Читать интересную книгу Белый шаман (СИ) - Лифановский Дмитрий

Держась за стойку медкапсулы, кое-как поднялся на ноги. Шатаясь, добрел до умывальника и припал пересохшим ртом к крану. Безумно вкусная ледяная вода ломит зубы. Значит я где-то на планете. На космических станциях вкус у воды совсем другой. Вернее его практически нет. Но почему никто не встречает? Где дежурный медик? Охрана? Хоть кто-нибудь? Должны же быть здесь люди!

Огляделся еще раз. Более осознано. Стандартная медицинская секция. Ни о чем не говорит. Такими оборудованы космостанции и форпосты в колонизируемых мирах, и военные и исследовательские базы. Неестественно идеальный порядок. Взгляд останавливается на отражении в зеркальной дверце медицинского шкафа. Ну что же, тело мое, то есть уколовское, только изрядно отощавшее и… Помолодевшее? Интересно как! А что худой — ничего, приведем себя в порядок! Раз вижу энергоканалы, значит, пси-способности графа каким-то образом передались этой тушке. И судя по насыщенному изумрудному свету, передались с усилением. Но с этим предстоит разобраться позже. А пока надо найти, что пожрать!

Двери медсекции сработали с приличной задержкой. Сердце успело рухнуть вниз, в район филея, а затем тревожно заколотиться. Неужели арестован? Нет! Не похоже! В таком случае меня не оставили бы без присмотра, Император прекрасно знает, на что я способен. Фух! С тихим шипением створки разъехались, и я шагнул в коридор. Едва за мной закрылась дверь, из динамиков раздался приятный женский голос:

— Господин полковник гвардии, Искин научно–исследовательского центра Департамента дальней разведки «Терра–8» приветствует Вас. Центр функционирует в аварийном режиме. Степень функциональности составляет 14,23 %. Связь с метрополией и другими колониями отсутствует 6 348 стандартных лет. Портальная разрушена. Руководствуясь Директивой 10648/4–а, передаю руководство Центром и колонией старшему офицеру Департамента. Жду Ваших распоряжений.

По пустому, засыпанному хламом и обломками оборудования коридору эхом прокатился мат на двух языках — общем имперском и русском.

Глава 2

'Дорогой, Митя. Надеюсь, могу называть тебя так, ибо после смерти моего друга и твоего батюшки графа Евгения Николаевича почитал тебя всегда, как сына. Если ты читаешь это письмо, меня уже нет на свете. Какое пошлое и банальное начало, да? Но мне, старику, простительно быть сентиментальным. Сейчас я всё больше яснее сознаю, что всякий человек родится в мир для определённой задачи, которую правда он волен или не волен исполнить. Мы рождаемся для исполнения долга перед Богами и предками и потом уходим в другой, лучший мир. Я убеждён, в свой последний час, когда человек почувствует, что свой долг свой на земле им исполнен, ему нетрудно будет умереть. Я долг свой всегда видел в добровольном и жертвенном служении нашей Великой Империи. К сожалению, Богами неугодно было даровать мне счастье исполненного до конца предназначения и спокойной смерти.

Державу нашу оставил я раздираемую внутренними противоречиями. Император, этот недостойный сын своего великого отца, подлостью своей и злою волей довел процветающее Государство до кровавых бунтов. Страшных и беспощадных. Империя трещала по швам, как старое лоскутное одеяло. И я рад, дорогой Митя, что ты не видел того, что видел я. Кровь и смерть прокатились по мирам нашей многострадальной Родины. Пока проклятый Карл-Минь проводил время в разврате, праздности и неге, его подданные умирали от голода и многочисленных внутренних конфликтов. В попытках спасти Империю, мы, истинные патриоты, попытались свергнуть это ничтожество. К сожалению, попытка наша не увенчалась успехом. Я с немногочисленными своими сторонниками сумел скрыться на известной тебе базе «Терра–8». Но и сюда добралось предательство, в результате которого я остался совершенно один. Не знаю, поймешь ли ты моё чувство — один, совсем один. Двигаться не хочется, всё думаешь, думаешь, думаешь. Беспощадные мысли разъедают душу. А впереди темно, в настоящем грустно, прошлым живёшь. Впрочем, я опять ударился в сентиментальности. Наверное, близость прекрасной Хель так действует на меня. С каждым мгновением все сильнее ощущаю я ее ледяное дыхание. Видимо заждались меня в Хельхейме.

Однако, к делу. Судя по тому, что твой эвакуационно-спасательный модуль так и не сработал, делаю выводы, что ты либо сумел обмануть отсроченную императорскую смерть, что маловероятно. Либо наш эксперимент пошел не по плану. Что же, мы предвидели такое развитие событий. Твой модуль должен сработать с любым разумным, имеющим ДНК человека. Твои ментальная и эмоциональная матрицы будут загружены ему. Сознание реципиента при этом не сохранится. Принимая во внимание твое болезненно щепетильное понимание чести аристократа и офицера, в известность я тебя не ставил. Спасать себя ценой чьей-то жизни ты не станешь. Пусть это зло останется на моей совести. За все поступки свои плохие и хорошие отвечу я перед Богами. Стыдиться мне нечего, ибо, если и нарушал я запреты их, творя деяния черные, делал это во славу Империи.

Искин медицинской секции переведен мной в автономный режим с единственной задачей по протоколу «Прима» обеспечить полный спектр мероприятий по реанимации полковника гвардии Строганова Дмитрия Евгеньевича, графа Т’Лин, виконта Новой Сибири. То есть тебя. В рамках этой задачи все ресурсы Центра, включая управляющий Искин подчиняются медицинскому Искину. Далее, тебе. Живи, сынок, как тебе подскажет совесть и долг чести. А мне пора.

П. С. И сохрани мою коллекцию оружия, это все что у меня осталось.

Герцог Вебранд Матс Лейонхуфвуд XIV'

Подпись перекрывала бурая печать с изображением головы льва. Кровь? Скорее всего. Старый лис перед смертью вдруг стал романтиком? Не верю! Мой бывший начальник редкая циничная скотина, каждое свое действие, каждый шаг привыкшая оценивать с точки зрения целесообразности и выгоды. И все эти кружева про долг и служение не более, чем красивые слова. Я скорее поверю, что вся эта история с моим оживлением затеяна ради мести. Единственно, не совсем понятно, почему он сам не воспользовался возможностью перерождения. Хотя…

Я закрыл глаза и откинулся на спинку удобного кресла:

— Искин, память реципиента оцифрована?

— Так точно, Ваше высокоблагородие!

— Мы не на плацу, — раздраженно поморщился я, нашел благородие, — Дмитрий, Ваше Сиятельство, господин граф. Обращаться так, — ну а почему нет? Имперцы сами засунули в меня этого графа, я их не просил, значит, буду пользоваться всеми привилегиями аристократа.

— Принято, Ваше Сиятельство. Память реципиента оцифрована.

— Раздел музыка. Бетховен, «Лунная соната», воспроизведение.

По аппаратной разнеслись божественные звуки музыки. Строганову раньше эти произведения слышать не доводилось. Почему я в этом так уверен? А вот так! Как только подумаю о Его напыщенном, как индюк Сиятельстве, тут же становлюсь им. Шизофренией попахивает. Да и плевать! Все лучше, чем пораскинуть мозгами от револьверной пули. Пам-па-пам, пам-пара, пам-пара, пам-пара… Тихонько напевая мотив, в такт музыке перебираю пальцами на подлокотнике кресла. А может, я теперь умею играть на пианино? Граф-то умел. И на скрипке и на мандолине… Когда он все успел? Хотя, какие у них заботы? Это я в 8-ом классе бегал полы мыть в конторе в трех кварталах от дома, чтобы копейку заработать и с матери не тянуть на свои хотелки. После восьмого перешел в вечернюю школу, слесарил в автобазе, потом на стройке. И в армии на стройке, хоть и служил в артиллерии. Потом архитектурно-строительный институт, после армии взяли по льготному конкурсу, правда, денег все равно пришлось заплатить. А затем по накатанной. Жена, дети, развод. Бизнес. Болезнь. Наган. И вот я здесь.

Но как же прекрасен Бетховен! Наверняка, в каком-то из многочисленных миров существует что-то подобное. А может быть, где-то есть точная копия моего родного мира. С Вивальди, Моцартом, Чайковским, Пушкиным, Гоголем и Толстым. Та же Новая Сибирь, практически точная копия центрального мира Империи. Так почему не может быть точной копии моей матушки Земли.