Читать интересную книгу Алая ночь - Инна Тронина

– От чего? – сухо спросил он, сам удивляясь своему спокойствию.

– Почечная, печёночная и сердечная недостаточность. Сабина так и не пришла в себя. Она ничего не понимала и не мучилась. Если это только сможет вас утешить…

– Когда? – перебил Хенталов.

Он слышал свой голос как будто из дальнего угла. Кожу на лицо стянуло сильным морозом. Надо шире открыть глаза. Так не бывает. Дочери всего двадцать два года. Сердце, печень и почки отказали сразу? Исключено. Сабина в последнее время ничем не болела. Осложнения после родов сказались бы раньше. И так молниеносно – всего четыре дня…

– Она умерла сегодня, в восемь часов вечера. Лечащий врач, Александр Михайлович Мер, очень просил меня позвонить вам. Вы ведь знакомы?

– Да, мы вместе заходили к вам в кабинет.

Хенталов вспомнил улыбающуюся внучку в коляске. Сейчас она звонко лопотала за стенкой.

– У него, кроме служебной неприятности, проблемы в семье. Пришлось срочно уехать домой, а то доктор известил бы вас лично. Поверьте, Александр Михайлович не боится ответственности. Он обязательно встретится с вами завтра в десять часов утра, в своём кабинете. Тогда же вы получите все необходимые документы. У Сабины дочка осталась? Кажется, грудная?

– Через неделю ей годик.

Хенталов и не мог пробудить в себе чувство скорби. Напротив, страшная весть лишь обострила его восприятие окружающего мира, ускорила мыслительные процессы.

Сабина умерла от тех болезней, которые нельзя не заметить – особенно когда они присутствуют в организме вместе. Напротив, дочка отличалась редкой выносливостью. Все её родственники умирали естественной смертью, в почтенном возрасте. Исключение составляли погибшие на войне. Опять-таки, в молодости ни у кого сердце, печень и почки не болели.

Дочь – мастер спорта по художественной гимнастике. Она – энергичная и весёлая девушка. Вернее, молодая женщина. Беременность у неё прошла без осложнений. После родов она восстановилась очень быстро. Хотела вернуться в университет, чтобы не терять год. Но погибли Зида с Рудольфом, и пришлось сидеть с малышкой.

Без предвестников таких смертей не бывает. Болезнь не приходит ниоткуда. Вот гибель – другое дело. Она не ощущается даже за секунду. Хенталов прекрасно помнил лицо дочери – в малейших деталях. У неё были ясные, прозрачные глаза здорового человека. Ярко-синие глаза, голубые белки – и нигде ни малейшей желтизны или мути. Кроме того, не было и намёка на отёки.

– Выражаю вам свои самые искренние соболезнования, – сказала Елена Семёновна.

Но Хенталов её не слушал. Это всё второстепенно. Она такие соболезнования выражает в сто десятый, а, может, и в тысячу первый раз. Надо говорить о другом. О главном. Кажется, яркая мысль промелькнула несколькими секундами раньше. Столь тяжкой болезни у Сабины быть не могло. Двадцать два года ей исполнилось восемь дней назад. Человек, износивший под завязку три самых важных органа, не может так долго и искромётно танцевать.

Тут обязательны: одышка, плохой аппетит, слабость, увядшая кожа, бледные или лиловые губы. Он бы заметил обязательно. Сабина не могла всё это скрывать. Она отмечала день рождения, но не пила всякую дрянь – только хороший алкоголь. Отец постарался приучить её к качественным, благородным блюдам и напиткам.

Да и что она могла выпить, чтобы выключились эти органы, причём необратимо? Если только яд… Яд?! Очень похоже. Приходилось вести такие дела. Яды бывают, конечно, разные. Могут поразить любой орган по отдельности, и все вместе. Но откуда взялся яд?…

– Энвер Хасанович, чуть не забыла! – спохватилась Елена Семёновна. – Вы бывали когда-нибудь в Казахстане?

– Я там родился, в Акмоле.

– А Сабина?

– Она родилась в Москве. А в чём дело?

Хенталову эти вопросы показались странными. Значит, и Елена Семёновна заподозрила неладное.

– Я думаю насчёт Семипалатинского полигона… Вы не могли там каким-нибудь образом подвергнуться облучению?

– До сих пор ничего не замечал. Извините, почему вы об этом спрашиваете?

– Я знаю от Саши Мера, что вы – адвокат. К атомным подводным лодкам отношения не имели. На АЭС не работали, на полигоне – тоже. А в армии вы служили?

– Я в армии был радистом. И местность была неподходящая для таких дел – Закавказский военный округ. Елена Семёновна, ещё раз спрашиваю – почему вас это интересует?

Хенталов уже знал, что будет делать дальше. Нужно немедленно, пусть даже ночью, встретиться с врачом. Узнать его адрес и ехать – благо, машина стоит под окнами.

– Да как вам сказать-то? Я хотела сейчас касаться этого, но, похоже, придётся. Когда мы виделись с вами, я надеялась, что Сабину можно спасти. Теперь же недоговорки неуместны. Саша Мер лучше всех расскажет вам о течении её болезни. Он хоть молодой доктор, но толковый, знающий, сообразительный. Приехал из Петербурга, где работал в Военно-медицинской академии. Я к чему всё это… Поверьте, раз так случилось, значит, положение было действительно безнадёжным. Никакие усилия врачей не могли переломить ситуацию. При поступлении вашей дочери был сделан клинический анализ крови. Выяснилось, что у неё очень высокий лейкоцитоз. Причём он увеличивался с каждым днём. Норма – около шести тысяч в одном кубическом миллиметре крови. У неё же было сто пятьдесят-двести тысяч. Сабина лежала на нашем отделении. К нам её доставили с подозрением на острую уремию. Уремия у неё была действительно. И, кроме того, оказалась ещё масса заболеваний. Мы подключили лучших специалистов Москвы. Лично я сбилась с ног. Саша даже ездил к некоторым светилам на дом, привозил их в клинику. Никто ничего не мог понять. Рвота, апатия, кома, огромный лейкоцитоз, пониженный протромбин, повышение остаточного уровня азота. Это – симптомы и острой атрофии печени, и острой почечной недостаточности. Но такие цифры говорят уже о самостоятельном заболевании. Это – лейкоз.

– Елена Семёновна, будьте добры дать мне телефон лечащего врача и его адрес? Он – хороший специалист, у него прекрасные рекомендации. Очень вас прошу! Хотя бы номер телефона. Адрес он назовёт сам, если захочет.

– Я же сказала, Энвер Хасанович, что вы встретитесь завтра! Я сделаю всё, чтобы вашему свиданию никто не помешал, сколько бы оно ни продолжалось.

Елена Семёновна говорила уже раздражённо. Запас дежурной скорби быстро иссяк. Видимо, ей очень хотелось домой. Что ж, не её дочь скончалась. Хенталов всё понимал. Но хотел, чтобы поняли и его.

– Если ваши соболезнования не были чистой формальностью, вы дадите мне номер телефона доктора Мера. Сейчас же!

Тон Хенталова стал казённым, как в зале суда.

– Это приказ, извините? – оторопела заведующая отделением.

– Нет. Я надеюсь на ваш гуманизм, понимание и поддержку. Большего мне не нужно. Слишком много болезней для одного молодого человека, и я не хочу терять время. Впрочем, дело ваше.

– Надеюсь, нас вы ни в чём не подозреваете?

Елена Семёновна, видимо, уже жалела, что согласилась позвонить Хенталову.

– Нет. Зачем вам это? Да я и сам не представляю, в чём и кого тут надо подозревать.

– Хорошо, записывайте.

Елену Семёновну смутила настойчивость адвоката. Ей и самой, похоже, эта история казалась тёмной. Не хватало ещё, чтобы отец Сабины принял отказ дать телефон Мера за попытку скрыть преступление!

Номер пришлось запоминать – бумаги и карандаша под рукой не было. Судя по всему, доктор живёт в Орехово-Борисово. Далековато, конечно, но выбирать не приходится.

Сабина умерла. В это никак не поверить. К этому не привыкнуть. Наверное, надо увидеть её мертвой, чтобы смириться с утратой. А если её убили? Кто? За что? У дочери не было криминальных друзей и даже знакомых. Особенно теперь, когда практически всё свободное время Сабины было занято малышкой.

Да, они жили врозь, и теперь Хенталов пожалел об этом. Могли появиться новые знакомые, конечно. Они и появились – молодые мамаши с колясками на Варшавке. Такая смерть по определению не может быть естественной. Оказывается, не три, а четыре болезни. И какие! К первым трём добился лейкоз. Нигде Сабина не облучалась. И сколько же это надо хватить рентген, чтобы разложиться заживо в течение короткого времени?

Впрочем, яд может быть всякий. Но как дочь его приняла? Подсыпали в пищу, в питьё? Она не того пошиба, чтобы тащить в дом кого попало или выпивать не улице. Впрочем, если кто-то замыслил преступление, то своего он добьётся. Значит, вопрос не в том, как именно была убита Сабина. Главное – выяснить, чей интерес привёл к трагедии.

Кто это мог быть? Да кто угодно! Сабина с малюткой прописаны на Варшавке вдвоём. Жильё находится в частной собственности. Надо убрать мать. От ребёнка избавиться ещё легче. И – вперёд! Но, в таком случае, дочка должна была оформить у нотариуса завещание или дарственную. Не может быть, чтобы она скрыла от отца такие свои действия. Может быть, её шантажировали? Запугивали? Поставили перед трагическим выбором: жизнь Ирены или сделка?