Все шесть недель мы были счастливы.
Она пыталась учиться, а я ей мешал. Тогда она сердилась и прогоняла меня. Я уходил гулять по городу, который уже выучил, кажется, наизусть, потом возвращался — и она кидалась мне на шею, бормоча, как же она соскучилась и где меня так долго носило? Боюсь, я испортил ей семестр. Но сил моих не было прервать этот сон. Честно говоря, я хотел бы не просыпаться вечно.
Временами я звонил на верфь узнать, как движется ремонт. Он двигался медленно, и это тоже было счастье.
На сороковой день нашего счастья на звонок ответила она. С верфи сообщали, что послезавтра пацанку можно забирать. "Девушка, передайте Чубаке, что все ОК, пусть готовит последний взнос", — сказали ей. Нет, она ни о чем не догадалась. Просто она спросила меня, когда я вернулся, кто такой Чубака и почему меня так зовут. И я понял, что врать ей вечно я не смогу. Или говорить правду, или уходить.
Сказать правду я не смог.
Когда я уезжал из Либерштадта, она обняла меня, прижалась и сказала твердо: "Помни. Я ни о чем не жалею. Но я тебя не люблю. И ты меня не любишь. И вообще скоро каникулы, я уеду к родителям и выйду замуж".
Я был настолько самонадеян, что думал — это сказано нарочно, чтобы мне было легче уходить. Но позже я навел справки окольными путями — и она действительно вышла замуж.
За хорошего человека, с которым была помолвлена уже два года.
Может быть, она и была в меня влюблена. Может быть, если бы я остался, она бы и передумала насчет своего хорошего человека.
Если бы я не был тем, кто я есть.
Трусом и обманщиком.
* * *
Наконец, все было готово. Ждали только, когда Лика даст команду к выступлению.
В середине октября она сказала: пора.
Мы не стали романтично выбираться из окна под покровом ночи — Лика быстро втолковала нам, что так поступают только идиоты. Нет, мы пошли в школу, как всегда, и просто сбежали с последнего урока. Я и Сеф — с ботаники, Лика, которая училась на класс старше — с экономики. Вещи и деньги ждали нас в большом пластиковом пакете за мусорными ящиками. Никто, конечно, на него не покусился.
Мы забрались в подвал соседнего дома, где по вечерам тайно собирались любители предосудительных напитков и травки, а днем было пусто, и переоделись, старательно отводя глаза друг от друга. Надели под одежду пояса с зашитыми деньгами, рассыпали мелочь по карманам, осторожно вышли на улицу. Никто не обращал на нас внимания.
Разовая карточка на такси была куплена накануне. Глупо было бы платить слишком много, так что если бы мы собирались путешествовать легально, этой карточки хватило бы нам разве что до соседнего района. Но в машине я первым делом покопался в навигационном компьютере, заодно отключив сигнализацию и связь с базой, так что в гараже такси просто потеряли, и автомобильчик бодро покатил нас в Гринфилд, согласившись на копеечную плату. В Гринфилде, прежде чем бросить машину, я затер ей память. Конечно, ее найдут. Но не сегодня, а может быть, даже и не завтра. Немного времени мы выиграли.
До бара мусорщиков мы дошли пешком. Зато нас никто не заметил.
В "Звездной пыли", конечно, наоборот, на нас все уставились. Трое подростков в таком заведении — явление не рядовое. Но тут Лика взяла инициативу в свои руки. Она подошла к стойке, поймала взгляд бармена и спросила, не появлялся ли тут, часом, Свен Гаррисон.
Мы с Сефом с трудом скрыли удивление. Я уже говорил — мы никогда не верили в историю о богатом папе и сомневались в существовании Свена. А вот бармен совершенно не удивился и только спросил, на что малявке нужен Рыжий Свен.
— У меня к нему дело от Тины, — небрежно ответила Лика. — В смысле, от Тины Гаррисон. Я ее подруга.
Бармен кивнул, вынул из-под стойки телефон и набрал номер.
— Свен, — сказал он, — тут какая-то пацанка пришла и говорит, что она подруга твоей сестренки.
Трубка квакнула, и бармен протянул ее Лике.
— Привет, — она говорила спокойно и уверенно, а мы с Сефом медленно осознавали, что реальность совсем не такая, как нам казалось раньше. — Я Лика. Ты меня не помнишь, наверное. Я училась с Тиной в Картале. Увидеться бы. Да, "Звездная пыль", верно. Ага. Ага. Ладно. Мы пока лимонад возьмем. Жду.
Мы сидели за столиком в темном углу и тянули через соломинки свой лимонад, уже по третьему стакану, когда в бар вошел здоровенный молодой мужик довольно опасного вида, действительно, ярко-рыжий и отчаянно веснушчатый. Честно говоря, я б остерегся доверять такому — если бы не Лика. А она явно обрадовалась, помахала ему рукой, и едва он сел за наш столик, выложила ему всю правду. Про побег из приюта, и что мы нацелились на Альмиру, если повезет, и что надеемся на его помощь.
Рыжий Свен щелкнул пальцами, подзывая официанта, дождался своего пива с солеными орешками и только потом спросил:
— Почему Альмира? — и, поскольку мы замешкались с ответом, уточнил: — ну, почему не Челеста, не Маккинзи, не Эодред, наконец?
— Новая колония, — ответил я. — Совершеннолетие с 14 лет. Пока долетим, я стану совершеннолетним. Лика и так уже взрослая по их законам. А Сефа пару месяцев поопекаем, пока дорастет. Работы там — завались. Молодые руки всегда нужны. Не пропадем.
— И кем же ты собрался работать на Альмире? — Свен ехидно прищурился.
— А я хорошо секу в электронике, — сообщил я не без хвастовства. — Не только пароли ломаю, могу и контакты перекинуть, чтобы было по-моему. Могу, скажем, чинить терраформационную технику. Ну, бульдозеры там, экскаваторы. Поливалку наладить. Комбайн настроить… А Сеф соображает во всем, что растет и дышит, и неважно, бегает оно или плавает. Его можно пристроить в фермеры.
— А ты? — рыжий посмотрел на Лику.
Ее ответный взгляд мне не понравился.
Я его не понял.
— А я выйду замуж, — ответила она и улыбнулась одному Свену. — Это тут считают почему-то, что я ребенок. Там я буду девушка на выданье, долгожданная невеста для одинокого колониста. Выберу лучшего. — И медленно опустила ресницы.
Они у нее были очень красивые.
Мне сразу захотелось, чтобы тем самым колонистом был я.
* * *
На фронтах было неспокойно, мелкие стычки сотрясали окрестности обитаемых миров, и ясно было, что большая драка не за горами.
Большая драка — большой заработок.
В ожидании сражения я хорошенько вылизал пацанку, отрегулировал все узлы, соединения и связи до полной безупречности, протестировал бортовой компьютер во всех возможных режимах, подкрасил потускневшую розочку на борту и отполировал все, что можно было отполировать в рубке и каюте. Руки чесались поменять моей девочке большой обзорный экран — я как раз заметил на нем пару битых пикселей. Если б кто узнал, крутили бы пальцами у виска — в масштабах большого обзорного экрана это такая мелочь, что попахивает манией.