Читать интересную книгу Сны о снежных горах - Виктор Ааб

Сами дома и здания городские Витьку не очень заинтересовали, но однажды он наткнулся на церковь, наткнулся и просто обомлел от её величия. Гигантских размеров была она, вся из красного кирпича, потемневшего от времени, и по виду – очень древняя. И на вершине церкви – купола её. Они так высоко возвышались над землей, что Витька, задрав до невозможности голову, и рассматривая их, почувствовал себя мелкой-мелкой букашкой. Чем-то эта церковь напоминала Витьке отвесные скалы в старых горах, и ещё – сказочного богатыря. Окружена была церковь пустынной площадью. Огромные деревянные ворота, служившие вероятно входом в церковь были накрест заколочены досками. Тетя Дуся сказала, потом, что теперь это и не церковь вовсе и что там внутри за древними стенами находятся склады. А Витьке церковь показалась совершенно безжизненной и какой-то уставшей. И в то же время… – живой… А ещё – птицы… Никогда не видел Витька раньше тех больших черных птиц, которые обитали на окружностях заоблачных куполов этого странного сооружения. И будто бы по неведомой команде большой стаей, с оглушающим карканьем, вдруг взмывали они в воздух и большим чёрным облаком кружили высоко в небе, исчезали из глаз, и потом, появившись вновь, тёмным пятном дружно оседали на куполах и на огромных крестах их венчающих. И было во всей этой птичьей кутерьме что-то завораживающее и зловещее…

Первое время по приезду Витька выходил в огромный пустынный двор перед тети Дусиной, и ещё несколькими такими же, как у неё квартирами. Со двора, если на них взглянуть, больше похожими на сараи, и скучал. А потом, познакомился с местными пацанами, которые тут же приняли его в свою компанию, и Витька перестал замечать время. Он тут же с ними во дворе играл в футбол, а играть в футбол он любил, был в своем классе дома всегда нападающим, когда играли командой класс на класс и знал хитрые обманные финты. И оказалось, что он – футболист, совсем не хуже своих новых друзей, а если взаправду сказать, – то и лучше. И то, как он ловко удерживал в своих ногах мяч обманными финтами, не давая возможности противнику, отобрать его, сразу вызвало у пацанов к нему уважение. И только брат Лёвка, появившись во дворе неизвестно откуда, и сам в игру не ввязывающийся, лениво за игрой следивший, видя как Витька все-таки терял мяч или неудачно пасовал его напарнику, обязательно замечал его промах и цеплял Витьку словами: – э-эй деревня! – ну ты и мазила… Он как будто стеснялся Витьки.

Глава 5. Пацаны городские

Приняли Витьку в свою компанию городские пацаны. А что? В футбол гоняет почище некоторых. И финты как делать правильно, показывает. Не задается, не слабак, и видно сразу – не маменькин сынок. Разные истории интересные рассказывать умеет – и про мушкетеров, и про места откуда приехал. Про горы снежные… Врет конечно, но слушать все равно интересно. А может быть и не врет… Впрочем, у нас тоже есть на что посмотреть и чем заняться. Пусть присоединяется коли охота.

И зажил Витька местной пацанской жизнью. Большая часть этой жизни протекала за пределами двора. Не сиделось на месте пацанам. То туда забредали, то сюда. И много ещё чего нового открыл для себя Витька. Он обожал книги о войне и читал еще до приезда про Панфиловскую дивизию из Казахстана, которая защищала Москву от фашистов под Волоколамском. Восхищался подвигом 28-ми героев-панфиловцев у разъезда Дубосеково, которые подбили за один бой много танков. Погибли почти все, но не отступили и не пропустили к Москве фашистов. Но то, что сам Волоколамск был захвачен фашистами, он не знал, просто не мог этого допустить в воображении и сначала не очень поверил своим новым друзьям. А они завели его однажды на кладбище, где похоронены были погибшие во время войны солдаты. Витька увидел памятники с деревянными звездами, и на многих было написано только одно слово: – «неизвестный», а еще на одной из могил вместо памятника был установлен пропеллер от настоящего самолета и Витька понял, – похоронен здесь сбитый в бою летчик. И ни фамилии ни имени не нашел он на пропеллере. Кладбище было старое, заросшее травой, но все равно аккуратное. А рядом с ним, как оказалось, было ещё кладбище. И там, на могилах, стройными рядами как в едином строю, вместо памятников – торчали деревянные кресты, на каждом из которых была прибита железная табличка с надписью на немецком языке. «Здесь немецкие солдаты похоронены» – пояснили пацаны. Впрочем, Витька и сам догадался, что под крестами похоронены гитлеровцы, и по количеству крестов видно было, что полегло их много под Волоколамском. И не немцы это вовсе, а фашисты, поправлял мысленно про себя Витька пацанов. Немцы – они ведь разные. Именно фашисты – гитлеровцы напали на Советский Союз. Пусть – немцы, но те, которые – фашисты. Ведь отец Витьки тоже был немцем, только – советским, и родился и вырос в Советском Союзе, как и его отец и мать, – дед и бабушка Витьки. И во время войны хоть и не взяли отца Витьки на фронт, но все равно – служил он в трудовой армии – добывал на нефтепромысле в Казахстане, в Гурьевской области нефть. И говорил отец, что эта работа тоже очень важна была для победы. И нефть кому-то тоже надо было добывать. И хоть знал Витька, что родители его и деды, и даже прадеды, и все немцы из его села, родом не из той Германии, которая напала на Советский Союз, а из Автономной республики немцев Поволжья, что была когда-то под Саратовом, было ему, все равно, почему-то горько, оттого что он – тоже немец по национальности. И все внутри его кричало – нет, не имеет он никакого отношения, к этим похороненным в Волоколамске фашистам. Отец рассказывал, что был он комсомольцем и когда в трудармии один подонок обозвал его ненавистным словом, отец не раздумывая, врезал ему по морде, и когда тот пожаловался начальству, что его избили, стало начальство на сторону отца и сказало, что поступил он правильно. И ничего ему за эту драку не было. И все-таки как-то непроизвольно возникало у Витьки из глубины души противное чувство, как будто виноват он, что родился немцем. И восставал мощный протест от несправедливости мыслей таких. Такое бывало и дома, когда их сосед, Плюшкин – по фамилии, напивался пьяным и тоже почему-то ругался на соседей Кнауэров, обзывая их фашистами. Но с ним за это никто не связывался – что с пьяного дурака возьмешь… А вот дядя Володя Луговой, который в отличие от Плюшкина воевал и был на фронте офицером-артиллеристом и тоже любил выпить – никогда с соседями не ругался и тем более местных советских немцев фашистами никогда не называл. Витька научился справляться с собой и сейчас переборол неприятные чувства упрямо вдалбливая в голове, что те, которые лежат под крестами – хоть и немцы, конечно же, но – фашисты, фашисты… А то, что он – тоже немец, с этим ничего не поделаешь.

А еще было в городе огромное дерево, одна из толстых мощных ветвей которого, на несколько метров в сторону, росла от ствола горизонтально земле. И узнал Витька, что на этой ветви повесили фашисты восемь попавших в плен партизан. Витька знал, как это они делали. Он читал о подвиге Зои Космодемьянской… И веяло холодом в душе от того, что находится он на месте, где уничтожение людей происходило в реальности. Всего несколько дней были фашисты в Волоколамске – их быстро выгнала Советская армия, но память мрачную о себе оставили прочно. И хоть по представлению Витьки город был маленьким и не очень интересным – но он оказался героическим городом и почувствовал Витька к нему огромное уважение. Почти такое же, как к Москве.

Бараки, в которых была квартира тети Дуси, были расположены на окраине города, и как оказалось, совсем недалеко от этого места протекала река Лама. Когда Витька с пацанами впервые добрался до неё, он очень удивился, – ну какая же это река? Она обнаружилась как-то внезапно, за кустарниками, возникла прямо из зеленой травы. Была узкой и очень мелкой. В которой – глубины, – ну, прямо воробью по колено. И как в ней купаться – ну разве что на дно пузом лечь, чтобы утопить в воде полностью тело. Да у Витьки дома даже в арыках, через которые на летний полив огородов отводилась вода – глубже было. И в никакое сравнение не шла эта река Лама с его горной речкой Терс. Самый разгар лета сейчас – июль, и пропадают днями его Бурно-Октябрьские друзья на любимой речке. Ныряют с обрыва вниз головой на глазах у девчат, играют в догонялки на воде. Плавают, ныряют, и захватив воздуха в грудь, долго под водой, загребая руками и ногами, путают след ускользая от догоняющего, и выныривают отфыркиваясь, а то и совсем неслышно в неожиданном для него месте. Все друзья у Витьки как на подбор, отличные пловцы и ныряльщики. Как рыбы настоящие, безошибочно ориентируются под водой и трудно очень трудно добраться и залепить ладошкой по голове кому-либо из них догоняющему. Чтобы избавиться от обязанности – догонять! А сколько смеха, веселья и отваги на радость всей компании во время этих водных игр. Потом, основательно уставшие, валяются скопом на горячем обжигающем песке, травят анекдоты, разгадывают загадки – просто загорают до черноты и не вбирает уже красок загара в себя тело. Прогрелись, отошли – почувствовали избыток палящего солнца и опять – нырь в жгучую холодную воду! Красота! А здесь? Ну, какое купание – разве что задрать штанины и ноги намочить до колен. Да и видит Витька, нет у городских друзей особого желания купаться. Витьке тоже, не хочется. Он никак не может понять – что же это за лето такое в Волоколамске. Солнце, вроде и светит вовсю, но не жарко телу, как будто это и не лето совсем, а только весна. Трава – зеленая вся и не думает выгорать, а оттого и красками весенними окрашено все вокруг и выглядит по-праздничному. У Витьки дома в это время – травы днем с огнем не сыщешь – вся повыгорала под палящим солнцем, в бурьян неприглядный превратилась, и только пастухи отыскивают её для коров у родников и горных ручьев. Да там – где низины у речки. И все равно, – пусть без этой праздничной зелени – но комфортнее Витьке там дома, под его – все сжигающим солнцем. Он как-то сразу вдруг почувствовал это и впервые – загрустил по дому. Но ненадолго.