методичные движения стали нервировать. Он брал филе грудки курицы и аккуратно резал вдоль волокон, потом разрезал поперёк, таким образом, нарезая на небольшие кубики мясо. Кубики были до ужаса одного размера. Потом он делил помидоры черри на четыре дольки и резал лук-порей кольцами, до скрипа в зубах одинаковыми кольцами. Минут через сорок Ложкину передёрнуло.
— Что ты готовишь?
— Если просто, то куриные котлеты.
— А нельзя было через мясорубку, быстрее же.
— Можно, но так получается сочнее, и сохраняются полезные вещества.
— Какие могут быть вещества, да ещё полезные, в том, что продают в наших магазинах?
— Я покупаю продукты в специализированном магазине, там только проверенные производители…
— Шувалов, ты ведёшься на эту хрень?! Ты же умный человек, как ты мог попасться наподобную маркетинговую по@@нь?
— Ложкина, перестань выражаться, иногда хочется вымыть твой рот с мылом.
— Прости, Ваше Высокоаксольдовство!
— Ничего, Ложкина, мы, Леопольд Первый, тебя прощаем.
— А зачем ты сахар-то добавил?
— Немного сахара раскрывает вкус овощей.
— А соль не раскрывает?
— Раскрывает, но позже… сейчас аромат раскроется с помощью щепоточки сахара, а потом я добавлю вот этой соли, кстати, из Израиля, изготовленной по высочайшим экологическим стандартам.
— Божечки, — Ложкина закатила глаза, — я сейчас повешусь! Высочайшие стандарты, мясо кубиками, овощи раскрывают вкус, тебя от себя не тошнит, Шувалов?
— Нет, — спокойно ответил Лёня, — ты, кстати, можешь отвлечься от созерцания моей персоны, хоть это и сложно, и посмотри телевизор или компьютер…
— Уговорил, тем более, ничего серотонинергического(от тошноты) я не захватила.
— Ох, Ложкина, Ложкина, — Шувалов сделал вид, что тяжело вздохнул и обратил свой взор на панель газовой плиты.
Но всё же, Татьяна признавала, что пахло аппетитно, и она то и дело выглядывала из-за монитора, следя за действиями Шувалова и облизываясь. Бесцельно заглянув в интернет, Ложкина закрыла окно браузера, и её взгляд упал на папку с надписью «Ню». Недолго думая, она открыла её… готовая увидеть что угодно, учитывая специализацию Шувалова, но то, что она увидела… черно-белые и цветные снимки «Почти Ню», потому что считать бельём просвечивающуюся мокрую ткань нижнего белья на мужском достоинстве Леопольда никак было нельзя. В общем-то, сей предмет не только не оставлял интриги, он даже как-то подчёркивал содержимое… которое… которое… не на всех фотографиях, конечно, но было… в эрегированном состоянии. Ложкина молча смотрела, тяжело сглотнув и даже не заметив, как сзади подошёл сам Шувалов и с интересом смотрел на саму «виновницу торжества».
— Что это? — наконец, не выдержав, произнесла Ложкина.
— Фотографии, — спокойно ответил Шувалов.
— Аааа… даааа… ты обалдел?
— Во-первых — это тебя не касается, во-вторых — я не давал разрешения ходить по моему рабочему столу, как у себя дома, в-третьих — в чём причина твоего возмущения, Ложкина?
— Я не возмущена, Шувалов, я удивлена степенью твоего нарциссизма! С ума сойти! Ты настолько любишь себя, что даже устроил себе фотосессию почти голым, да что там — почти, тут же… ты понимаешь, что мне теперь жить со знаниями, как выглядит твой первичный половой признак! — Ложкина нагнула голову и прокрутила колёсико мышки, увеличивая изображение.
Шувалов тоже нагнул голову и, внимательно посмотрев на фотографию, отметил.
— Неплохо выглядит, надо заметить.
— Ты такой самовлюблённый павлин… — Ложкина повернулась к Лёне, который присел на корточки и внимательно смотрел на девушку, — я в шоке, это как-то…
— Танюша, от чего ты в шоке?
— От всего я в шоке, от машины твоей, сахара, который раскрывает вкус, фотосессий…
— Давай по порядку, хорошо? Машину я купил по случаю и действительно недорого, для этой модели, естественно, я мужчина и люблю сильные движки и хорошие тачки, что в этом удивительного? Да, я люблю готовить, меня это расслабляет в первую очередь, а во вторую я хочу знать, что я ем, в этом тоже нет ничего удивительного. Мы — это то, что мы едим, в том числе, ты это понимаешь? И я уделяю внимание своей внешности, но где я работаю, Тань? По-твоему, будет нормально, если на приёме будет плюгавый толстый мужик? А фотографии эти… Алёна фотограф, ей нужна была модель для пробной сессии — вот она и тренировалась на мне.
— В таком виде?! — Татьяна взвизгнула.
— Ложкина, она, по-твоему, такой вид у меня не видела? Вот то, что ты влезла без позволения, это тебе не делает чести, а не мне. А теперь пошли есть, завтра рано вставать.
Спала Ложкина плохо, ворочалась с боку на бок, и только под утро, когда пришло время вставать, она, наконец, крепко уснула.
К удивлению Татьяны, Лёня предложил поехать на машине и обещал доехать меньше чем за сутки. Она никогда не ездила на такие расстояния подобным образом, но спорить не стала, хотя и опасалась дороги. Как оказалось — зря. Пробок на выезде из города не было, благополучно проскочив МКАД, они влились в поток машин на автостраде, играла приятная музыка, Алька, после обнюхивания салона, устроилась на заднем сидении, которое предварительно укрыли одноразовой пелёнкой, подальше от греха. Она была собакой воспитанной, но и столь далёкое путешествие ей, как и её хозяйке, было в новинку.
Область сменялась областью. Иногда они останавливались по природной нужде, иногда — просто отдохнуть, почти за целый день они даже ни разу не поругались и разработали детали плана, что именно говорить родителям Лёни. Ложкина ощущала себя едва ли не школьницей, впервые планирующей прогулять школу — настолько план был глупый и обречённый на провал, но заманчивый. Снятие же ответственности со своих плеч Татьяна посчитала за отдельный бонус.
Как-то, сам собой, разговор перешёл на работу, да и не мог не перейти.
— Объясни мне, Ложкина, почему ты до сих пор там работаешь? Ты теряешь время, ты уже его потеряла. Но ты же там гробишь здоровье, а что в ответ? Ни личной жизни, ни денег.
— Куда идти, Лёнь? Где лучше-то? В стационаре, что ли? Не смеши.
— Я давал тебе телефончик, почему не пошла? Тебя бы взяли без разговоров.
— Я врач, Лёнечка.
— Да вроде не уборщицей приглашали.
— Слушай, я не хочу быть обслуживающим персоналом, понятно?
— Ерунду говоришь, Ложкина.
— Ага… да ты посмотри на себя, кем ты стал?
— Кем я стал? Переучился, не один год жизни потратил, теперь живу и радуюсь.
— И