И сопоставить.
— Это очень тонкое наблюдение об искусстве сыска, Берт, — сказал Карелла. — Запомни его хорошенько.
— Куда, черт возьми, подевались фотографы? — спросил Фред, уставший от перепалки. — Пора начинать работу. По меньшей мере, надо выяснить личность погибшего.
— Он-то уже никуда не спешит, — заметил Карелла.
ГЛАВА III
Мальчишку звали Анибал Эрнандес. Друзья, не знавшие испанского, звали его Аннабеллы Мать звала его Анибал и произносила это имя с йельском гордостью, которая была приглушена горем.
Карелла и Клинг одолели пять лестничных пролетов, добрались до верхнего этажа и постучали в дверь квартиры пятьдесят пять. Она открыла дверь быстро, словно ждала их прихода. Перед ними стояла могучая женщина с большой грудью и прямыми черными волосами, одетая в простое платье. На лице — никакой косметики, по щекам текли слезы.
— Вы из полиции? — спросила она.
— Да, — ответил Карелла.
— Входите, рог favor. Пожалуйста.
В квартире стояла тишина. Ничто ее не нарушало, даже шорохи сна. В кухне горела лампадка.
— Проходите в гостиную, — сказала миссис Эрнандес.
Детективы проследовали за ней, в маленькой гостиной она включила торшер. Квартира сияла чистотой, но штукатурка нй потолке потрескалась и готова была обвалиться в любую минуту, а из батареи отопления натекла на линолеум целая лужа. Детективы сели напротив миссис Эрнандес.
— Мы по поводу сына… — наконец выдавил из себя Карелла.
— Si[3],— сказала миссис Эрнандес. — Анибал не мог убить себя.
— Миссис ЭрнаИдес…
— Что бы они ни говорили, он не мог убить себя. Я уверена… уверена. Кто угодно, только не Анибал. Мой сын не мог лишить себя жизни.
— Почему вы в этом так уверены, миссис Эрнандес?
— Я знаю. Знаю.
— Но почему?
— Потому что я знаю моего сына. Он счастливый мальчик. Всегда был. Даже в Пуэрто-Рико. Всегда. Счастливые люди себя не убивают.
— Как давно вы живете в этом городе, миссис Эрнандес?
— Я живу здесь уже четыре года. Сначала приехал мой муж, а потом — когда все уладилось — он послал за мной и дочерью. Тогда он нашел работу. Я оставила Анибала с моей матерью в Катаньо. Вы знаете Катаньо?
— Нет, — сказал Карелла.
— Это за Сан-Хуаном, на той стороне залива. Из Катаньо весь город виден. Даже Ла-Перла. До Катаньо мы жили в Ла-Перла.
— Что это за Ла-Перла?
— Fanguito. По-вашему… трыщоба?
— Трущоба?
— Si, si, трущоба. — Миссис Эрнандес помолчала. — Даже там, в грязи, порой голодный, мой сын был счастлив. Счастливого человека сразу видно, сеньор. Сразу. Когда мы приехали в Катаньо, стало лучше, но не так хорошо, как здесь. Мой муж послал за мной и Марией. Это моя дочь. Ей двадцать один год. Мы приехали четыре года назад. Потом послали за Ани- балом.
— Когда?
— Полгода назад. — Миссис Эрнандес закрыла глаза. — Мы встретили его в Айдлуайлде. Он приехал с гитарой. Он очень хорошо играет на гитаре.
— Вы знали, что ваш сын употреблял наркотики? — спросил Карелла.
Миссис Эрнандес долго не отвечала. Потом кивнула головой и сжала руки, лежавшие на коленях.
— Сколько времени он употреблял наркотики? — спросил Клинг, покосившись сначала на Кареллу.
— Много.
— Сколько?
— Я думаю, месяца четыре.
— Ав городе он всего полгода? — спросил Карелла. — Может, он начал в Пуэрто-Рико?
— Нет, нет, нет, — повторила миссис Эрнандес, качая головой. — Сеньор, на острове этой заразы немного, наркоманам нужны деньги, ведь правда? Пуэрто-Рико — бедный остров. Нет, мой сын приобрел эту привычку здесь, в этом городе.
— Вы знаете, как он начал?
— Si, — сказала миссис Эрнандес, горестно вздохнув.
Она выросла на солнечном острове, отец ее рубил сахарный тростник, а в межсезонье рыбачил, она, бывало, ходила без обуви и даже голодала, но над головой светило яркое солнце, и вокруг весь год зеленела буйная тропическая растительность. Когда она вышла замуж, из родной деревушки Комерио муж увез ее в Сан-Хуан, первый город в ее жизни. И хотя солнце светило по-прежнему, с той босоногой жизнью, когда она могла запросто зайти в деревенскую лавку поболтать с ее хозяином Мигелем, было покончено. Первого своего ребенка, Марию, миссис Эрнандес родила в восемнадцать. К сожалению, примерно в это же время ее муж потерял работу, и они переехали в Ла-Перлу, знаменитые трущобы, раскинувшиеся у подножья замка Морро. Ла-Перла в переводе с испанского означает «жемчужина». Нищих жителей этих трущоб у стен древнего испанского форта можно лишить последнего тряпья, но не юмора.
Переезд в Ла-Перлу, рождение Марии, потом два выкидыша, наконец, через несколько лет, рождение еще одной дочери, Хуаниты, переезд в Катаньо, где ее муж нашел работу на маленькой швейной фабрике, — так текла жизнь миссис Эрнандес.
Однажды, когда миссис Эрнандес носила под сердцем Ани- бала, вся семья поехала в воскресенье в национальный парк. Пока мистер Эрнандес фотографировал свою жену со старшей дочерью, двухлетняя Хуанита подползла к краю пятнадцатиметрового обрыва. Она не издала ни звука, не вскрикнула, но из национального парка семья вернулась с мертвой девочкой…
Миссис Эрнандес боялась, что потеряет и еще не родившегося ребенка, но бог миловал. Анибала крестили вскоре после похорон, а затем фабрика в Катаньо закрылась, и мистер Эрнандес снова переехал с семьей в Ла-Перлу, где Анибал и провел первые годы своей жизни. Матери его тогда было двадцать три. Морщинки вокруг глаз появлялись уже не только от смеха. Мистеру Эрнандесу снова посчастливилось найти раг боту в Катаньо, семья в очередной раз поехала туда со всем своим скудным скарбом, на сей раз надеясь, что навсегда.
Работа оказалась постоянной. Много лет все шло хорошо: мистер Эрнандес считал свою жену самой красивой женщиной на свете, она отвечала ему пылкой любовью, дети — Анибал и Мария — росли.
Когда его все же уволили, миссис Эрнандес предложила уехать с острова на материк, в город. Денег на один авиабилет у них хватило. Захватив с собой жареную курицу и армейский плащ — по слухам, в городе было холоднее, чем в Пуэрто- Рико, — мистер Эрнандес улетел.
Со временем он нашел работу в порту и послал за миссис Эрнандес и одним ребенком. Она взяла с собой Марию, потому что девочке, по ее мнению, нельзя оставаться без матери. Ани- бала поручили заботам бабушки. Три с половиной года спустя он воссоединился с семьей.
А еще полгода спустя его тело нашли в подвальной комнате жилого дома.
По лицу миссис Эрнандес бежали слезы, она еще раз горестно и безнадежно вздохнула. Клингу хотелось только одного — убежать из квартиры, в которую прокралась смерть.
— Мария, — проговорила она сквозь рыдания, — Мария приучила его.
— Ваша дочь? — спросил недоверчиво Клинг.
— Моя дочь,