Читать интересную книгу Битва - Триша Салливан

Подобная откровенность вызвала в Менискусе чувство неловкости. С какой стати Бонус заявилась сюда без матери? Зачем вообще кому-либо захочется прийти сюда, если нет на то прямой необходимости? Его ноги нестерпимо зачесались, а едва ощутимая боль в позвоночнике усилилась. Пожалуй, от взгляда девчонки не укрылось состояние Менискуса. Ее бровки слегка сморщились над проницательными глазенками.

— Ты и впрямь синий. Это такая татуировка? Менискуса затрясло. Вопросительные интонации в голосе девочки напомнили ему щебетанье пичужки.

— Я тоже клон, — деловито сообщила она. — Так что размножаться не смогу. Несправедливо, правда? Менискус, ты здесь, случаем, мышку не видал? Они все не прекращают попыток ее уничтожить, но я намерена найти ее первой и выпустить на свободу.

Менискуса охватила невыносимая боль. Во что бы то ни стало он должен вновь настроиться на Молл, где его страдания трансформируются в нечто более абстрактное, менее физическое. Станет отвлеченным. Таким, с чем он сумеет справиться. Но Бонус завладела его вниманием столь же прочно, как если бы приколола его кожу к одному месту пневматическим молотком.

— Решительно намерена найти эту мышку. Но будь добр, не поднимай шум, лады? А то меня схватят. — Она уже собирается уходить, но затем что-то вспоминает. Голос девочки звучит почти обвиняюще, а глаза вспыхивают, когда она задает новый вопрос: — Почему ты позволил моей маме сотворить с собой такое? Почему просто не взял и не убежал?

Через переговорное устройство ее голос кажется высоким и шепчущим одновременно: металлические нотки усиливают девчоночий тоненький голосок до такой степени, что мужчина почти не в силах вынести этого грохота. Менискус не хочет, чтобы она уходила. Но ведь он не разговаривает. Ни с кем. Вообще никогда. Одно из свойств его патологии, закон, который он всегда считал физическим.

Теперь же он удивляется самому себе. Он отвечает, и хотя голос его звучит сдавленно, приглушенно и до смешного глубоко, всякие сомнения отпадают. Оказывается, говорить он умеет. Менискус неловко проговаривает слоги.

— К…уд-дд-а м-м-м-не б-б-ыло идти?

— Ты мог бы поселиться в горах. С животными. — Она проводит пальчиком по стеклу. — Люди — единственные животные, которые контролируют своих мужских особей. Мой «Веселый учитель» говорит, что раньше мы были единственными представителями животного мира, которые вели войны, но сейчас мы те, кто поработил своих самцов. Хотя с муравьями тоже не все в порядке, по-моему. Полагаю, животные лучше нас.

— Я не животное. — Голос больше походит на драконий рык. Это не тот ответ, на который надеется девочка. Ее взгляд замирает на лице Менискуса — внезапно облачко страха на несколько мгновений затуманивает радужную оболочку ее глаз. Скорее всего она вспомнила то, что известно всем и каждому: Менискус не разговаривает. Он думает, что Бонус умчится прочь в ту же секунду, но она не убегает. Девочка словно приросла к полу, застыв в солнечной полусфере, слегка наклонив вбок головку.

— Мы с тобой оба клоны, — наконец произносит она. — Ты и я. Но я свободна, а ты нет. Так нечестно.

Теперь ее голос едва слышен. Внутри Молла вирусы замерли в ожидании. Вот-вот что-то произойдет.

— Поэтому я тебе принесла это. Я знаю, что ты собираешь булыжники и всякие подобные штуки, но это необычный камень. Когда-то он был живым. Он один из самых моих любимых.

Менискус опускает взгляд в лоток, и вулканическая дрожь поднимается вверх по позвоночнику. Там лежит продолговатый предмет желтого цвета, с одного конца закругленный и заостренный с другого. Мужчина берет его в руки. Внутри взрывается многоголосьем Молл, но Менискус не хочет больше находиться там, он страстно желает быть здесь. Он прилагает нечеловеческие усилия, чтобы не дать им заглушить трогательно тоненький голос Бонус.

— Это волчий зуб. Волки свободны. Вот почему люди так их страшатся. Потому что они — загадочные и свободные существа.

Теперь нет пути назад. Там, в Молле, боль стремительно вырывается из потаенных уголков и ее нельзя больше обуздать. Хаос взбухает словно опухоль и взрывается. Он пытается не дать Моллу проникнуть в себя, но все тщетно. Менискус мертвой хваткой сжимает подаренный зуб, отчего тот вонзается в ладонь. Его нейрохимические клетки приходят в волнение и посылают по телу судорожные волны. Кровь и лимфа беспорядочно меняют направление. Буйный каскад странных ощущений расцветает в нем от смертельного мельтешения лазурных вирусов, Менискуса словно охватывает шелковая паутина и сплетает внутри него гобелен мучительных реакций. Менискус сопротивляется изо всех сил, чтобы не потерять себя в чужеродной вселенной вирусов — сражается, чтобы сохранить осознание собственного Я. Они жаждут овладеть им, но — волки загадочные и свободные существа.

Простодушное лицо Бонус говорит о том, что она даже не догадывается, какое воздействие ее присутствие оказывает и на самого Менискуса, и на его вирусы. Наверное, ей и в голову не приходят возможные последствия того, что она тут стоит и разговаривает с ним. Смотрит на него так, как никто еще не смотрел.

Как именно?

Словно он такой же ребенок, как она, или как-то похож на нее.

Словно он — не просто одна из достопримечательностей образовательно-развлекательного парка.

Сетчатка человеческого глаза столь чувствительна, что в состоянии различить один лишь квант света. После стольких лет слепоты Менискуса, когда миновала всякая надежда на возвращение зрения, его мозг все же ухватил отблеск светового кванта девочки по имени Бонус и сумел расширить его до ослепительного сияния солнца. Солнца, которое взошло на небосклон в мире слепца.

— Мы спасем мышку. А потом спасем тебя. Разве ты не хочешь убежать?

Менискус напрочь забывает обо всех своих ограничениях.

— Я не могу, — шепчет он. — Я не сумею выбраться.

— Бонус? — В лабораторию входит Наоми, странно напряженная и с поджатыми губами. — Бонус, что ты здесь делаешь? Твоей мамы еще нет. Как тебе удалось войти сюда?

— Я пришла с классом из школы «Пискатауай». Наоми, ты не могла бы принести мне газировку «Снэпл»?

— Нет, дорогуша, тебе нельзя оставаться в лаборатории одной, без провожатых. Как же ты все-таки вошла сюда?

Бросив лишь мимолетный взгляд на измученного Менискуса, Наоми ведет Бонус к выходу, девочка оглядывается через плечо на Менискуса и шепчет одними губами: «Спаси мышку!»

Менискус стоит и смотрит, как Наоми уводит Бонус. Он прикладывает руки к стеклянной перегородке, словно хотел бы дотронуться до нее, если бы смог — вконец безумное желание, потому что Менискус предпочел бы скорее умереть, чем коснуться кого-нибудь. Ведь он страдает Y-аутизмом. Так все говорят. Психическое отделение, его наследственное качество — это единственное, что спасает целостность личности от распада, когда вирусы заполняют тело. В него засеивают вирусы и затем заставляют Менискуса выращивать нейрохимикаты, которые потом собирает доктор Бальдино. Но сейчас партия 10Е, новое поколение Лазурных вирусов, заполонила его ткани. Они слышат слова Бонус. Они чувствуют то же, что и он. Они ухватывают эту абстрактную идею, как бегун на длинных дистанциях принимает эстафетную палочку от товарища по команде. Они воспринимают мысль о побеге и бегут. 10Е вгрызаются в артериальные ветви нервов периферической нервной системы, посылая мощные разряды команд дальше по клеткам, чтобы изменить мозговые импульсы Менискуса.

Он напуган до смерти. 10Е смакуют переполняющие его чувства. Они берут его страх и превращают в смертельный яд. Менискус мысленно возвращается в Молл в надежде взять ситуацию под контроль, но 10Е знают о его убежище. Они уже там, дожидаются его. Вирусы 10Е хотят поговорить с ним. Хотят овладеть им, окружить его.

Они отравляют Менискуса. Им наплевать, что они тоже могут умереть, они упорно принуждают его мозг выделять яд, убивающий нервы Менискуса. А он лишь наблюдает за происходящим, как делал это и прежде, когда они пожирали его, медленно, живьем. Но только на сей раз им мало просто плоти. Они жаждут переварить его чувства. Его мысли. Им нравится вкус предложенных Бонус идей. Их уже не остановить, они хотят большего.

Они хотят Менискуса, им доставляет удовольствие ощущать его боль, потому что теперь им всем — и ему самому, и вирусам — известно наверняка, что Менискус живой.

Это открытие влечет за собой нестерпимую боль. Столь сильную, что Менискус утрачивает всякую способность мыслить. Древний, доставшийся от предков инстинкт пробуждается внутри него и недоуменно оглядывается. Следует что-то предпринять. Он не вправе просто стоять и смотреть, как его убивают. Волки — загадочные и свободные существа. Он должен одолеть вирусы.

Сквозь гром ревущей в венах крови до Менискуса доносится голос Наоми.