но при этом они не плакали. Когда Ричарда дотащили до угла – из жалости аккуратно положили. В какой-то степени девочки ему позавидовали – он всё самое страшное только что прожил, отработал своё. А вот им… пока ещё неизвестно, какие испытания приготовили одноклассники.
Ричарда оставили одного у окна в углу, а ход заблокировали двумя другими девчонками, чтобы тот не сбежал.
Алексей и Илья принялись за новых жертв. Первым делом схватили Ангелину Барлоу по-понятным причинам – она написала неправильные ответы. На неё больше всего смотрели в течение всего процесса. После того – взяли Марту. Они не орали. Не вырывались. Всё ещё терпели.
Сортиры в кабинках выглядели одинаково-паршиво. По его стенкам видно зелёную плесень. Но это не плесень, а самая настоящая, что ни на есть блевота. Понять такое можно было лишь одним способом – близко наклонить голову к унитазу.
– Опа, а я нашёл несмытое говно! Интересно, сама судьба уготовила такую участь? – сказал Вася обернувшись. Он не смотрел на своих ребят. На Ангелину. Его лицо до сих пор было неряшливым и жаждущим насилия. Лина прекрасно его видела. Она боялась за то, что сейчас с ней произойдёт, но в то же время понимает – этого ни избежать. Поэтому перестала подавать каких либо эмоций. Тоже самое делала и Марта. Однако, когда их стали затаскивать в кабинки, двое начали что-то изображать.
– Перед смертью не надышишься, стервы! – провопил Вася, как вдруг, когда он хотел им обоим дать по башке, чтобы те обессилили – входит уборщица. Она на них посмотрела, говоря всем своим видом, чтобы те прекращали. “Ходячий скелет” – подумал Ричард, когда еле поднял голову. – “Идёт за мной. Видно я умер, а это первый круг ада…”. Но к его великому сожалению это всё ещё была жизнь. Он устал терпеть, устал всё время быть в страхе… “…так теперь ещё и детородность сломали. А ведь это только восьмой класс. Боже, ещё один год. Они ведь не дадут нормально подготовиться… Двойное настроение!”. Уборщица стала поднимать Ричарда. Она ушла вместе с ним, но перед этим убедившись, что от девочек ребята отстали, и все дети пошли в столовую.
– Щас я тебя к доктору доведу, он тебе окажет первую помощь.
– …Эээ… – Ричард еле ходил, бормоча, не в силах что-то сказать.
Отвечающая за чистые полы Лера, видела такое сотню раз и теперь привыкла к ситуациям такого расклада, вследствие первого инцидента, когда она не раздумывая повела хулиганов к директору. Мэттью Крайтон испугался, что его опять “привели” к ним, оттого без промедления отпустил адидасевцев, а Леру оставил на поговорить.
– Так! – Тот встал с кресла, положив руки на бумаги. – Валерия Геннадьевна! Хулиганов не трогаем – это не наша обязанность, а полиции.
– Но…, – перебила его Лера.
– Никаких “но”! – Директор поправил галстук. – Наша обязанность учить детей хотя-бы на тройки и точка!
После данного разговора она всё мгновенно поняла, как подросток внезапно осознавший из чего состоит жизнь, посему закрывает глаза на всё происходящее, продолжая работать.
– Почему Вы их отпутили? – промямлил Ричард. Ответа от уборщицы не последовало. Тогда он снова решил её спросить, думая, что та просто его не услышала.
– Почему Вы их без… – выдавливал из себя он. Потом снова посмотрел на техничку. Её лицо было заметно разбитым, а настроение подавленным. Зато перед тем, как сказать следующие слова, перебивая его – она вновь стала жизнерадостной.
– Уже пришли! – Валерия указала на кабинет. – Ну! Теперь ты сам, вот эта белая дверь под номером девятнадцать. Тебе туда. – Геннадьевна расслабила свою руку только перед самим проходом. – Ну, а я пойду.
Ричард снова хотел задать ей вопрос, вот только она не просто ушла, а надо полагать, сбежала от него. “Должно быть, быстрым шагом… НЕТ! Это уже бег!”. Дэвис, в который раз вошёл в смятение. И всё же, думать о странностях, с нифига охвативших школу времени не было, по-крайней мере в настоящий момент.
“Думаю, доктор хотя-бы должен прояснить что к чему…”, – Он зашёл в девятнадцатый кабинет. Ричард чувствовал, как по его ногам всё ещё стекает кровь. “О боже! Скорлупа от яиц выпала, вот и стекает!”, с бухты-барахты пронеслась у подростка мысль. “Так. Без паники. Надо всё рассказать как на духу, без излишеств”. Само́й красной консистенции пока ещё не было. Он и не хотел её видеть. Он боялся её увидеть. Он хотел, чтобы это было только чувство самонавязания от той боли, что причинил ему Василий Оллскоп.
Едва ли Ричи зашёл к доктору, тот сказал ни глядя:
– Вы здоровы, можете идти.
– Но у меня идёт кровь! – Дэвис находился под неизгладимым впечатлением. На него врач даже не посмотрел! На человеке в белом халате отсутствовали волосинки на голове – не более, чем по бокам. Чёрные очки прикрывали его глаза. Ричард задумался, а видел ли он его орбиты когда-нибудь без очков? Может, у него и вовсе их нет? “Вероятно, у него встроенные глаза… как у робота… Да! Я на днях об таких читал… как оно там называлось?… В голове одно помутнение… Ай да не важно. Но то, что он так себя ведёт это уже странно… Впрочем, как и уборщица…” – мысли Дэвиса прервали звуки, сливающиеся в слова.
– Захвати спирту и уходи, – сказал человек, которого в простонародье называют Вершитель судеб, смотря в свои бумаги. Дэвис одарил того возмутительным взглядом, взял из стеклянного шкафчика бутыль сзади взрослого, (тот даже не удосужился обернуться, посмотреть – то ребёнок берёт или нет. Эта мысль Ричарда подбешивала. “Доктор Гарри, где ты? Ушёл и не попрощался…”.), так как помнил, как другой школьный врач о нём заботился, когда он однажды ушиб колено на физкультуре об асфальт.
– Ничего, до свадьбы заживёт… – Бывший доктор только начинал протирать свежую наружную рану. – Сильно больно?
– Жжётся, – в порыве боли Дэвис тряс руками.
– Ну, ну… сейчас заживёт. Вот именно в такие моменты проверяется сила духа. – Детский врач встал и пошёл к белому столу, на котором сейчас сидел ни пойми кто. – Я смотрю ты не ноешь, и не сожалеешь о произошедшем – это похвально. – Стал что-то черкать. – С таким мировоззрением ты многого добьёшься, парень. – Гарри Андерсон, дотянувшись через стол похлопал мальчика по плечу.
– Чего?
– Вырастешь – поймёшь. Мне надо бумагами заниматься, – сказал он по-доброму, дружелюбному. В голосе чувствовались нотки теплоты и надёжности. – Иди посиди на лавочке. Я сейчас ходил подышать свежим воздухом, видел двух девочек. И вдруг, ты падаешь, – доктор чуть усмехнулся, стараясь этим действием не обидеть пацанёнка. – Но речь сейчас не о твоём падении. Это я так. Мне кажется, они тебе подходят. Поговори с ними. Они, если не ошибаюсь, из