Как твой клиент мог так поступить?! Она ведь еще совсем ребенок.
— Говорит что ему нравятся девушки по моложе…
— Замолчи! — больше не в силах сдерживаться, выкрикнула Алла, — Ты сам себя слышишь?! Так спокойно об этом рассказываешь, будто бы живешь на другой планете! Где тот Максим, которого я встретила пятнадцать лет назад? Ты ведь не был таким. Что произошло?
— Дорогая, — Максима никак не тронули слова супруги, — Если у тебя есть какие-либо претензии, то изложи их в письменной форме и мы можем рассмотреть вариант с разводом. Я же предлагаю тебе забыть этот разговор и продолжить наше совместное сосуществование.
— Я не…
— Вот и отлично, — Максим вытер рот салфеткой и встал изо стола, — Идём спать. Мне завтра надо встать пораньше.
Глава 3. «Талион»
«Par pari refertur» 3
Плывущее пятно облака прорицания исчезло и белая комната, снова наполнилась светом. С пьедестала, украшенного проблесковыми софитами спустился мужчина, облаченный в бежевый облегающий колет с острыми наплечниками. Золотой обруч, крутившийся над его головой, замер и потускнел.
— Ошибки быть не может? — заговорила черноволосая женщина в красном платье. Одна из четырех что сидели за овальным столом. — Кле́йма раньше никогда не проявлялись в мирное время, тем более у простых горожан.
— Согласен. — поддержал свою коллегу импозантный мужчина с тоненькими усами, одетый в черный смокинг. — Да и типаж у них какой-то не подходящий — прокурор карьерист и алчный адвокат. Таких как они пруд пруди на Земле. Почему именно они?
— Мы это уже проходили, Ишта. — мужчина с золотым обручем махнул рукой и на стене появилась временная шкала с графиком линиий вероятностей. — Медлить нельзя. Все же помнят, чем обернулась нам последняя задержка перед началом второй мировой?
— Форсети прав. Нужно действовать прямо сейчас. — вздыхая, прокомментировала девушка с длинными золотистыми волосами, одетая в белый пиджак с черной сорочкой.
— Жду ваших предложений, — Форсети сложил пальцы домиком и уперся в них подбородком.
— Выход только один. — высказался последний член тайного собрания. Помимо гетерохромии глаз, он является обладателем столь редкого явления, как депигментация кожи, или как это назвали бы ученные — «Витилиго»4. Верхняя часть лица у него белая, а нижняя темная. Левый глаз у него голубой, а правый — черный. — Как на счёт «Талиона»?
— Нет! — Форсети возмутился. — Это мы тоже проходили. Нам не следовало пробуждать его тогда, не следует и сейчас.
Гетерохромный кинул недовольный взгляд, скривил губы и размял шею.
— Думаю у нас нет другого выхода, Фор, — поправляя подол своего платья ответила черноволосая, — Предшествовавший нам девятый созыв, по своей самонадеянности, потерял двух вершителей, пытаясь разобраться с заклейменными своими силами.
— Немесида, нам стоило больших трудов привести мир к порядку после его прошлого пробуждения. От Талиона была польза, согласен, но и вреда от него тоже было предостаточно. Один только суд Линча чего стоит!
— И снова Фор прав, сестра, — девушка в белом пиджаке посмотрела на Немесиду. — Это логично. Талион использует чересчур жестокие методы наказания, которые в условиях нынешнего времени и подавно могут считаться варварскими.
— Ой да ладно тебе, Адрастея. — фыркнул Шезму, — Суд Линча нами был оперативно ликвидирован…
— Ага, как же… оперативно, — перебила Адрастея, — Почти сто лет люди вершили самосуд, держа в страхе всех чернокожих Америки. Ты это называешь оперативностью?
— Адри, пожалуйста, не начинай. — скривил лицо Шезму, — Меня иногда выбешивает твоё чистоплюйство.
— Мы немного отошли от темы обсуждения, — Форсети прочистил горло и посмотрел на мужчину в смокинге, — Что скажешь, Иштаран?
— Мы можем использовать палача несколько иначе. — Иштаран подкурил цветную сигарету с мундштуком. — Вы все по-своему правы, но раз уж мы хотим избавиться от заклейменных, то должны кардинально изменить вектор работы Талиона. Не обязательно использовать его по прямому назначению. Возьмём к примеру, прокурора. Он знал, что Серябкин невиновен и всё равно подвёл его к наказанию за то, чего тот не совершал. А что если бы с прокурором случилось нечто подобное? Насколько мне известно, его отец занимается коммерцией. И точку где он работает, равно как и его самого, не трогают лишь потому, что заботливый сын замолвил за него слово перед нужными людьми. Понимаете о чём я?
— Ты предлагаешь, чтобы вместо заклейменного пострадал кто-то из его близких? — недоуменно спросила Адарастея. — Почему за поступки одного должен отвечать кто-то другой?
— То, что случается с нашими близкими и любимыми, ранит гораздо глубже собственного увечья. — Иштаран обвёл всех взглядом. — Вспомните маму Серябкина. Ее сына упекли за решетку по ложному обвинению, где он, не выдержав психологического давления, покончил с собой. Это удар в самое сердце матери и тоже самое должен испытать тот прокурор.
— Хорошо, допустим всё будет так, как ты говоришь. — смотря в зеркало и поправляя волосы, заговорила Немесида, — Ты упускаешь один момент. Как это поможет ликвидировать носителей клейма?
— А вот здесь я, пожалуй, встану на сторону Адрастеи и Форсети. Филикян с Марцыным хоть и заклейменные, но все же остаются людьми. Ликвидации подлежит только угроза, исходящая от клейм, а не их носители.
— Нельзя так рисковать, — Шезму придвинулся поближе к Иштарану, — Где гарантия того, что после предложенного тобой «вариативного» наказания, клеймо исчезнет раз и навсегда?
— Твои предложения.
— Не вмешиваться в работу Талиона. Заклейменные должны быть ликвидированы и точка. Третьего не дано.
— Предлагаю перейти к голосованию. — подытожил Форсети. — Решение будет принято мнением большинства, Шезму.
— Как пожелаете, коллеги. — Шезму недовольно скривил рот и отодвинулся от стола.
Глаза Форсети заискрились и испустили белый пучок света на овальный стол. Напротив каждого узором стали расходиться яркие линии, вырисовывавшие их индивидуальные символы. Белоснежные крылья, обрамленные золотом у Немесиды. Серебряный щит на зернистом голубом поле у Адрастеи. Голова льва с разинутой пастью и острыми клыками у Иштарана. Два коротких кинжала, пылающих огнем у Шезму. И самый большой символ, в виде двух скрещенных золотых секир, был у Форсети. Все пятеро встали и приложил ладонь к своим меткам, из которых поочередно выростали разноцветные пульсирующие столбы света.
«Вершители Ордалии готовы вынести