Малыш Аким очень привязался ко мне. Он требовал, чтобы я постоянно носил его на руках. Но иногда я не мог взять его с собой — вечером и когда уходил обедать, приходилось тайком удирать из зоопарка, чтобы не расстраивать его. Завидев меня даже издали, Аким начинал истошно вопить.
К концу второй недели мы перезнакомили всех шимпанзе и могли уже водить их гулять в лес на территории зоопарка. Там они лазили по деревьям и раскачивались на ветках. Им это очень нравилось, да и нам было приятно смотреть, как они играют. Сначала шимпанзе опасались покидать свои клетки, и мы втроем — Гразиэлла, Жан и я — на руках относили их в лес. Бывало, одна и обезьян садилась мне на спину, другая обвивала меня за талию, двух малышей я держал на руках, а еще одна цеплялась за мою ногу. В общем, доставить их в лес было не так-то просто. К счастью, спустя несколько дней малыши осмелели и шли в лес сами, вытянувшись цепочкой. Так же организованно они и возвращались.
Один из самых бойких самцов, Джей, которому было лет пять, очень любил забраться высоко на дерево и спрыгнуть тебе на спину, когда ты меньше всего этого ждешь. Это, конечно, было очень неприятно и больно, и, кроме всего прочего, я постоянно опасался, что он сломает мне шею. Каждый день я возвращался с прогулки поцарапанный и побитый, рубашка была разодрана в клочья. Мы постепенно увеличивали время пребывания шимпанзе в лесу, чтобы подготовить их к проживанию в заповеднике, который нефтяная компания «Коноко» согласилась обустроить для Института Джейн Гудолл.
Если привыкнуть к экваториальному климату, в самом Браззавиле жить довольно приятно. С самого начала я обратил внимание на то, как неторопливо передвигаются конголезцы. Очень скоро я понял почему. Жара и влажность выжимают из тебя все силы. Центр города — довольно современный, там расположены банки и офисы. Население главным образом обитает в глинобитных хижинах, окруженных высокими банановыми пальмами. Дворики, примыкающие к хижинам, аккуратно подметены. Из-за страшной жары, местной музыки, многочисленных пальм и оглушающего стрекота кузнечиков город имеет экзотический вид. В общем, он мне понравился.
По субботам и воскресеньям Гразиэлла ходила на рынок, чтобы закупить еду для шимпанзе, и я всегда присоединялся к ней. На базаре повсюду продавалась незнакомая мне еда. Марк Аттуотер говорил мне, правда, что там иногда продают мясо гориллы и шимпанзе. Местные жители верят, что от гориллы тебе передается ее сила, а от шимпанзе — мудрость.
Не успел я оглянуться, как пролетели три недели. Пришло время прощаться с друзьями и отправляться назад, в холодные края. Я сказал Гразиэлле, что надо бы приобрести шланг с сильным напором воды, только так можно было поддерживать клетки в чистоте. Я обещал изыскать средства и выслать ей шланг из Англии. Мне очень понравилось в Африке, и я решил, что обязательно когда-нибудь приеду сюда с семьей.
Когда я вернулся домой, Софи, за время моего отсутствия не отпускавшая Одри ни на шаг, лежала на нашей кровати и спокойно спала. Мы осторожно разбудили ее.
— Софи, посмотри, кто к нам вернулся, — сказала Одри.
Софи проснулась, села. Я думал, что она будет вне себя от радости, и был очень удивлен, когда она на меня практически не прореагировала.
Может быть, она не узнала меня со сна. Я даже немного расстроился, но старался не показывать своего разочарования Одри. Я стал расспрашивать ее о Софи, но еще до того, как Одри мне что-то ответила, Софи, узнав мой голос, прыгнула в мои объятия. Это было так трогательно!
В мое отсутствие Одри делала для Софи все, что было необходимо, но она не смогла заменить обезьянке меня. И сразу же после моего возвращения мы с Софи стали неразлучны. Я носил ее с собой повсюду, как это делала бы мать-шимпанзе.
Софи очень быстро росла и набирала вес, и это стало довольно ощутимым для моего левого бедра. Я обычно поддерживал ее левой рукой. Если у меня уставала рука и я пытался переместить Софи на правую сторону, она тут же передвигалась влево. Она придумала и другой способ кататься на мне: хваталась за мою ногу передними лапами и усаживалась на ботинок. Ходить так было очень неудобно. И опять она неизменно выбирала левую ногу. Если я пересаживал ее на правую ногу, она тут же перепрыгивала обратно.
Я все же придумал, как носить Софи, а не то, боюсь, и сам бы стал в конце концов передвигаться как шимпанзе. Я приспособил для этого рюкзачок, в котором носят детей. Это было очень удобно, хотя некоторые при виде нас удивленно таращили глаза.
Беременность у Одри уже стала заметной. Полнота ей очень шла, и она теперь с удовольствием надевала дома просторные платья и халаты. Она чувствовала себя прекрасно и вся так и светилась от счастья. Вечером в постели мы по очереди клали ладонь ей на живот, чтобы почувствовать, как там шевелится наш малыш. Брыкался он довольно сильно.
Одри начала посещать занятия для будущих мам. Мне удалось и самому побывать на двух занятиях — в это время дочка соседей присматривала за Софи. А еще Одри регулярно ходила к врачу проверяться. Медсестра разрешила мне присутствовать, когда они делали УЗИ. На снимке мы увидели уже вполне сформировавшегося ребенка.
— Вот, посмотрите, как бьется у малыша сердце, — сказала медсестра.
Врачи, конечно, знали, кто у нас будет, но мы с Одри решили не обсуждать пол нашего ребенка. Мы будем рады и мальчику, и девочке. Вернувшись домой гордые и счастливые, мы показали Софи фотографию нашего будущего малыша. Она не очень-то заинтересовалась, но нашему приходу обрадовалась. В тот вечер мы с Одри договорились: если родится девочка, мы назовем ее Сабиной, а если мальчик — Оливером.
Тем временем Софи продолжала быстро расти, ей уже были малы самодельные подгузники. Теперь мы покупали ей настоящие детские подгузники. Какое счастье, что их изобрели! Так как мы не могли оставлять Софи дома одну, мы ее за собой всюду таскали. Когда Софи было пять месяцев, мы с Одри отправились за покупками в Шрусбери. Обычно кто-то из нас оставался с Софи дома, но Одри должна была уже скоро родить и не могла поднимать тяжести. Так что Софи спала, завернутая в одеяльце, на заднем сиденье машины, была видна только ее голова. Пока мы ждали на светофоре на главной улице, мимо нашей машины проходила приятельница Одри. Заметив нас, она подбежала к машине, чтобы узнать, не родила ли Одри. Приятельница заглянула в салон и увидела на заднем сиденье ребенка. Улыбка на ее лице быстро сменилась выражением ужаса. Пока Одри пыталась опустить стекло, чтобы все объяснить, включился зеленый свет, и я вынужден был ехать. Волнуясь, что все будут говорить про нее всякую чепуху, Одри обзвонила на следующий день всех своих подруги знакомых и рассказала им про Софи.