Читать интересную книгу Мужская поваренная книга - Кухмейстер

Рыба вяленая и копчёная

Разнузданной оргии в честь юбилея басурманского интернета в нашей конторе, в основном специализирующейся на продаже двоичного кода доверчивым, наивным и неграмотным селянам, повелел быть!

По сему с утра приказал: семян подсолнечника на рабочих местах не лузгать, дрянь всякую, противнопахнущую, сегодня не жрать, костров в офисе для жарения наловленной по дороге на работу городской дичи не разводить и традиционную, расширяющую сознание сивуху, круто настоянную на карбиде, спозаранку не хлестать.

Ближе к обеду, прислонив к стеночке весь свой слабосильный коллектив, учредил строевой смотр. Внимательно сверяясь со списком, устроил перекличку. Придирчиво проверял чистоту ушей и хлестал жестоким глаголем за грязь под ногтями. Горько, до слёз, сокрушался изрядно потрёпанным внешним видом лихих членов вэб шайки. Читал въедливую лекцию о правилах хорошего тона в людных местах. Предупреждал закоренелых творческих клептоманов о жестоких и незамедлительных казнях, непременно на городской площади, за лихоимство. Остерегал лютыми репрессиями офисных варнаков от поедании пищи голыми руками прямо с прилавков в магазине.

Вызвал такси и тревожным голосом предупредил водителя о предстоящей поездке не как обычно в ближайший пивной гаштет, а неожиданно в даль далёкую, прямо к магазину «Тихий Океан». Желание побаловать себя и коллектив копчёной рыбкой да икоркой красной, зернистой, объяснял кочегару исключительно малопристойными жестами. С трудом скрепя сердце от названной стоимости поездки, зычно скомандовал грузиться в самобеглую повозку. Впереди стального лихо огнедышащего коня для вящей безопасности погнал самого выносливого мерчендайзера с двумя ярко-красными флажками в руках и пронзительной сигнальной дудкой в зубах.

Четко отбивая парадный строевой шаг, вошёл в магазин во главе плотного строя своих свирепых офисных паладинов. Оглядывая огромные магазинные пространства, наваленную горами рыбу, фрукты и прочие обильные съестные припасы от обуревающего меня восторга хорошо поставленным басом, громко и ритмично, декламировал всем Гоголя: «…так, що хоть бы в кишени було рублив и с тридцять, то и тогди б не закупив усиеи ярмаркы!»

У прилавка с копчёной рыбой, едва удерживая на прочной сворке рвущихся к еде оголодавших подчинённых, ревниво и настороженно наблюдал за двумя дородными и приличными с виду гражданами, стоявшими перед нами в дорогих пиджаках и галстуках. Солидные господа изволили вдумчиво и крайне неторопливо выбирать вяленую рыбку. Кивал понимающе головой. Оно, конечно да, дело выбора пищи серьёзности и обстоятельности требует от нас, потомственных кормильцев, необычайной. Чай, не девку-вертихвостку какую глупую себе в жёны шукаешь.

Кстати говоря, девка-то с ними уже была. Да только её к вопросу выбора рыбы не допускали, не иначе как по причине молодости и неправильного выбора пола при зачатии. Болезненно худенькая, она в гордом одиночестве свои драные джинсики печально тёрла у другого прилавка, с роскошными обсахаренными сухофруктами – дарами крайнего юга.

Шипя «Фу, фу!», делая страшные глаза, разрывался на части, бегая от рыбного ряда во фруктовый, дабы отогнать от прелестницы ударами безжалостного стимула своих диких нукеров, поклонников пирамиды Маслоу, нескромно перевозбуждённых одновременным созерцанием обильной еды и скромных женских прелестей. Тут же метался обратно и, вытянув шею, весь, вздрагивая от волнения, продолжал наблюдать за необычным и крайне занятным (прямо японский театр Кабуки в бравой трактовке стиля актёрами провинциальной глубинки) процессом выбора рибки.

Белолицая продавщица с нарисованным углём и суриком лицом в полупоклоне, прогнув слегка стан от почтения и явно задерживая от волнения дыхание, в обеих ладонях молча подавала одному из покупателей, тому, что постарше, с брюшком, побольше и посолиднее, лещика. Осторожно и бережно, как хрустального. Старший самурай так же бережно принимал его в сложенные лодочкой ладони. Скривив ломкой волной рот, он низко и как-то даже вывернув набок наклонял к лещику голову. Прищурив один глаз, другим медленно и внимательно он скользил вдоль всей рыбины, от хвоста к носу. Обсмотрев, гневно отрицательно качал головой и передавал леща обратно продавщице. Она медленно клала рыбу в витрину, брала следующую, и процесс повторялся снова и снова. Снова и снова…

Наконец многое время спустя два хвоста были выбраны. Жрица Меркурия клала их на листы коричневой упаковочной бумаги. После доставала откуда-то кусок стальной проволоки, необычно хитро свёрнутой в форме этакого скрипичного ключа, и засовывала длинной стороной лещу прямо, я извиняюсь, глубоко в анус.

С чавком вырывая обратно, подносила скрипичный ключ к носу, нюхала, томно прикрывала глаза, протяжно мычала, изображая всем своим малоподвижным лицом крайнюю степень восторга. Досыта нанюхавшись, она протягивала проволоку главному толстячку, тот тоже, жадно вцепившись, нюхал железо и в свою очередь в тональности ля минор сладостно, подгибая колени, стонал. После, передавал ключ своему сглатывающему нетерпеливую слюнку подельнику, тоже приобщиться.

Вдоволь насладившись и настонавшись, парочка нюхачей со свёртками, подхватив под белы ручки свою спутницу, неторопливо и помпезно отвалила к кассе.

За сим, как подошла наша очередь, наш черёд малопристойных игрищ с задней половиной представителей отряда лучепёрых вырвал с криком и скандалом у торговки из рук тайный секретный ключ и, запрокинув назад голову, прижимая крепко к персям драгоценную добычу, стремглав бежал прочь из магазина…

…Дома же, уже глубокой ночью, тревожно затворив на болт все ставни, заперев входную дверь на все засовы, наказал домашним своим не смежая глаз бдить до утра. Палашей и фузей из рук не выпускать. Запальные фитиля не гасить. Перекликаться зычно каждые десять минут. А сам при трепещущем неверном свете сальной свечки внимательнейшим образом снимал в кабинете с секретного раритета подробный эскиз, образмеривал тщательно и карябал подробное пояснение к применению сего непристойного чуда.

Купорил чертежи, объяснительную реляцию и сам проволочный раритет в конверт коричневой плотной бумаги. Запечатывал сургуч на конверте семейной печатью и надписывал строгое распоряжение вскрыть для передачи драгоценного опыта грядущему поколению не ранее следующего столетия.

Рыба жареная

Учитель: Дети, запишите предложение: «Рыба сидела на дереве». Ученик: А разве рыбы сидят на деревьях?

Учитель: Ну… Это была сумасшедшая рыба.

Изрядным сюрпризом явилось случившееся поутру, ещё в полусне, настойчиво-назойливое и душистое видение жареной рыбы сулы. Был удивлён, поражён, обескуражен и просто ошарашен нечёткостью работы ведомства Гекаты, так как настоящим ценителем жареной рыбы в нашей семье является мать моя, безжалостный и бескомпромиссный культуролог. Несмотря на врождённую мужественность и воспитанный годами жестоких лишений аскетизм, игнорировать, хоть и столь явно ошибочные, знаки судьбы было совершенно никак неможно. Раздражённо ворча и, как бедный московский князь, скаредно вздыхая, нервными пальцами просчитывал редкую наличность в ветхом старом вязаном калите. Выходя прочь, тщательно запирал засовы и налагал на них пудовые замки. Прозорливо остерегаясь гнусных татей, коварно настораживал на дорожке у калитки ловушки волчьих ям.

Отправляясь в путь настойчиво себе повторял: «В отличие от хмурого параджановского храма, к весёлому и оптимистичному таганрогскому рынку ведёт много дорог», но и туда, и обратно брёл исключительно Полицейской улицей (бывшей ул. Чехова). Придерживаясь теневой стороны улицы, презрительно фыркал, наблюдая чахлых детёнышей бледненьких северных отпускников, набрасывающихся с криком: «Персики, персики!» на обильную падалицу жердёл, растущих у пыльных обочин. На рынке (а таганрогский рынок – тема особая: всему миру, конечно же, при слове «рынок» наперво застит слух одесский Привоз, но, смею вас уверить, пусть одесситы не обижаются, таганрогский рынок тоже вполне «вещь в себе»), изволил закупить свежайшей сулы и бычков.

Шествуя обратно и решив передохнуть, присел в сквере на лавочку и, безнадёжно быстро мимикрируя под аборигена, со вкусом смолил самонабивную душистым табаком цигарку. Выпуская дым из ноздрей, опасливо поглядывал на явно напряжённую таким дефективным соседством бронзовую спину статуи Чехова. Подкармливал бычками очень кстати подошедшего бездомного с явными следами сладких ночных пороков и героических битв на мужественной морде, серого кота-бродягу. Вытягивал рыбок из кулька осторожно, беря двумя пальцами за скользкие хвосты. Сетовал мурчащему коллеге-коту на временное наше одиночество. Приводил ему в пример мудрых травоядных вомбатов, кои, живя устойчивыми семейными парами, объединёнными усилиями могут дать суровых дроздов даже извечному своему врагу – хищной собаке динго. После вытирал руки сорванным сочным подорожником и щурился на нахальных жирных солнечных зайцев, просачивающихся сквозь густую листву и весело скачущих по дорожкам. С громким хрустом лузгал из газетного кулёчка жареные с солью семена подсолнечника. Лихо и далеко сплёвывая шелуху, задирал проходящих мимо дам абсолютно вне зависимости от их возраста задорным и хрипловатым: «Молодаечка! Молодаечка-а-а… А вы сейчас куда-а-а идёте?..» Назабавившись вдоволь, кряхтя натруженной спиной, отправился, правда, уже не особо спеша, домой, к своим пенатам и очагам.