Кондор, перебирая огромными когтями по плечам молодой жрицы, подобрал крылья, напомнив вершинами сгибов перевал в горах. Однако Агравейну было не до гор и уже даже не до Шиады. Он с трудом справлялся с собой и тупо твердил: «Иди, иди!».
Путники распознали вдалеке очертания грота, и когда под ногами на несколько метров в стороны оказалась твердая земля, Агравейн упал на колени, переводя от облегчения дух.
Шиада головой указала на пещеру, задержавшись у входа. Кондор по-прежнему мял женские плечи, до крови терзая когтями через одежду. Несколько секунд птица подбирала наиболее удобную позицию для толчка, а потом, с шелестом расчехлив огромные крылья, взметнулась.
Шиаду повело от силы толчка, но вдаль животному жрица глядела улыбаясь.
— Идем, — обернулась она к остальным.
В гроте Нанданы все было, как и многие годы до этого. Нилиана, хранительница святая святых, находилась у пустого котла, мерцая и истаивая, как силуэт в пустыне. Поодаль был разожжен костер, возле которого были разбросаны оленьи шкуры. Из всех обитательниц храма сейчас в гроте было двое: дряхлая старушка тихо посапывала в дальнем завитке прохода, а коренастая, крепкая Митаба суетилась недалеко от костра, что-то размешивая в маленькой деревянной плошке. Рядом стоял котел, еще немного дымившийся, но явно остывающий. За ним, будто отогреваясь от теплой чаши, свернулась кольцом змея.
— Честен твой день, — поздоровалась Шиада.
— И длинна твоя ночь, — отозвалась старшая жрица. Она так и осталась сидеть у отставленного котла, с плошкой в руках, никак не выказывая и тени того почтения, которое было привычным для храмовницы и её преемницы. Агравейн было возмутился вместо Шиады, но Митаба хмыкнула до того дерзко, что богатырь прижух.
Бегло окинув пришедших мужчин, Митаба кивнула в их сторону с таким лицом, будто поймала языком кусочек еды меж зубов.
— Даже ты не вытянешь двух не посвященных на Тропах.
— Знаю, — Шиада приблизилась к костру и скинула плащ, бросив поверх оленьих шкур. — Как давно храмовница попросила тебя об этом? — жрица взглядом указала на змею и котел.
— Часа два назад, — Митаба пожала плечами. — Думаю, после вашего ухода она успела еще пообедать прежде, чем сообщить мне, — хмыкнула жрица. Потом медленно прощупала взором лицо жрицы, шею и плечи. — У тебя царапины, — сообщила Митаба.
— Путь оказался труднее, чем я ожидала.
Митаба поглядела на спутников Шиады. На Агравейне взгляд женщины задержался особенно. Жрица разулыбалась почти привлекательно, но слова всерьез задели Молодого короля.
— Он должен был умереть.
Шиада не отозвалась, да Митаба и не ждала.
— Думаю, — продолжала она вслух, — тебе тоже стоит выпить отвар, если поведешь его.
Шиада была согласна. Митаба без лишних слов поднялась на ноги, приблизилась и подала Шиаде плошку. Та пригубила, облизнула перепачканные в пахучем отваре губы и передала Железногривому. Тот сморщился от одного только запаха, но под взглядом остальных выпил.
— Справишься? — спросила старшая из женщин.
— Да.
— Тогда я к морю. Надо поспать.
Шиада с пониманием усмехнулась. За время, проведенное в этом гроте, она доподлинно поняла, что больше всего времени в этом храме уходит именно на сон.
Потянувшись, Митаба подняла с земли одну из нескольких шкур и, кутаясь, пошла к противоположному выходу из пещеры, который вел к берегу. Удгар и Агравейн явно выглядели озадаченными.
— Поскольку Агравейн считает долгом своими руками отомстить за Виллину, я возьму его. Митаба права в желании поспать. Это — святая святых храма Нанданы, и живым тут место. Поэтому пребывание здесь даже опытным жрецам стоит огромных сил. Если, ожидая нас, ты заснешь, — обратилась она к Удгару, — это в порядке вещей. Там, где мы будем, время почти не существует. Нам может показаться, что пройдет всего четверть часа или около того, но здесь, скорее всего, уже будет ночь. Не теряй сына и не паникуй, король Удгар. Нилиана, — Шиада чуть повела головой, будто указывая на мистическую старуху поодаль, — не любит шум.
Шиада покачала головой влево-вправо, будто помогая себе вернуть реальность происходящего, перевела дух и …
— Что я выпил? — спросил Агравейн, опасаясь, что потом может стать поздно для такого вопроса. Слишком уж странное чувство разливалось по всему телу.
Шиада на мужчину не посмотрела:
— То же, что и я. Твое сердце будет биться медленней, а дыхание станет почти неслышным. Это, конечно, не обманет Нандану, но, возможно, Она не окажется столь свирепа, чтобы забрать тебя сразу.
Дав столь неутешительное объяснение, Шиада вытянула вперед руку. Несколько секунд, кажется, ничего не происходило, но вскоре мужчины начали различать, как от всей ладони, вокруг пальцев по воздуху расползлись едва заметные мерцающие волны. Они посеребрились совсем чуточку и исчезли. Шиада отвела руку в сторону, будто срывая покров, и, хотя ничего не изменилось, мужчины отчетливо услышали тихий хруст.
— Что это? — Удгар опасливо заозирался.
Шиада в ответ только улыбнулась, не отводя взор от образовавшейся трещины в междумирьи. Она предложила руку ладонью вверх стоящему справа Агравейну и тот, не сообразив и не задумавшись, накрыл её своими огромными пальцами.
Шиада сделала шаг, и Агравейн выпучил сведенные ужасом глаза, наблюдая, как жрица проваливается куда-то в воздух. А затем, потеряв все ориентиры вокруг, провалился и сам.
* * *
Их не было действительно долго, и в скором времени Удгар, не сводивший глаз с пламени, от которого предпочел сесть подальше, задремал.
Очнулся он от прикосновения к плечу. Вскинул голову, оглянулся.
— А… Артмаэль? — удивленно поинтересовался король, хотя ответ и так стоял перед ним. — Ты откуда тут?
Артмаэль поведал: храмовница прислала еды. Удгар обвел глазами содержимое уже расстеленного свертка: несколько лепешек с зеленью и сыром, кусков обжаренной птицы и яблок. Яблоки — плоды тайных знаний, зачем-то вспомнил Удгар.
Артмаэль, услышав мысль, улыбнулся, но от ответа воздержался. Вместо этого протянул королю мех с водой — тот выглядел жаждущим.
Отерев рукавом губы, Удгар вернул мех. Они разговорились. Сначала о всяком: неужели каждый из жрецов ходит этой ужасной дорогой? Нет, отзывался Артмаэль, здесь бывают очень немногие и далеко не всегда нужно идти через топь.
— Значит, можно и так, как ушла Вторая среди жриц?
Артмаэль подтвердил: можно.
Слово за слово, Артмаэль вытянул из собеседника все, что тот мог рассказать о войне с Иландаром и том, зачем архонские короли прибыли на священный остров. Слушая все дальше, Артмаэль мрачнел в душе, но вида не подавал. Постепенно Удгар рассказал о путешествии до грота, и Артмаэль отвлекся от размышлений о необходимости делить Шиаду с какой-то из её прошлых связей.
— Кондоры удивительные птицы, — заметил друид. — Как и вороны.
Удгар в вопросительном сомнении опустил уголки губ.
— Чем это?
— Те и другие — священные птицы Шиады и Нанданы одновременно. Других таких животных нет.
Удгару это объяснение мало, что дало, и он явно ждал продолжения.
— Вы видели их крылья и когти, а я видел, как в эти когтях и на этих крыльях кондор уволок волка. Достойный хищник Матери Сумерек. Но вместе с тем, кондор поедает то, что уже истлело, очищая землю от самого запаха смерти. И так он служит Нандане, воплощая один из способов погребения, доступных жрецам культа.
— Это как? — удивился Удгар. — Быть склеванным — значит, быть погребенным для жреца?!
Артмаэль, наблюдая за лицом Старого короля, отчего-то повеселел. Тот, между тем сочувственно покосился на еду. Самое время, честно сказать.
— Смелей, — подначил Артмаэль, и владыка Архона взял кусок обжаренной дичи.
— Все просто. Всех служителей храма Тинар и храма Илланы погребают в зависимости от положения солнца, служителей Шиады и Нанданы — по положению в небесах луны. Когда солнце или луна воцаряются в водном знаке, умершего отправляют в море, по которому ты приплыл. Когда в земном — они умирают здесь, в болотах, которые ты прошел. Когда в огненном — их сжигают, а когда в воздушном — их переправляют к одному из утесов в озере. На каждом из них в гнездовьях кондоров выстроено по башне, — Артмаэль огляделся, но не найдя ничего, начал водить по земле прямо пальцем, надеясь, что Старый король разберет начертание в полумраке грота.