ей собственными.
Они редко говорили о шторме, который забрал всех остальных членов их семьи и уничтожил их дом. Их новый дом был здесь.
Коридор с ковровой дорожкой вел в маленькую гостиную, где девочки проводили почти все время. Туда практически никто не заходил, кроме маленького терьера, и сейчас развалившегося на роскошной шелковой подушке в углу. Эта комната представляла собой мешанину из упорядоченного классического стиля Оливии и самых свежих увлечений Хелен (книг о Риме и учебников об автомобильных двигателях). Здесь даже Руби оставила свой след: маленький сервировочный столик для чая был усеян образцами духов из универмага «Маршал Филдз».
Эми-Роуз вздохнула и спустилась по лестнице на внушительную кухню Дэйвенпортов.
– Хорошо, что ты пришла, – громыхнул голос из кладовой. – Возьми вот это. И это.
Главная повариха Джесси сунула в руки Эми-Роуз картонку яиц, не удосужившись посмотреть, готова ли девушка их подхватить.
Джесси с такой силой плюхнула на разделочный стол мешок с мукой, что любимый чайный сервиз миссис Дэйвенпорт на подносе звякнул. Повариха уперла кулаки в широкие бедра и медленно повернулась к Эми-Роуз:
– Неужели надо столько времени, чтобы затянуть эту девчонку в корсет?
Она снова развернулась, широкими ладонями пихнула тарелки в раковину.
Сразу видно, что Джесси никогда не пробовала одеть Хелен Дэйвенпорт.
– Надо было еще привести в порядок ее прическу, – сказала Эми-Роуз. – Ее волосы не держат завивку столько, сколько волосы Оливии.
Из другого прохода появились Генриетта и Этель и тут же стали прибираться на кухне. Джесси на них не взглянула, даже когда Этель положила руку ей на плечо. Главная повариха таращилась на Эми-Роуз, будто знала, что мысли молодой служанки витают где-то далеко и никак не связаны с работой.
– Мне кажется, ты помогаешь этой девчонке не попасться на шалостях, в которые тебе совсем не надо впутываться. – Джесси глубоко и протяжно вздохнула, и ее грубоватый тон смягчился: – Я знаю, что ты любишь этих девочек как сестер, но послушай меня: они тебе не сестры. Тебе пора перестать мечтать о том, как было раньше, и начать думать о том, как есть сейчас. Они скоро выйдут замуж. – Джесси указала на гору кастрюль в раковине, на служанок, чистящих серебро. – Тогда ты больше не будешь нужна Дэйвенпортам.
Эми-Роуз бочком подошла к раковине, чтобы помыть руки, и сдернула с крючка фартук, стараясь не слышать горькой правды в словах Джесси. Вместо этого она позволила себе мысленно перенестись к витрине мистера Спенсера в тот недалекий день, когда она перевернет вывеску на двери с «Закрыто» на «Открыто». В тот день, когда на фасаде над входом будет уже ее имя, а очередь из клиентов будет ждать ее товаров и услуг обученных ею парикмахеров. И тогда фартук будет защищать ее одежду не от картофельных очисток и капель соуса, а от масла для волос и шампуня.
– А кто сказал, что я еще буду здесь работать, когда это произойдет? – пропыхтела Эми-Роуз. – Через несколько недель моих сбережений в банке «Бинга» хватит, чтобы арендовать помещение у мистера Спенсера.
Эми-Роуз посмотрела на повариху, которая вот уже много лет стояла у нее над душой, как слишком опекающая крестная мать. Когда она сказала о своих планах Джесси, они показались ей еще более осуществимыми. Чем-то более настоящим, чем неуловимая мечта, которой Эми-Роуз поделилась со своим другом Томми. Когда она говорила с ним на конюшне, салон был просто желанием. Томми был единственным человеком, который знал о ее намерении уйти от Дэйвенпортов и открыть собственный бизнес. Он ходил с ней в банк, чтобы подать заявку на кредит. Томми верил в нее почти так же твердо, как она сама.
– Месяца два назад, – продолжала девушка, не дождавшись ответа от Джесси, – я предложила мистеру Спенсеру продавать в его парикмахерской мои мощные кондиционеры для волос. – Эми-Роуз почувствовала, как по телу расходится тепло. – Они имели большой успех. Мистер Спенсер сказал, что они разошлись мгновенно. А потом он поехал к дочери в Джорджию. У него там внуки, и…
Джесси смахнула ладонью горку муки над краешком чашки.
– Девочка, давай уже про парикмахерскую. – Тут она повернулась, уложила ладонь на бедро и посмотрела на Эми-Роуз увлажнившимися глазами: – Ну, не тяни, – сказала повариха, прочистив горло.
Эми-Роуз зарделась:
– Мистер Спенсер согласился сдать мне в аренду свою парикмахерскую, и тогда он сможет переехать на юг, к дочери.
Эти слова она выпалила так быстро, что в легких не осталось воздуха. Она заметила, что остальные служанки замерли, забыв о работе. Сердце бешено забилось, когда Эми-Роуз увидела то, как широко раскрылись их глаза, как они медленно повернулись к Джесси. Повариха Дэйвенпортов и самопровозглашенная начальница над прислугой прижала ладони к щекам, обошла разделочный стол для мяса и обняла Эми-Роуз.
– Ох, твоя мама так тобой гордилась бы! – воскликнула Генриетта, стоявшая у буфета с серебряной посудой.
– Гетти права. Твоя мама тобой гордилась бы. – Джесси погладила Эми-Роуз по щеке. – Но пока ты еще здесь, отдели-ка желтки от белков.
В ее указании не было обычной строгости, и Эми-Роуз послушно взяла нож.
Гетти подошла к девушке и сказала (хотя старалась, наверное, прошептать):
– А как же мистер Джон?
– Он когда-нибудь унаследует компанию отца. – Эми-Роуз прогнала от себя образ Джона, каким она увидела его в гараже: поношенные штаны, рукава засучены до локтей. Мышцы его предплечий перекатываются под кожей. – А у меня будет своя собственная.
Джесси обернулась, лицо ее скривилось (она явно намеревалась прочитать новую нотацию), но тут заметила движение за окном:
– А этому мальчишке что надо?
Эми-Роуз проследила за взглядом поварихи и увидела в саду Томми, сына Гарольда. Парень махал ей рукой. У него была кожа теплого коричневого оттенка и широкие, искрящиеся энергией глаза глубокого карего цвета – они могли расположить к себе любого. После смерти матери Эми-Роуз кормила и расчесывала лошадей вместе с Томми: на свежем воздухе ей становилось полегче. Они вместе подолгу ездили верхом по пастбищам Дэйвенпортов и в итоге стали близкими друзьями. Когда Эми-Роуз рассказала Томми о своей мечте когда-нибудь открыть парикмахерскую для темнокожих женщин, Томми поздравил ее так, будто она ее уже открыла. От воодушевления друга надежда Эми-Роуз окрепла.
– Это подождет, – недовольно сказала Джесси, но Эми-Роуз уже пошла к выходу.
Томми расхаживал взад-вперед вдоль ограды, крутя в руках шляпу. В его глазах был непривычный азарт, и во всех его движениях чувствовалась такая кипучая энергия, что сердце Эми-Роуз наполнилось одновременно радостным возбуждением и страхом. Как и Эми-Роуз, Томми вырос рядом с детьми Дэйвенпортов, но он никогда не переступал черту,