— Водолазы есть? — только и спросил Бергман.
— Да, — ответил подполковник. — Правда, глубоководных работ они не знают, это ведь обычные саперы, а не «морские волки» из Штральзунда. Но думаю, что помочь вам смогут. Ознакомьте меня с положением вещей.
Бергман протянул подполковнику план электростанции:
— Видите, вот этот канал слишком узок, чтобы в нем можно было работать двум водолазам. Здесь может работать только один водолаз.
В дверях ожидал вестовой. Подполковник повернулся к нему:
— Передайте капитану Мангольду — подготовить унтер-офицера Доннера к погружению!
Подполковник Ессен озабоченно смотрел на реку, на груду льда, взорванного саперами и выброшенного на края полыньи, юркими на вид и такими мощными в деле амфибиями.
— Только что мне сообщили температуру в месте погружения и на глубине, где предстоит работать Доннеру. Согласно предписаниям я не имею права отдать Доннеру приказ на погружение. Если только он согласится добровольно... Сообщите это Доннеру, капитан.
В палатке сидел уже приготовленный к спуску под воду унтер-офицер.
— Доннер, — обратился к молодому человеку капитан, — должен вам сообщить, что температура воды ниже минимально допустимой нормы.
Доннер поднял голову, какую-то долю минуты смотрел, как бы желая вникнуть в смысл сказанного начальником, затем ответил:
— Что ж, такие штуки случаются.
— Иными словами, — четко и с расстановкой продолжал капитан, — я не имею права отдать вам приказ на погружение.
— Товарищ капитан, электростанция выйдет из строя, если мы, пообещав помочь, не сможем это свое обещание выполнить. Правильно я вас понял?
— В общих чертах.
— Товарищ капитан, унтер-офицер Доннер к погружению готов, — отрапортовал Доннер.
...Он приблизился к горловине канала и почувствовал, что течение затягивает его в узкий бетонный колодец к самому заграждению — фильтрующей решетке. В переплетение железных прутьев впился — словно присосался — огромный разлапистый комель дерева. Обегая его крепкие ветви, вода сердито завивалась, толкала, напирала на него всей своей силой, как бы желая раздавить его в щепы и получить свободный и плавный ход...
Доннер вытравил шланг и принялся за этот похожий на огромного спрута пень.
На столе инженера зазвонил телефон. Кауфман поднял трубку.
— Вас, товарищ подполковник.
— Подполковник Ессен слушает.
Выражение озабоченности на лице подполковника исчезало по мере того, как он вслушивался в то, что ему говорили. Наконец он проговорил в трубку:
— Большое спасибо, товарищи. Нам ваша помощь была бы действительно кстати.
Он положил трубку и, облегченно вздохнув, обвел взглядом присутствующих:
— Наши советские друзья спрашивают, не требуется ли нам их помощь. Сейчас сюда прибудет саперный батальон
В палатке, где Доннера снарядили к погружению, столпилось все отделение водолазов.
— Как с кислородом? — время от времени спрашивал в микрофон фельдфебель.
— В порядке. Не мешайте работать.
— Как самочувствие? Замерз небось как цуцик?
Голос Доннера доносился до них приглушенный, с перебивами в дыхании.
— Доннер парень что надо, — произнес капитан Мангольд. — Ему сейчас тяжеловато...
Капитан умолк: через небольшое, затянутое целлулоидом окошко он увидел, как к зданию электростанции подкатила колонна советских бронетранспортеров и автомашин. От колонны тут же отделился и направился к берегу тягач с понтонными подушками.
Усталость и оцепенелость у всех четверых как рукой сняло. Теснясь перед окошком, они смотрели, как высыпали навстречу советским солдатам рабочие электростанции...
В громкоговорителе щелкнуло, и вновь раздался голос диспетчера:
— Товарищ Бергман, с водолазом, вероятно, что-то случилось! Приток воды заметно сократился!..
Выбиваясь из сил, Доннер отчаянно дергал за одну из лап деревянного спрута, стараясь отодрать его от решетки. «Ну и здоров же, будь ты неладен», — с бессильной злостью Доннер поглядел на треклятый корень. Там, где ветки соприкасались с прутьями — и чем ближе к дну, тем больше, — намывало песок и ил. Прежде всего и нужно было убрать наносы, засасывающие комель.
На эту работу он убил добрую четверть часа. Руки занемели и перестали слушаться. Из глубокой раны на ладони размытой струйкой сочилась кровь. Доннер чувствовал, что крепко устал.
Сантиметр за сантиметром он счищал наносы; вот наконец открылась половина решетки, и вода, выжимаясь в тугую струю, заскользила мимо железных прутьев туда, где ее ожидали турбины.
«Только бы вытащить этого урода...» — думал Доннер, опять принимаясь за измочаленный корень.
Он вдруг почувствовал, что не хватает воздуха. Доннер ловил его ртом — какие-то мизерные порции, он спешил протолкнуть их — скорее! — в легкие, но голова пошла кругом... и тут он вспомнил, что сегодня мечтал приехать домой и хорошенько, «на всю катушку» отоспаться; и ему померещилось, что он уже дома, лежит в своей постели и сейчас заснет... и будет спать, спать, спать...
Подполковник Ессен вместе с майором Черных вошли в палатку, где столпились сослуживцы унтер-офицера Доннера.
— Покажите мне место погружения вашего водолаза, — попросил Черных.
Стоявшие неподалеку от палатки рабочие видели, как к вышедшим из нее двум офицерам подкатила амфибия. Офицеры быстро сели в машину, задраили люки, машина метнулась к проруби, плюхнулась прямо с ходу в ледяное месиво и двинулась по воде. Дойдя примерно до середины реки, машина застопорила ход, из нее вылез облаченный в легкий водолазный костюм, с баллонами за спиной человек и тут же нырнул в воду.
Фельдфебель Майстер расстелил надувной матрац, бросил на него несколько теплых одеял и приказал обер-ефрейтору заварить крепкий кофе.
Два санитара внесли в палатку закоченевшего и все еще не пришедшего в себя Доннера. Вслед за санитарами появился врач. Чуть поотстав от него, вошли подполковник Ессен, советский офицер и капитан Мангольд.
Доннер лежал на носилках, в лице его, казалось, не было ни кровинки, глаза были закрыты.
Врач принялся делать искусственное дыхание.
Спустя несколько минут щеки у Доннера порозовели.
— В порядке, — довольно проговорил врач и принялся за массаж.
Доннер глубоко вздохнул, открыл глаза и попытался приподнять голову.
— Лежите спокойно! — приказал врач.
— Как себя чувствуете, товарищ унтер-офицер? — спросил подполковник Ессен.
Доннер только начал приходить в себя.
— Спасибо, вроде бы лучше, чем под водой... А этот... проклятый корень — с ним как?..
— С ним все в порядке, — ответил Ессен и улыбнулся. — Валяется на берегу, так что вода теперь идет вовсю.
Доннер поискал глазами Элерса:
— Это ты, наверное, меня вытащил?
В этот момент в палатку осторожно и неслышно вошел советский солдат. Он был одет гораздо теплее, чем все остальные, которых Элерс видел сегодня.
— Вот тот солдат, который вытащил вас оттуда. А потом уж заодно и корягу выбросил, — подполковник Ессен показал на солдата в ватнике. — Его и нужно благодарить.
Доннер попытался приподняться на локтях и протянул советскому солдату руку:
— Большое спасибо.
Советский солдат улыбнулся и осторожно пожал протянутую руку. Потом что-то сказал по-русски и вышел из палатки.
— Он пожелал вам скорейшего выздоровления, — перевел слова солдата советский офицер. — Я вам желаю того же.
Ганс Фон Эттинген (ГДР)
Перевел с немецкого В. Пчелинцев
Замок Вартбург и автомобиль «Вартбург»
Айзенах — город не очень большой, уж во всяком случае, не самый крупный и известный. Но, когда я думаю о прошлом и настоящем республики и о связи их, я всегда вспоминаю Айзенах. Может быть, из-за Вартбурга. И из-за «вартбурга» тоже.
«Вартбург» широко известен в мире. Вартбург, наверное, известен не менее. Не надо, очевидно, объяснять, что «вартбург» — серийный автомобиль, производимый в ГДР, а имя свое он получил от замка Вартбург в городе Айзенах. В Айзенахе же находятся и автомобильные заводы.
В средние века неприступная крепость славилась как гнездо рыцарей-разбойников, воинов из дружины своевольных и могущественных графов Вартбургских. Рыцари грабили на дорогах купцов, графы воевали с соседями, во время войн устремлялись под защиту вартбургских стен горожане из Айзенаха и селяне из окрестных деревень. В замок часто приглашали странствующих певцов-миннезингеров, и те подолгу оставались в Вартбурге. В 1208 году гостил здесь самый прославленный из немецких миннезингеров — Вальтер фон дер Фогельвейде. Именно здесь сказал он, обращаясь к вечно враждующим феодальным властителям Германии: «Если вы сумеете установить в Германии прочный мир, то и чужеземные народы не откажут вам в уважении».