Леголас оказался неразговорчивым путником, да и у Балина не было особого желания вести беседы. Тем временем ели и сосны вовсе исчезли из окружающего пейзажа, уступив место сплошному широколиственному лесу. Дикая тропа, на которую они свернули с Западного Тракта, местами пропадала, и казалась совсем не той дорогой, что должна привести в эльфийский замок. Балин снова стал нервничать, а сзади него угрюмо забубнил Оин, и пару раз Леголас удивленно и озабоченно оглянулся.
В прошлый раз, много лет назад, гномов привели к входу в чертоги короля сумеречных эльфов с завязанными глазами. Сейчас Балин с некоторым удивлением сопоставлял услышанные тогда звуки с открывшейся перед ним картиной. Буки и дубы обрывались только у самой реки, спускаясь до самого берега. Через реку был переброшен мост. Он заканчивался открытым провалом в глубь пещеры.
Память подсказала гному, что после входа в пещеру эльфы запели. Легкая усмешка тронула губы Балина, когда первые из вошедших в пещеру эльфов затянули песню. Он попытался ощутить магическую силу ворот, охраняющих покой короля Трандуила, но чувства молчали.
Гномы и люди спешились. Лошади и пони, груженные и под седлами, исчезли в одном из боковых коридоров. Оружие сдать никто не предложил, поэтому Балин предстал перед резным деревянным троном, с восседающим на нем королем эльфов, держа правую руку на холодной стали боевого топора. На голове Трандуила покоилась корона из ивы, с пушистыми комочками пробудившихся после зимы почек и оплетенная лилово-голубыми цветами подснежников. В руке он держал знакомый Балину резной дубовый посох.
— Зачем ты задержал нас, король? — прозвучал в установившейся тишине голос гнома. — Разве гномы и эльфы — враги?
Эльфы, стоящие вокруг трона, негодующе зашумели. Начинать в чужом доме разговор первым, в невежливом тоне, да еще со старшим… Взмах королевской руки вмиг угомонил всех.
— Мы знакомы с тобой, сын Фундина, хотя не думаю, что тебе понравился прием, оказанный здесь пятьдесят лет назад, — начал сумеречный король.
— Это было ошибкой, и я прошу извинить меня, — продолжал Трандуил. При этих словах Балин удивленно приподнял одну бровь. Еще ни разу на своей памяти он не мог припомнить случая, чтобы эльфийский владыка извинялся перед простым смертным. Свита позади короля снова зашумела.
— Я признаю свою ошибку, — продолжил король, повышая голос. — И готов предложить тебе, гном, свою помощь от чистого сердца.
Балин уже глядел в оба глаза.
— Я принимаю извинения, — начал медленно гном, и тщательно подбирая слова, продолжил. — Искренне надеюсь, что сегодняшний разговор, владыка Трандуил, есть лишь начало большой дружбы и сотрудничества между нашими народами.
Голоса в зале начали утихать. Все замерли, боясь проронить или пропустить хоть слово.
«Этот эльфийский жадюга понимает, что если мой поход удастся — несметные сокровища Казад Дума потекут рекой под Одинокую гору. Бардинги — сильный народ, вряд ли они захотят делиться даже с эльфами. Эльфам будет выгодна дорога через Сумеречье, за которой они будут приглядывать. Естественно за хорошую мзду. Иначе за дорогой присмотрит гвардия Гримбьорна Молодого. После битвы Пяти народов армия сумеречного короля сильно уменьшилась. Тем более, что костяк войска составляют меткие, но, увы, бездоспешные стрелки, и их боевая ценность в рукопашном бою невысока, что и доказала гвардия оркского вождя Больга… Но я слишком нуждаюсь в любой поддержке, чтобы отказываться от помощи», — думал Балин, глядя в холодные вертикальные зрачки перворожденного.
Трандуил, в свою очередь, думал о той же проблеме, но с другой стороны:
«Гримбьорн Молодой достойный сын своего отца, Бьерна. Жалко только что он не унаследовал равнодушия к золоту. А Бьерн-шкуроменятель совсем не утратил своей силы, даже наоборот. И гномов он любит. Если стоящий передо мной безумный Балин обратится к памяти Торина Дубощита, то, пожалуй, Бьерн присмотрит за этой сумасшедшей ватагой. А когда в дело вмешается это существо — Бьерн, то может отступить и Подгорный Ужас. В любом случае Мория слишком огромна и богата, чтобы все гномы, сколько их ни есть сейчас, смогли удержать в своих руках Казад Дум. Если я пошлю малый отряд, то гномы возмутятся, скажут, что наш вклад слишком мал. Послать большое войско — подставить под удар немногочисленную нашу армию, полностью обескровить ее…»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 3
Как два ратоборца в кругу, гном и эльф забыли, что их окружает множество слушателей. Разговор превратился в поединок. Это можно было бы назвать торгом, если только можно торговать честью и жизнями своего народа.
— Поэтому я хочу предложить Вам, Ваше величество, — продолжал Балин, переходя на «вы», — принять почетное участие в нашем походе. Объединив усилия, мы добьемся победы. Кроме того, добыча, которую мы найдем в Мории, будет делиться на всех поровну. Каждый получит равную долю.
Гном задрал бороду вверх, осматривая присутствующих в зале:
— Ваше величество, если воинов эльфийского народа будет достаточно много, то боюсь, что вашу пещеру придется расширить, чтобы она вместила то золото, которое привезут витязи.
Балин с деланным интересом и нарочито внимательно начал оглядываться по сторонам, словно прикидывая, откуда начинать работу по расширению тронного зала.
— К сожалению, доблестный гном, я не могу лично принять твое предложение. Тролли Дагорлада и Пепельных гор давно пробуют на зуб нашу стойкость, забираясь даже в самую глубь Сумеречного леса. Нас теперь не так много, как во времена Тингола, имя которого должно тебе о многом говорить.
Трандуил и Балин опустили глаза, вспоминая недобрые дни. Следом за ними и все присутствующие потупили взоры.
— Но теперь, когда рушится многовековая вражда наших народов, — продолжил после паузы король, — мы можем стать сильней благодаря друг другу. Поэтому ваш отряд не только беспрепятственно проследует через Сумеречный лес, но мы обеспечим вам и достойную охрану до самых ворот Мории. С вами останется Тартауриль, мой доблестный воин, искушенный в боях глубоко под землей, ибо был рожден в Ард-Галене, в горных крепостях нолдоров. С ним пойдут десять избранных воинов.
Балин недовольно поморщился.
— Это…,- он чуть было не ляпнул: «мало», но сдержался, — хорошо. Я очень признателен за помощь и доверие. Поверь мне, повелитель, я отплачу той же монетой. Клянусь топором, что приду на помощь тебе, когда и где не услышал бы твой призыв. В свою очередь я знаю, что никогда еще король Трандуил не бросал своих друзей в опасности.
— Клянусь своей короной, — голос короля звучал торжественно, — что это так.
Одобрительный гул пронесся по залу. Трандуил встал с трона. Все взгляды устремились на него.
— Наши гости устали с дороги. Их путь не близок, а ноша, которую они взяли на себя — велика. Поэтому, — продолжил он, — теперь попрошу друзей к столу.
Балин помнил, что во время их путешествия к Одинокой горе Сумеречный лес был одним из труднейших переходов. Тогда кончились припасы, и голодные гномы несколько раз пытались приблизиться к пирующим на лесных полянах эльфам. Но те исчезали, как по волшебству, а потом посадили надоедливых (по мнению эльфов) гномов в подвал, откуда пришлось бежать с неимоверными трудностями. Теперь же перворожденные сами приглашали гномов и людей за столы, и если здесь и было волшебство, то очень вкусное и наивысшего качества. Клянусь вам хорошо прожаренной оленьей ляжкой!
Перворожденные, привыкшие к изяществу королевского стола, не спеша пробовали изысканные блюда — крылышки дроздов, обжаренные в винном соусе, сочные фрукты, варенье из лепестков роз и васильков, шипучие вина. Гости в основном налегали на кабаньи окорока и жареных перепелов, запивая их сидром — за неимением пива. Балин спросил Трандуила, почему на столь изысканном столе нет этого пенистого напитка, и король с улыбкой ответил, что пиво обычно подается в конюшни. Окружавшая короля свита, слышавшая разговор, расцвела в улыбках. Балин тоже улыбнулся, неопределенно мотнул головой. «Мало ли какие у эльфов странности? — подумал он. — Пока еще перемены блюд не было. Так может, здесь это и не принято? А через некоторое время все встают и переходят в следующую залу? А там, глядишь, пир и закончится в конюшне».