Читать интересную книгу Валютчики - Юрий Иванов-Милюхин

— Эй, что у тебя? — окликнул я его.

Притормозив, тот вынул из кармана сверток. Выложил на ладонь несколько серебряных монет. Я передвинул их с места на место. Это были русско-польские, русско-финские деньги времен Николая Первого. Жила Россия. Теперь даже паршивая моська без килограмма природных ресурсов старается облаять много веков родного слона. Двуглавый орел Российской империи расправил крылья на всю площадь монеты, зажав в хищных лапах символы державной власти. Я перевернул кружок на другую сторону. Три четвертых рубля равнялись пяти польским злотым. Два злотых — тридцати российским копейкам.

— Сколько хочешь за все? — небрежно спросил я.

— Сколько не жалко.

Вытащив страничку карманного каталога, я нашел цену монет в долларовом эквиваленте. Теперь все измерялось в баксах. Забрав деньги, парень подскочил к старой казачке из Недвиговки — ныне Танаис — торговавшей разбавленным водой украинским спиртом по семнадцать рублей за пол-литра. Прихватив пару пузырей, вмялся в подгромыхавший трамвай. Бывшая атаманская внучка, семидесятивосьмилетняя Мария Андреевна бросила потеплевший взгляд. Пробавлявшаяся кульками редко трезвевшая Света помахала ручкой. Ощерилась гнида по другую сторону, тоже промышлявшая водкой. Бывшая холопка, волею судьбы ставшая женой известного хирурга, готовая предать и продать любого, лишь бы товар брали у нее. Андреевна и Света стеснялись нового при демократии ремесла. Эта кидалась на каждого подходящего мужчину. Когда водка оказывалась разбавленной, шестидесятилетняя стерва пальцем тыкала налево и направо, лишь бы отвести угрозу от себя.

Октябрь уж наступил. Уж Ленин отряхаетШвейцарскую пыльцу с густых своих бровейДохнул осенний хлад. Природа увядает.И щерятся уж хамы на города с своих весей…

Ближе к вечеру подошел Призрак. Я заметил шагающую враскачку фигуру за трамвайными линиями. Перед этим утробно рыкнул на площади между разукрашенными заграничной пластмассой ларьками навороченный джип «Чероки».

— Как дела? — бригадир протянул увесистую крестьянскую ладонь. — Никто не доставал?

— Обживаюсь.

— Если что, зови пеших. Они предупреждены.

— Один высказался, если будут убивать на месте, никто близко не подойдет.

— Слышал. А ты не спорь.

— Они намекали на отстежку за охрану.

— Никаких подношений. Ты в команде. Есть работа?

— Слабо, — я сплюнул в сторону. — Вечером с большими суммами только сумасшедший может подскочить.

— Подваливают? — насторожился Призрак.

— Если случится, менять будет некому. Ребята расходятся в три — четыре часа.

— А в центре? Мне сказали, там взялись торчать допоздна.

— Один Красномырдин. Гена еще с Татарином. Те по настроению.

— Если начнут пристраиваться зайцы — гони. Шеи буду сворачивать, — подвел итог бригадир. — Пусть идут сдаваться. Подходил кто?

— Нет, — соврал я.

Только что ушел Дейл, как Наполеон, скупавший неликвидные баксы… Но своих закладывать не имело смысла. Всегда дожидались, когда возьму я, потом начинали торг. Добавил:

— Два кавказца пристраивались. Поставили дуру торговать фруктами, сами намерились скупать валюту. Я предупредил, потом со своими разбросал ящики.

— Отлично. Пойду проверю, что на рынке. Скоро подселю к тебе корешка. Вдвоем будет веселее.

— Мне одному не скучно, — буркнул я в жирную спину бригадира. Тот не обернулся.

На участке перед магазином появились дворники с метлами. За день мусор убирался раза два. Не успевали мастера чистоты уйти, как граждане России принимались заново загаживать относительно чистый асфальт. Среди подвязанных фартуками женщин выделялась фигурка Нали, выпивающей девушки лет двадцати трех, матери — одиночки. Сейчас она сияла как стеклышко. Подловив лукавый взгляд из — под выбившейся пушистой пряди, я вскинул руку. Она не раз прибивалась. Но иметь дело с мечтающей выпить еще подружкой я не горел желанием.

— Как идут дела? — сняла она платок. По ключицам, опоясанным плечиками легкой кофточки, рассыпались каштановые волосы. — Не спеша или нормально?

— Не жалуюсь, — облапил я девушку за талию. — Как насчет совместного отдыха?

— Никак, — брызнула смехом Наля. Вывернувшись, добавила. — Я сегодня плаваю.

Пошла к своим, покручивая обтянутой брюками круглой попой. Я подумал, что хорошая мысля приходит опосля. Почему бы не трахнуть эту дрянь, когда предлагала сама. Сунул бы нос в подушку и сделал свое дело. В следующий раз шансов заиметь трезвую было бы больше.

— Я пошутила, — обернувшись, подмигнула Наля. — После работы навещу. Ты как всегда?

— Я подожду.

Чем прекрасен Ростов, так это тем, что договориться можно без долгих объяснений. Не прошло получаса, как мы ехали в автобусе. Я слушал рассуждения женщины о том, что она решила завязать, взяв пример с жителей развитых стран. В Америке пьют одни ниггеры и латинос. Белые люди даже не курят. Занимаются бизнесом, в отпуска раскатывают по странам мира. Жаль, на раскрутку дела нет денег. Она-то знает, с чего начать. Я рассматривал карие глаза, чуть горбатый тонкий нос, капризные губы, за которыми сверкали белые зубы. И не жалел о деньгах, которые придется отстегнуть утром. Образ Людмилы с неприятным багажом из череды любовников задвинулся далеко.

— У тебя все будет хорошо, — потерся я носом о Налину щеку. — Главное, сделать шаг. И не оглянуться.

В магазине мы затарились всем, на что указала Наля. Я не скупился на маленькие удовольствия женщинам, последние редко требовали лишнего. Поужинав, мы посмотрели по телевизору ужастики очередного дня затянувшейся перестройки, затем по шкале магнитофона нашли расслабляющую мелодию. В молодости я не имел возможности уяснить, что в цивилизованном мире в моде длинные ноги с круглыми попками. Скинув одеяло на пол, легли на кровать. Как приятно подушечками пальцев ощутить бархат неизношенной кожи на поджаром животе, полных бедрах, на округлых выпуклостях смуглых грудей со вскочившими красно — коричневыми сосками. Никаких мыслей об урчании в скрытом слоем сала пузе, никаких резких, даже после душа, запахов пота, выделяющегося уже без напряжения, по собственной воле. Округлости, бархат, шелк. Неуловимые прикосновения губ, выпирающий лобок с незаматеревшим волосом, полуприкрывающим две вожделенные половинки не плоских, вызывающе припухших половых долей. Только раздвинь их, живых, зовущих, оросившихся пахучими сексуальными каплями, не надо самых в мире богатств. Как они тянутся навстречу, как набухают… Как бурно вздымается грудь с подпрыгнувшими сосками… Желание… Оно обоюдное…

Головкой члена я тревожу всхлипнувшую плоть. Как в первый раз в уже зрелом возрасте. Все понимая и ощущая с новой неистовой силой…

Несмотря на то, что разрешено было приходить в два часа дня, я появился в три, дабы отсечь завистливые взгляды и жадные речи коллег по работе о великом наваре по вечерам. С каждым годом ребята менялись в худшую сторону, словно их начал разъедать подхваченный на рынке вирус шизофрении. И застал Сникерса с невысоким лысым Андреем по кличке Лесовик, который банковал на пару с Усатым, скупщиком серебряных изделий, монет, орденов и прочего.

— Поджидаем тебя, — под хихиканье коллег объявил Сникерс. — Желаем посмотреть, сколько заработаешь и сколько отстегнешь Призраку.

— Тебе не стегануть? Твердым членом по дубовому лобешнику, — недобро покосился я на бывшего мента. — Или горбатого могила исправит?

— О, здесь начинают залупаться, — передернулся Сникерс. — Не рано ли почувствовал себя хозяином?

— Всегда был хозяином слова.

Я знал, несмотря на агрессивный вид, Сникерс трусоватый мужик. Наглости привила работа в ментовке, откуда ушел, конечно, не по доброй воле.

— Ваше время кончилось. Я пройдусь по рынку, а вы закругляйтесь, иначе домой придется добираться как мне — по тихим вечерним улицам, полным неожиданностей. Но если мало дневного навара, банкуйте рядом. Как сказал Призрак, веселее будет. Он давно понял, что говорить, чтобы добиться своего. Он почти как Сталин.

Закончив длинное выступление, я пошел на рынок. Нет сомнений, бригадира информируют немедленно. Маленькие люди — они маленькие везде. Поболтав с высоким — два метра — хорошо сложенным Геной, хозяином заваленного печеньем с конфетами прилавка, решил вернуться обратно. Четвертый час, когда работать.

— Правильно, — поддержал Гена. — Им никогда хватать не будет. А ты, тем более, терять не должен.

Начинал Гена, как большинство открывших дело, с привоза овощей и фруктов с периферии, продажи на килограммы с земли. Подкопив денег, вместе с женой перешли на пряники. Года через два старую машину решили обменять на новую. Одно время Гена выпивал. Я выговаривал. Парень нужных слов не пропускал. Двоих длинных сыновей кроме него воспитывать было некому.