в шахматы, потому что я
девочка? Тысячу и один раз Бенни, – Бет переводит на него взгляд и будто бы пытаясь найти в них хоть намёк на сочувствие. Парень замечает, что она рассматривает его, это вызывает некий дискомфорт, вызванный скорее с непривычки. Эта девушка с огненными волосами, будто отражение его самого, пусть немного в другом спектре. Идёт напролом, пусть и маленькими шажками, занимаясь тем, что любит, готовая убить ради превосходства и своей точки зрения. Последнее выглядит как бред, но Бенни, находясь с это особой в непосредственной близости, даже так недолго, очень отчётливо видит эту её способность.
– Мы с тобой оба идём против течения мелочных людей, – выдыхает Бенни, будто строчку из песни, на секунду решив забыть о том, что эта фраза звучит нелепо в присутствии кого бы то ни было.
– Ты пишешь стихи? – этот вопрос из её губ звучит как утверждение и Бенни неуклюже кивает головой в знак согласия.
– У шахмат есть свой ритм, построение, они чем-то похожи на стихи, хотя я не могу это объяснить более простыми словами, – девушка запинается и смотрит на Бенни в надежде на то, что он понял, что она имеет в виду.
– Может и так, кстати, вот шахматный клуб, – не вынимая рук из карманов, Бенни указывает девушке на дверь перед ними, Бет несколько секунд стоит перед ней, однако, когда Бенни хочет сказать ей слова напутствия, без колебаний открывает дверь и входит внутрь.
Бенни внезапно чувствует животную потребность пойти за ней, это чувство странное и тягучее. Оно где-то рядом со внутренними органами, теплится будто зажжённая свеча. Но он не позволяет выйти себе за рамки своей скорлупы, ведь он привык отвергать неизвестное и защищаться нападением на противника.
«There's something about you,
I don't know what it is, but it definitely is
As if the sky is clear: night,
Like a note that has managed to settle on the heart».
«Что-то есть в тебе такое,
Не знаю что, но точно есть
Как будто небо чистое: ночное,
Как будто нота, сумевшая на сердце засесть».
Когда Бенни приходит домой, в голове виднеются расплывчатые фрагменты слов. Это похоже на пазл, чуть покопавшись в мыслях и меж огрызков бумажек, он выводит стихи, посвящённые Бет Хармон.
Если б его спросили, что ему нужно для счастья, он бы задумавшись, ответил, что не прочь поговорить с Элизабет ещё немного.
•••
Если вы когда-нибудь спросите у Бенни, что такое безысходность, он ответит вам, что это когда на часах 2:28, а руки так и чешутся взять в руки гитару и играть на полную громкость. Школа отнимает слишком много свободного времени, уроков чересчур много, а Бенни, хоть и не тянет на отличника, старается учиться более-менее прилично. Потому что так к нему меньше претензий и до него никому нет дела. Ещё одна его привычка, помимо вечного желания поправлять волосы – это то, как он прекрасно уходит от всех проблем, но так, чтобы задействовать как можно меньше усилий.
Есть у парня одна идея, что не даёт ему покоя. На такую авантюру он смог бы пойти лишь ради музыки.
Кожаная куртка никогда не спасёт от холода и ветра, однако, накинув её на плечи, Бенни чувствует себя частью музыкального мира Beatles. Такие куртки именно они стали связывать с рок-музыкой и панк-музыкой. Нашивка на одном из рукавов заставляет Бенни вспомнить тот день, когда он неуклюже вышивал её. Тот день состоял полностью из ниток, его кряхтения и ранок от иголок на кончиках пальцев. Музыка играла на полную мощь, комната будто впитывала в себя эти звуки, пахла этим моментом и звуками гитары на заднем фоне. Бенни непроизвольно прикасается к шершавой поверхности нашивки и обводит кончиком пальца название, вышитое белыми нитками «The Beatles». В этом названии сочетается множество эмоций и хороших воспоминаний. Бенни безумно рад тому, что узнал о музыке именно таким способом. Ничего и никогда ни до, ни после не вызывало в нём такую бурю положительных эмоций. До сегодняшнего дня.
– Бет Хармон, – прошептал Бенни в тишину собственной спальни и прикрыл глаза. На улице прохладно, из окна дует свежий ветер, а у Бенни есть идея. Такая глупая и незатейливая, Бенни считает, что эта идея немного схожа с альбомом «A Hard Day’s Night». Наверное, из-за того, что сам альбом это кладезь хороших чувств и необдуманных действий, оптимизма сочащихся из этих двух, но таких восхитительных минут. Альбом вышел год назад, но, даже несмотря на «Beatles for Sale» вышедшим немногим позже, он всё равно выделяет именно «Вечер трудного дня». Он намеревается сделать что-то такое же глупое и быстрое, но так, чтоб это навсегда отпечаталось в памяти, как «And I Love Her» или «If I Fell». Песни не длятся и трёх минут, но оставляют глубокий отпечаток на подкорке его сознания.
Прохладный воздух бьёт в лицо, Бенни широко улыбается и перекидывает гитару через плечо.
Чудом не упав с крыши и не задев манжетой нижней части брюк за водосток. Благо, сегодняшняя ночь ему благоволит, и он не свернул шею. Скалясь и проверяя сохранность гитары, Бенни смотрит в небо. Луна. Большая, словно блюдце, а рядом крошки – звёзды. Бенни на секунду задумывается о том, что эту же самую луну видели его предки, видел Леонардо Да Винчи, видели Beatles и видит он. Она не меняется, разве что её форма, но это не так важно, главное то, что возможно, кто-то из его кумиров сейчас также смотрит в ночное небо и видит эту же луну. Это вдохновляет.
Бенни всегда берёт с собой маленький блокнотик и огрызок карандаша, который ей, богу уже давно пора заточить по-человечески. Однако Бенни как назло всё время об этом забывает. Как бы странно то ни было, но этот карандаш почти никогда меняется в размерах, оставаясь всё таким же маленьким, но не настолько, чтоб выбросить его. Пока в нём есть грифель и он готов служить хозяину. Бенни невольно улыбается этим мыслям. «Может быть у них тоже есть такие вот карандаши, которые долго им служат и почти не меняются в размерах», – думает Бенни, идя по улицам, почти не освещённых фонарями.
Бенни дышит. У ночи есть свой особый, манящий запах, в котором Бенни чувствует себя на редкость комфортно и правильно. Именно ночью его скорлупа, в которой он предпочитает изолироваться от общества, открывается. Можно даже предположить, что только ночью он – это он настоящий, без лишних масок