Читать интересную книгу В споре со временем - Наталья Решетовская

А среди ночи с 4 на 5 августа мы были разбужены Таней, прибежавшей из госпиталя с дежурства. Мы едва понимаем, что это она такое говорит нам.Железнодорожная связь с Минводами прервана. Мы - отрезаны. Утром госпиталь эвакуируется. Идут пешком. С ней вместе можем эвакуироваться все мы.

У тёти Жени сомнений нет. Она и Надя пойдут вместе с Таней. Тая, её невестка,- тоже.

...А как быть нам с мамой? Какое-то мгновение я колеблюсь. Куда? Из Ростова мы знали, куда ехали. А теперь?.. В неизвестность? Без средств?.. Немцы могут и не прийти в Кисловодск. Ведь они вот-вот должны быть остановлены.

- Но ведь, оставшись, ты расстаёшься с Саней? - громко и возмущённо сказала мама. Её слова как бы отрезвили меня. Я вскочила и бросилась собирать то, с чего начинала и в Ростове: дорогие фотографии, Санины письма и стихи, особенно любимые мной его рассказы, свои дневники... Что поступила так - никогда не раскаивалась. Спасибо маме!

О том, что было потом, коротко повествует мой дневник. Это было моё первое пешее путешествие по Кавказу. Шоссе Пятигорск - Нальчик. Широкое, довольно прямое, без крутых подъёмов. Гор вблизи нет. Только утром во всей красе проступил вдали снеговой хребет. Я писала:

6 августа. Вышли пешком из Пятигорска вслед за подводами. Прошли за день 15 км. Тащить вещи безумно тяжело. Авария! На продуктовой телеге поломалось колесо. Стали сбрасывать вещи с других двух телег, чтоб на них переложить продукты. С трудом всунули наши вещи. После первой трудности у нас с Надей невиданная энергия. Вещи потеряли свою тяжесть. Ночью холодно, днём жарко. Привалы у ручьёв. Пьём воду, купаемся, даже голову моем. Несмотря ни на что, романтично.

7 августа. Постепенно одну за другой укладываем вещи на подводы, даже драгоценные рюкзаки.

34 км за день. Рано вышли - в 6-м часу, днём отдыхали.

8 августа. Чтобы не отстать, держимся за подводу. Отстав на шаг, с трудом невероятным догоняем.

Иду и вспоминаю сказку Андерсена "Русалка". Поздно вечером в Нальчике. Ночуем на улице...

Как выяснилось позже, примерно в то время Кирилл Симонян пришёл туда же прямо из Кисловодска через горный перевал Юцу. (Из Ростова он тоже уходил пешком.)

Из Нальчика ходят поезда...

А из Баку ходили пароходы. Только редко... И попасть на них было нелегко. А продукты кончались.

Хлеб мы ели так экономно, что не пропадало ничего. Высушив в мисочке набравшиеся крошки, мы потом разминали их, смешивали с сахаром, которого у нас ещё немного осталось, подливали воды - и готова была "сухарная каша". Плохо было только то, что те две ложки, которые доставались каждому, не могли насытить наши опустевшие желудки.

Однажды, когда в мисочке на солнце сушилась очередная порция хлебных крошек, к нашей группе на пристани подошёл какой-то представительный военный. Ей-богу, за всю жизнь я, вероятно, не видела у своей тёти Жени таких сияющих глаз. Это был Павел! Таин муж.

Оказалось, что воинская часть, в которой служил П. Владимиров, во время нашего отступления докатилась аж до Баку и Таю узнал... шофёр из этой части.

Радость - радостью. Но Павел оказался ещё для всех нас добрым гением. Больше мы не голодали.

На той же бакинской пристани я столкнулась как-то лицом к лицу с Милей Мазиным, однокурсником Сани. Миля, как и Саня, был ограниченно годным к военной службе. Он женился почти тогда же, когда и мы. Тоже преподавал математику в начале войны в деревне. И вот теперь он эвакуируется с женой и дочуркой, которой был всего год. Мы уехали раньше. О Миле я потом долго ничего не буду знать.

Всю нашу мучительную дорогу мне не даёт покоя мысль, где же Саня. Я пишу ему почти без надежды, что письма дойдут. Очередную весточку я послала мужу из Ташкента. Бумаги не было. Я написала её на бланке денежного телеграфного перевода:

"Дорогой мой!

Где ты?..

По всей вероятности, мы остановимся пока в Алма-Ате. Что дальше неизвестно. Живу надеждой, что ты меня разыщешь".

В ночь с 6 на 7 сентября мы приехали в Алма-Ату. Ночь провели в привокзальном садике под дождём. Днём нашли квартиру и занялись поисками работы.

Мой дневник:

19 сентября. Шла за хлебом одна и так живо нарисовала картину встречи с Саней, что всплакнула, осознав нереальность этого. Должны 23-го уехать.

Новороссийск давно сдан. Бои на окраинах Сталинграда.

21 сентября. Получила известие о том, что Саня в Костроме до 15.IX. ...Ура! Значит, ещё в безопасности! Значит, получил мои посланные "в пустоту" письма! Значит, не растерялись!.. Но 15-е уже позади. Писать-то некуда! Продолжаю кратко заносить события в дневник:

23 сентября. Уехали в Талды-Курган.

30 сентября. Почти устроилась в техникум.

2 октября. Прочла первые лекции по неорганике.

Бои в Сталинграде, Моздоке и Новороссийске.

Рискнула всё же написать Сане в Кострому. Если уехал, может, перешлют...

13 октября. Телеграмма от Сани из Костромы! Ответила телеграммой.

Вот вам и тринадцатое число! Оказывается, оно счастливое!

"Дорогой мой! - откликаюсь я.- Нужно ли описывать тебе мою радость, моё удивление, когда мама привезла из Талды-Кургана мне твою телеграмму. Это после 3,5-месячного переры-ва. Как я счастлива, что ты до сих пор в Костроме... Сейчас бегу на работу в техникум, где читаю неорганику... Ежедневно 4-6 часов, заменяю отсутствующих преподавателей... Пиши, пиши".

И муж ответил большим письмом, из которого я узнала обо всех его волнениях минувшего лета. Он писал о чёрной пустоте июля и августа, когда весь изошёл в тревоге за меня. После этого ему казалось неизмеримым счастьем моё пребывание в Казахстане - "ибо ты жива, ты осталась для меня, мне есть ради чего жить и воевать..." Муж вспоминал, что в июле были моменты, когда он считал, что ему не для чего больше жить. И он хотел тогда "бросить к чёрту учёбу и проситься на Кавказ". Утренние сводки трясли его "как электрический ток".

Саня спрашивал, сохранилась ли у меня хоть одна его карточка. Вообще даже страшно спрашивать, писал он, "что у тебя сохранилось, что вы могли донести, идя пешком до Нальчика?"

Но через некоторое время Саня всё же спросит, что осталось и из его тетрадей и прочих писаний в Ростове. "И ещё один смешной вопрос: где зачётная книжка МИФЛИ?"

Смешно? Может быть. Но понятно. МИФЛИ - один из путей в литературу.

Пока ко мне шли эти письма, я прочно утвердилась в техникуме. В конце октября на время уборки сахарной свеклы занятия прервались; работала со студентами на поле. В перекур мы с аппетитом грызли крупные сахарные свеколки... Снова я учительствую. Ещё раз убеждаюсь, "насколько интересней, живей и увлекательней преподавать!"

Приближаются Санины любимые ноябрьские праздники.

"Летне-осенняя кампания заканчивается. С какими же результатами?" задаёт Саня себе вопрос и продолжает: "Их подведёт на днях в своей речи Сталин. Но уже можно сказать: сильна русская стойкость! Два лета толкал эту глыбу Гитлер руками всей Европы. Не столкнул! Не столкнёт и ещё два лета!..

Что принесёт нам эта зима? Если армия найдёт возможность повторить прошлогоднее наступление, да ещё в направлении Сталинград - Ростов,- могут быть колоссальные результаты. Обратное взятие Ростова - достаточный итог для всей зимней кампании - для фрицев на Дону, для фрицев на Кавказе, для фрицев в Берлине".

У Сани дело идёт к выпуску.

"На нас уже написаны аттестации, подведены все итоги - сейчас документы отсылаются в Москву".

И вот наконец:

"Родная Наташенька!

Пишу впопыхах, со станции Кострома. Только что зачли приказ о выпуске. Частично уже обмундировался, частично дообмундируюсь завтра. С Костромой все счёты покончены.

Твой лейтенант."

ГЛАВА II

Фронт

В начале ноября 42-го года мой муж прибыл в Саранск.

В этом городе, который Саня характеризовал, как "три домика на ровном месте", формировался 796-й Отдельный артиллерийский разведывательный дивизион - ОАРАД. Командиром дивизиона был назначен Пшеченко, заместителем по политической части - Пашкин.

Солженицына назначают заместителем командира батареи звуковой разведки. И почти тотчас же командиром батареи.

В его руках - судьба нескольких десятков людей. Он должен обучить их, сорганизовать, расставить по местам. Он чувствует, как "мудрость и опыт в воспитании и распознании людей отлагается каким-то осадком, пластом."

12 января объявлено об освобождении Георгиевска. Саня шлёт маме телеграмму. Но ответа долго нет. Оказывается, Таисия Захаровна в октябре переехала из Георгиевска в Ростов, где её встретили развалины на месте того дома, где жила она на Ворошиловском. Случайная комната на четвёртом этаже. Таскание вверх по лестнице воды, дров. Голод. Всё это - при давнем туберкулёзе...

Саня боялся за маму из-за бомб, снарядов, немцев. А "с этой стороны от туберкулёза - как-то не ожидал, забыл ожидать".

Только в конце мая, находясь уже в действующей армии, Саня узнаёт, что мать в очень тяжёлом состоянии снова уехала в Георгиевск, к сестре.