Читать интересную книгу В присутствии Бога (100 писем о молитве) - Анри Каффарель

Но даже если мы останемся в неуверенности, мы на правильной дороге, если наша молитва направляется желанием ответить на волю Божию. Будем искать настойчиво, но спокойно; так обращаясь с Богом, как сын со своим отцом. Запомните из этого долгого письма, что каждая ваша молитва должна быть любовным изобретением, изобретением в смысле открытием — открытием того, что угодно Богу. Не только память о том, какова была вчерашняя молитва, или одно только знакомство с искусством молитвы научат вас тому, какова должна быть молитва сегодня. Вам следует искать упорно, с душою бодрой, прилежной, уповающей.

8. Самое главное

«Совершая ежедневную молитву вот уже в течение шести месяцев, — пишете вы мне, — я, однако, не уверен, что молитва была у меня успешной и хорошей больше четырех или пяти раз». Что вы хотите этим сказать? Что все ваши молитвы, за исключением этих четырех или пяти, были неугодны Богу? Но вы об этом ничего не знаете. Или же, что они не принесли удовлетворения вам самому? Думаю, так. Но следует ли отсюда, что они не были хороши на самом деле? Прошу вас, не позволяйте себе впасть в эту ловушку, с которой сталкивается каждый начинающий, а именно, судить о своей молитве по пережитому воодушевлению, сосредоточению, прекрасным идеям или же ощутимым результатам. С молитвой здесь, как и с таинствами: ее ценность и действенность относятся к сверхприродному порядку, и потому не могут быть измерены нашими человеческими мерками. Если бы вы хорошо уразумели, что составляет самое главное в молитве, вы не были бы обескуражены тем, что вы называете «приступами рассеянности». Молитва — это сложный акт. Весь человек принимает в нем участие: его тело и душа, интеллект, сердце, вся его свобода. Но нужно ясно различать самое главное, то, что будучи упущено, лишает молитву всей ее ценности. Относится ли это к телу? — Очевидно, нет. Иначе пришлось бы сказать, что парализованный, не способный принять молитвенную позу, не может молиться. Но это абсурд. Тогда, может быть, это слова? Но ясно ведь, что слова и в молитве, как и в отношениях между людьми, никогда не могут быть самым главным. Или, быть может, это ощущения, переживания, воодушевление? — Но тогда это весьма плачевно, ибо достаточно ведь самой малости, чтобы нарушить всякие переживания, сбить всякое воодушевление: какая-нибудь забота, затруднение или радость, или страсть, или зубная боль. Поистине, невозможно допустить, чтобы ценность нашей молитвы зависела от милости малейших внешних или внутренних событий.

Тогда, быть может, размышление? — Действительно, размышление очень важно: познание Бога влечет за собой любовь к Богу. Но если бы это было главным в молитве, тогда те, кто менее одарен умственно, были бы обречены на молитву посредственную, а совершенство было бы доступно только интеллектуалам. Или внимание к Богу? Но если так, вам остается только погрузиться в отчаяние, ведь вас осаждает рассеянность. Ибо так часто не в нашей власти от нее избавиться; наше внимание, как и все наши ощущения, отличается непостоянством. Так же трудно держать его всегда направленным на Бога, как трудно было бы при ходьбе постоянно сохранять стрелку компаса неизменно устремленной к северу. Итак, что же остается? Чувства: горячая любовь, живое упование, глубокая благодарность? Действительно, наши чувства, в сравнении с ощущениями и с нашим воображением, являют собою некоторую стабильность. И вместе с тем, необходимо признать, что и они отчасти ускользают из-под нашего контроля: им невозможно приказать, горение сердца не зависит от нашего решения. Так что же тогда самое главное в молитве? — Это воля. Но не следует под волей здесь подразумевать тот психологический механизм, который заставляет нас принимать решения или который принуждает нас делать то, что нам неприятно. Воля, согласно здравой философии, есть готовность нашего глубинного существа свободно устремляться к определенному благу, к определенному человеку, определенному идеалу, скажем так: «всецело предаться чему-то», употребляя излюбленное выражение нашей эпохи. Когда наша глубочайшая сущность устремляется к Богу и вверяется Ему, свободно и непринужденно, вот тогда имеет место подлинная молитва, даже если наша чувствительность инертна, наше размышление скудно, наше внимание рассеянно. И ценность нашей молитвы находится в прямой зависимости от устремленности и глубины этой самоотдачи. Итак, пусть наши чувствительность, внимание, все эти элементы нашего существа изменчивы и мимолетны, однако воля наша бесконечно более стабильна и постоянна. Движения нашей чувствительности не слишком увлекают нашу волю, рассеянность воображения не обязательно является рассеянностью воли. Я обращаюсь к вашему опыту. Разве вам никогда не случалось во время молитвы, внезапно осознав, что вас увлекла рассеянность, вернуться в себя и обнаружить, что ваша воля, спокойная и стойкая, по-прежнему устремлена к Богу и желает быть Ему угодной? В ней ничего не изменилось, пока вы были увлечены воображением.

Желать молиться, это и есть молиться. Мне хорошо известно, как эта формула способна разгневать тех из наших современников, которые испытывают суеверное преклонение перед спонтанностью. По их мнению, все, что специально налагается на себя, непременно искусственно, условно, притворно. Но я достаточно вас знаю, чтобы надеяться, что вы не впадете в подобный инфантилизм. В идеале, действительно, молитва, истекая из глубин нашей воли, должна захватывать все наше существо. Ничто в нас поистине не должно оставаться вне нашей молитвы, — так же как и вне нашей любви. Бог хочет человека всего целиком: «Возлюби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею» (Втор 6,5; Лк 10,27). Разумеется, необходимо стараться изгнать все посторонние шумы и всякие отвлекающие движения души, необходимо собраться, всецело сосредоточиться, чтобы полнее принести себя в жертву. Но, повторяю, к счастью, нет необходимости достигать подобного состояния, чтобы молитва наша уже была хорошей. Кто хочет избавиться от рассеянности и неуправляемых движений души, должен рассчитывать больше на благодать Божию, чем на свои собственные усилия. Неплохо, тем не менее, знать и соблюдать несколько классических правил:

— Один старинный автор (к слову, немного женоненавистник) учил: «Приступы рассеянности в молитве, как женщины: не обращайте на них внимания, и они скоро оставят вас в покое». — Огорчаться из-за рассеянности — другой способ рассеянности. — Порой бывает достаточно сделать пометку в записной книжке, чтобы избавиться от докучливой мысли: скажем, не забыть позвонить куда-то. — Выбрать время, наименее располагающее к рассеянности: для многих это начало дня. — Может оказаться полезным для умиротворения духа записывать свою молитву, когда дух слишком возбужден. — Сделать самую рассеянность темой молитвы: такой здоровый парень, а вера твоя колеблется…

9. Как молиться?

Вопреки вашей просьбе, я не стану разбирать с вами методы молитвы — вы их легко найдете в любом учебнике. Я хочу дать вам только несколько советов о том, как молиться. Не ищите в этом письме ничего оригинального. С меня довольно будет предложить вам классические наставления, с которыми духовные писатели обращались к тем, кто собирался практиковать молитву. Но смотрите, не примите их за рецепты с гарантией успеха; старайтесь просто уловить их дух. Передо мной встает одна картина, давнее воспоминание из той поры, когда я был молод; я занимался тогда бегом, и я вспомнил, как мы стояли на старте, наклонившись вперед, напрягая все мускулы, готовые сорваться с места. Для молитвы это верно так же, как для бега: очень важно хорошо принять старт. Если этого не будет, может статься, через пять минут сам факт, что вы находитесь в молитвенной позе, явится для вас сюрпризом: вы и забыли уже, что собирались молиться; пока тело принимало положение для молитвы, мысли продолжали свое собственное течение. Поэтому я настоятельно вас призываю внимательно следить за жестами и настроем в начале молитвы. Хорошо совершенное коленопреклонение, с участием души в не меньшей степени, чем тела; ясное и бодрое физическое состояние человека, сознающего свое положение и присутствие Божие; крестное знамение, неторопливое, исполненное смысла. Неторопливость и спокойствие имеют большое значение для того, чтобы прервать суетливый и напряженный ритм жизни, столь преисполненной делами и насыщенной, как ваша. Может быть, очень хорошо еще произнести какую-либо устную молитву, очень медленно, вполголоса. А затем осознайте — я не говорю: присутствие Бога, но: Бога присутствующего; Кого-то живого, Великого Живого, Который здесь, Который ждет вас, Который вас любит. У Него есть собственное представление об этой молитве, которой предстоит сейчас начаться, и Он требует от вас слепого согласия на то, чего Он от нее хочет.