Дожидаясь лифта, Виктория немигающе смотрела перед собой, а в лифте повторила:
— И всё равно — эта образина не твой стиль!
— Почему ты так настаиваешь на соблюдении стиля? "Нравится — не нравится" — этот критерий выбора уже не играет роли?
— Нонсенс! Тебе не могло это чудище понравиться! Его, наверное, твой брательник приволок, а ему ваши родичи не позволяют держать. Вот он к тебе и притащил. Тебе-то они позволяют всё. Митьке как раз такой по стилю и требуется — жёсткий, горбатый, как обрубок. А ты другой. Лёгкий, как ветер. Текучий, как волна. Стремительный и летящий. Тебя я вижу только с такой собакой. Это как картинка перед глазами: ты на лошади, а по бокам летят две афганские борзые.
— Кто из нас пытается быть поэтом? — усмехнулся Вадим, пропуская спутницу из лифта. — Создаётся впечатление, что сегодня утром ты, вместо учебников, листала Бидструпа. Помнится, у тебя есть его альбом, а в ней подборка — "Собаки и их хозяева". Мой портрет в твоих прелестных устах излишне льстив и обнаруживает одно очень неприятное свойство: все перечисленные тобой характеристики сводятся к обобщению — это портрет очень слабого человека. А Митьку не тронь. Что бы ты ни думала — Ниро сам выбрал меня.
— Ты говоришь со мной как ведущий высокоинтеллектуальной телепередачи, — угрюмо заметила Виктория и внезапно добавила ожесточённо: — Куда это чёртово солнце скрылось? С утра было так хорошо, а сейчас…
Остальное она договорила, отвернувшись в сторону дороги, видимо надеясь, что шум машин заглушит конец фразы. Но Вадим услышал. Ведро вонючей грязи на прозрачное стекло… Он даже не стал изображать безмятежную улыбку — не получилось бы, удар по настроению был нанесён будто из-за угла. Обсценной лексикой, как в последнее время стали называть матерщину, Виктория владела виртуозно. С момента дружбы Вадим стал для девушки своеобразной плотиной, но плотиной не всегда надёжной: одна-другая волна то и дело прорывалась и чаще всего безнаказанно: Вадим начисто терялся в таких случаях и не знал, как ответить… Но с Викторией он знаком не один месяц. Чем, стиснув челюсти, метаться в поисках нужных слов, лучше оставить всё, как есть, и раствориться в этой дороге, в этих домах, в этом воздухе. Чем ей мешает погода? Да, солнце запаутинено белесовато-серой облачной мутью; да, слишком серый денёк для начала июня, но ведь всё преходяще: подует ветерок — и разгонит муть…
— Виктория, смотри. Похожи на нас с тобой? — кивнул Вадим на скамейку у забора, окружавшего маленькую автостоянку. Он не стал уточнять, кто на кого похож.
Девушка остановилась. Под скамейкой лежал нежно-палевый дог, пристроив квадратную голову на лапы; внимательными глазами из-под жалобно сдвинутых выпуклых бровок он провожал каждую проезжающую машину. На скамейке, выпрямившись, восседал — лапы вместе! — пушистый белый кот, на глазастой морде — брюзгливая надменность.
Следя за движением в девичьем лице, Вадим догадался, что Виктория примеряет на себя маски животных, и с любопытством ждал, чью же она предпочтёт.
— Нет. Не похожи. Тебя среди них нет. Это я в обоих. Снаружи как кот, внутри — как собака. Ещё луны не хватает. Взвыть бы…
— Дома что-то не так? — осторожно спросил Вадим.
— Всё так и всё путём. Сама не знаю, чего распсиховалась. Наверное, всё-таки погода действует. Раньше меня всегда раздражало, когда слышала, что народ на погоду косит. А теперь сама чувствую. А иначе — с чего бы меня тошнит от всего и ото всех?
— Может, экзамен?..
— Не валяй дурака! Ты меня своей морфологией совсем за…л — и я её буду бояться?
Она выплюнула ему в лицо это слово, как выхаркивает застоявшуюся в горле слизь курильщик — с явным наслаждением и злорадством… В конце сессии она уезжает во Францию — вдруг вспомнил Вадим. "Нас связывает не дружба, а только приятельские отношения. Если она не хочет менять свой "стиль отношений", лучше отношения разорвать". Он заглянул в огромные синие глаза Виктории и улыбнулся. Девушка, несколько разочарованная его реакцией на мат, потянула его идти дальше.
А Вадим шёл рядом с нею, чувствовал влажные пальцы на сгибе своей руки и запоздало удивлялся: как он раньше не додумался просто отстранить её от себя?
2.
В пустынном предбаннике университета их встретил Славка Компанутый. Наркоман от Интернета, он получил прозвище, в основном переводимое как "стукнутый компьютером". Предлагались и другие варианты значений. Главное же состояло в том, что кличка совершенно слилась с именем и, несмотря на всеобщее тяготение к укорачиванию имён и прозвищ, парня даже между собой звали — Славка Компанутый. Звучало — может, поэтому.
Он подпрыгивал у стола вахты и так яростно махал руками, будто боялся, что его не заметят в тесной толпе из старичка-вахтёра и могучего охранника.
— Ещё один псих, — скривилась Виктория.
К кому она приплюсовала "ещё одного психа", Вадим понять не успел, но её высказывание Славка Компанутый, точно расслышав, мгновенно переадресовал им же.
— С ума сошли?! — От собственного вопля в пустом гулком пространстве он втянул лохматую голову в плечи. Сторож захихикал, а охранник внушительно откашлялся, скрывая смешок. — Людмила рвёт и мечет! Вы последние остались! Обалдели — почти к двенадцати явились?!
— Поорать-то! Мы же договорились — каждый идёт в определённое время! — рассердилась Виктория.
— Да, но группа-то ждала своё время здесь. А вас всё нет и нет. А Людмила как с цепи сорвалась: сидит с каждым меньше пяти минут! Мы уже и домой к вам звонили, и к тебе на мобилу. Она у тебя не работает, что ли?
— Надоела. Отключила.
С теми же причитаниями Славка Компанутый проводил их до лестницы. Поднявшись по первым ступенькам, Вадим вдруг вспомнил и обернулся:
— Славка, есть время меня подождать? Вопрос к тебе как к специалисту по компам имеется.
— Есть-есть! Я в кафешке посижу. Говорю тебе точно: не успею жратву заказать — ты уже прилетишь… Ладно, ни пуха!
— К чёрту…
— Вадим, чего застрял? Давай быстрее! — недовольно крикнула сверху Виктория.
Сглазил-таки Славка Компанутый. С появлением запоздавшей парочки Людмила Петровна оживилась так, словно только их весь день и ждала. Сначала она выслушала Викторию, хотя Вадим подготовился первым. Уходя, в дверях девушка оглянулась и одними губами изобразила вопрос: "Тебя ждать?" Вадим покачал головой и оказался прав. Если Виктория и захотела бы из упрямства дождаться его, ожидание, наверное, быстро прискучило бы: не дослушав ответов студента по билету, преподаватель начала гонять его по всем разделам морфологии. Несколько удивлённый, Вадим едва успевал отвечать, точнее — отбиваться или выставлять щит. В нём росло убеждение, подброшенное воображением, что его просто-напросто обстреливают. И он ещё не всегда был уверен, что выслушан от и до.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});