по пивчанскому ударить, полирнуть, значит, «Славянскую». Но всё даже лучше устроилось: в «24 часа» винишко завезли – испанское, дешевое, в двухлитровых пакетах. Херес типа. Не знаю уж, в каких-таких испаниях тот херес бодяжат, в Румынии или в нашем каком Залупинске, да и похер: и пьется влет, и градус приличный, и девчонкам на стол не западло выставить, если те не лахудры синячные, а с понятием.
Взяли два пакета, пошли на зады Химки, там типа парк небольшой или, наоборот, сквер здоровенный, но убитый: скамейки разломаны, на площадке волейбольной даже столбов не осталось, куда сетку привязывали. А от фонтана лишь здоровенная лоханка бетонная уцелела, но уже лет сто там только мусор валяется.
Устроились на скамейке… Ну как на скамейке – от нее три тумбы бетонные остались, торчат, а деревяхи, что промежду ними были, мы же и спалили пару лет назад, когда на первомай шашлыки затеяли. Присели – я на средней тумбе, Зюзя с Лёнчиком по краям – покуриваем, пачку винную друг другу передаем, отхлебываем. Хорошо херес пошел. Сидим, кругом июнь, соловьи в черемухе надрываются… Благодать.
А сквер тот, или парк, – место обычно безлюдное, но тянется через него наискось дорожка, плитами выложенная. По ней на автостанцию и вообще к центру города ходят те, кто у нас за железкой живет, и те, кто еще дальше, за рекой, за пешеходным мостом. Ну, и с автостанции и других мест, понятно, к себе обратно хиляют той же дорожкой, а наша скамейка – от нее невдалеке: сидим, поглядываем – может, кто знакомый пройдет… Или наоборот, кто из чужаков, кому вломить можно. Или тёлки с нашей окраины за вечерними приключениями намылятся… Удобное, в общем, место. Стратегическое.
Едва там расселись, как раз «вишенка» к автостанции подкатила, народ с нее потянулся. Но не интересный: мужичок средних лет, в меру поддатый, тетки знакомые с Порхова… смутно знакомые… явно видел их, и не раз, но имен не знаю. Толстуха еще прочапала с сумкой на колесиках, зыркнула злобно на нас и на херес наш. Вот и всё… но мы сидим, надежды не теряем, попиваем винишко и следующую «вишенку» ждем, они раз в полчаса приходят.
«Вишенки», если кто не знает, – это такие автобусики, пазики новенькие, – теперь между нами и Питером ездят вместо прежних икарусов. И все как один… угадаете, какого цвета? – ну да, вишневого.
Но раньше другой «вишенки» со стороны автостанции Витасик появился. Он ту же школу кончал, что и мы, и в тот же год. Однако по другой дороге двинул – в Питере учится, не помню в каком институте, на инженера. Живет там в общаге, а на выходные, почти на каждые, домой ездит.
Ботаном никто Витасика не зовет. Во-первых, очков он не носит. Во-вторых, один на один почти любому может вломить так, что мало не будет. А компанией его бить для здоровья совсем не полезно, даже наоборот: за него вся братва с Карла Маркса и с Большой Советской впишется, там два его старших братана в большом авторитете ходят.
Увидел нас, подошел. Мы ему хереса: будешь, мол? Обычно отказывался, но тут неслабо так присосался. И видим мы, что какой-то он сам не свой. Бледноватый какой-то, и потряхивает его слегонца.
Выспрашивать не пришлось, сам всё рассказал. Оказалось, он домой сегодня торопился, зачем, не сказал, да и не важно. А в Питере на посадку в «вишенки» очередь приличная стоит, как всегда в пятницу под вечер. Ну, он встал, отстоял, а времени впритык уже оставалось. И тут ровно перед ним места в «вишенке» кончаются, а на следующей ему никак не успеть… Он к бомбилам метнулся, что невдалеке, за углом, народ в свои тачки зазывали, – но те только на буднях в одну цену с автобусами возят, а как уикенд, так задирают почти вдвое. Зато и везут быстрее, что да, то да, «вишенки» тихоходные в сравнении с легковыми.
В общем, отдал Витасик вместо трех сотен целых пять, деваться ему было некуда. Посидеть пришлось, пока тачка пассажирами заполнилась, но все-таки успевал… Поехали, и быстро, но ту «вишенку», куда Витасик не поместился, не догнали, фора у нее приличная была. Вернее, потом всё же догнали… Вернее, не так…
Короче, под откосом та «вишенка» валялась. Совсем рядом, на въезде в город, где раньше железнодорожный переезд был, а недавно высоченный путепровод построили. Вот с его откоса «вишенка» и сверзилась, оградку проломив… Под ним на боку лежит, вся измятая-покореженная. Менты уже там, скорых сразу несколько штук. В общем, было отчего взбледнуть Витасику: допер, что подошел бы к очереди минутой раньше – и лежать бы ему сейчас в одной из тех скорых. И хорошо еще, если бы она в больничку покатила, а могла бы и в морг.
Но мы Витасика успокоили: нет, говорим, «твой» пазик нормально прибыл – мы видели, как люди с него шли. Это другая, говорим, «вишенка» сковырнулась – из тех, что раньше ехали.
Витасик обсуждать, та «вишенка» или не та, не стал, глотнул еще хереса и дальше почапал. Куда он там спешил, не знаю, нам так и не рассказал. К бабе небось – Зюзя предположил. Может, и так – девки на Витасика ведутся: парень видный и не дурак, и язык без костей, любую уболтает.
И как-то сам собой у нас разговор на женский пол свернул, и трепался больше всех Зюзя, как обычно. Он о тёлках в основном только и треплется, редко ему перепадает: мелкий и задохлый, да и ума небольшого, если уж по чесноку… А у нас с Лёнчиком всё нормально с этим делом. Правда, сам-то я к той пятнице уже неделю как с Сонькой разбежался. Нездоровые у нее какие-то намеки пошли… И с родаками меня тянула знакомиться. В общем, разбежались, и мысль Зюзи, что вечер надо завершить не мордобоем, а блядоходом, я поддержал.
За разговором первый пакет с хересом дно показал, а второй пока прижали: с девчонками, мол, приговорим чуть позже. Тогда-то Лёнчик свои грибы и вытащил…
Я до этих дел не особый охотник. Не мое. У меня папашка на синьке сидел, пока на зоне ласты не склеил, и прочие все предки и родственники однолюбы, бухлу не изменяли со шмалью и прочим. Не та у меня, в общем, наследственность. Пробовал изредка, не без того, но осторожно, чтоб не втянуться.
А вот Лёнчик эксперименты любит… любил…
Короче, достает он пакетик небольшой,