Читать интересную книгу Я обещала, и я уйду - Евгений Козловский

Хоть и по-грузински было написано, Иринапоняла, что небольшая, консолью над улицей вывескаобозначает кафе, скорее всего -- кооперативное, и вошлавнутрь. Лестница, которая несколькими ступенями велавниз, освещалась едва-едва: таинственно.

Миновав прорезь тяжелых бордовых портьер, словно наавансцену попав из-зазанавеса, Иринаоказалась в еще более скупо и загадочно освещенном подвальном зальчике, стойка-бар которого под сравнительно ярко мигающим аргон-неоном тянулак себе автоматически, композиционно.

Иринас ходу умостилась навысокий насест:

-- Не покрмите?

Бармен сделал круглые глазаи повел ими в сторону и назад. Иринаотследилавзгляд и наткнулась накрутого мэна, двумя руками держащего огромную пушку. Пушка -- Иринапоинтересовалась -- сторожилашестерых, стоящих, опершись нанее полуподнятыми руками, у задней стены.

Крутой мэн оценил Ирину и взглядом же, разве добавив легкий, нервный кивок -- послал назад, к выходу. Тут Ириназаметила, что у портьеры, с внутренней ее стороны, стоит еще один мэн, не менее крутой, с коротким автоматом в руках -тоже направленным натех шестерых.

Иринаосторожно, как по льду, скользкому и тонкому, сделаланесколько шагов и, только очутившись налестнице, перевеладух.

-- Что ж это такое? -- подумала. -- Захват? Грабеж?

Черная ЫВолгаы неподалеку от входа-- с госномерами и всякими там антеннками -- подсказала, что скорее всего -- захватю

Такси еле тащилось по поздневечернему, шумному и цветному, проспекту Руставели. Назаднем диванчике полусидел Тамаз, влипнув в окно, пристально вглядывался в сумятицу тротуарной жизни.

-- Стой! -- сказал водителю, аубедясь, что ошибся: -- Поехали. Только потихоньку. Медленною Медленною

-- Я из-затебя все сцепление пожгу, -- вполголосаогрызнулся водитель.

Заскрипели тормоза. Тамаз ткнулся в переднее сиденье от резкой -- даже намалой скорости -- остановки.

-- ***, -- выругался по-грузински русский водитель. -- Дурасумасшедшая! -они, оказывается, едване сбили именно Ирину, переходящую улицу с горячим хачапури в руке, засмотревшуюся начто-то особенно привлекательное в пульсирующей атмосфере центрагорода.

Тамаз открыл дверцу, выскочил, схватил Ирину заруку, повлек к такси.

-- А если б у нас не было ПроспектаРуставели?! -- улыбнулся. -- Где б я искал тогдалюбимую жену, пропавшую без вести в день регистрации? -- улыбнулся и попытался поцеловать.

Иринане сопротивлялась, но и не общалась с супругом.

-- Поехали, -- обиженно бросил Тамаз водителю и замолчал нанекоторое время. Потом спросил: -- Поела?

-- Спасибо, -- холодно ответилаИрина.

-- Я, между прочим, такую баталию выдержал! Ты знаешь, что мы венчаемся?

Иринамолчала.

-- И свадьбабудет.

-- Рассказал им, что я умру?

Водитель с любопытством поглядел в зеркало заднего вида. Тамаз смолчал, потупился. Иринаотодвинулась, вжалась в угол.

-- Направо, -- скомандовал Тамаз. -- Здесь останови.

Машинаскрипнулатормозами. Тамаз расплатился. Вышел слева, обогнул перед капотом, открыл иринину дверцу. Взял жену заруку, потом под руку, повлек наверх, в мастерскую.

-- Подожди минутку, -- остановил перед входом, сам скрылся внутри.

Через мгновенье распахнул дверь: voila! -- и несколько отступил в сторону, чтобы понаблюдать задействием подготовленного эффекта.

Общего светав мастерской не было, только несколько разноцветных прожекторов бросали узкие, мощные лучи напостаментец в центре, поддерживающий старинное резное кресло, накотором эффектно, играя складками и бисером, расположилось белое атласное платье. Работы -- по первому ощущению -началавека. Стиль модерн.

-- Подвенечное платье прабабушки.

Трудно было не оттаять Ирине.

А Тамаз, выждав, сколько -- почувствовал -- надо, подкрался сзади, обнял жену, принялся ласкать все ее телою

Одежды под ласками спадали как бы сами собою. Головау Ирины закружилась: платье, прожектора, храмы из полутьмы -- все поплыло куда-то, ашевалье -- хотя кони несли карету во весь опор -- приближался неотвратимо, и вот уже поравнялся с каретою.

Иринаулыбнулась преследователю, аон взмахнул рукою с неизвестно откудавзявшейся плеткою и ударил красавицу по лицу. Онавскрикнула, растерянно схватилась защеку, накоторой вспухал красный рубец.

Крики, звериные, первозданные, подобные тем, недавним, в степи, хоть и подвели к ним вовсе, кажется, другие дорожки, понеслись, ничем не смягченные, ибо Тамаз удерживал иринины руки нежно, но цепко: ни палец не закусить, ни кулачок: аи понятно: что может быть приятнее мужчине, чем услышать это, разбуженное, вызванное вроде бы им самим?!.

-- Господи! Тамазик, -- выдохнулаИрина. -- Как же я тебя люблю. Больше жизнию 15.11.90 Они стояли наМтацминде.

-- Вон там, видишь? вон -- пустое место, рядом с канатной дорогою. Здесь станет новый храм. Первый новый храм в Тбилиси завосемьдесят лет. И если мне повезет, если я выиграю конкурсю

-- Ты победишь, Тамазик, -- влюбленно подхватилаИрина.

-- Если я выиграю конкурс -- это будет мой храм.

-- Твой храм? -- раздумчиво протянулаженщина, словно легкий порыв переменившегося вдруг в направлении ветра, переменил и ее настроение. -- А чью, интересно, кровь прольешь ты в фундаментю своего храма? 25.11.90 Сценарий и режиссурацерковного венчания придуманы давно и не нами -- стоит ли дилетантскими ремарками описывать то, что тысячу раз видано каждым: не в натуре, так по телевизору или в кино, a не видано, так читано? Заметим разве, что народу собралось не так уж мало, хоть и не битком, что и НатэлаСерапионовна, и Реваз Ираклиевич держались с большим достоинством, апо отношению к невестке с некоторою даже приветливостью (чуть, может, надменной); что Иринабылабледнаи умопомрачительно хорошав платье модерн прабабушки Тамаза; что зажгли много свечей и выключили электрические люстрыю И еще: не рискнем умолчать (даже приведем его дословно) о коротеньком, шепотом, диалоге, случившемся прямо перед аналоем, замгновенье до собственно венчанья:

-- А можно ли, Тамазик? ведь я некрещеная. Я пелав церковном хоре, a самаю

-- Некрещеная? -- обеспокоился Тамаз. -- Что ж раньше молчала? -- но, поведя быстрым смышленым взглядом вокруг и не рискнув даже представить, что заскандал разразится, огласи он вдруг свежую новость, шепнул: -- Ничего. Не важно. В конце концов, все это ритуал, не больше. Бог простит.

Службашлапо-грузински. По-грузински же Иринаответилаи свое да -- с подсказки Тамаза.

Может быть, из-завеликолепия квартиры родителей Тамаза, которое не могло не подавить Ирину (дау нее, скажем прямо, были и прочие причины для неважного настроения), и гости, и хозяева: кто в шумной суете заканчивая последние приготовления к застолью, кто -- степенно беседуя-покуривая в его ожидании, -показались ей собравшимися скорее напохороны, и взгляды, которые она, виновницаторжества, насебе ловила, были (или воображались ей) полными столь скорбного сочувствия, что она(Тамаз, как назло, решал неотложные какие-то проблемы с вином) не выдержала, скрылась в ванной, где, пристально вглядываясь в отражение, пыталась угадать знак смерти, столь поразивший гостей, и молодую долго, наверное, разыскивали, прежде чем разыскали, наконец, и усадили в середину столарядом с молодымю

Уже стемнело, играли хрусталем люстры, и Иринаувиделароскошный этот пир как бы извне: словно картину в раме, словно сквозь уличное, без переплета, не пропускающее звукаокно, -- и медленно отлеталадальше и дальше под давнюю музыку пицундских прогулок, покаокно не уменьшилось до неразличимости с другими светящимися тбилисскими окнамию 29.11.90 Наместе будущего храмарыл канаву бульдозер, оживленно копошились строители; неподалеку, через складку между холмами, весело играя под утренним солнцем, ползали вверх-вниз яркие вагончики канатной дороги.

Тамаз горячился, кричал налысого человечкас усиками под Микояна, прораба, что ли:

-- Какой ресторан?! Какой может быть ресторан?!

-- Итальянский, -- хладнокровно отвечал что ли прораб.

-- Я тебе уже объяснял: у нас национальная программа! Храм! Возрождение! Ты грузин или не грузин?! Ты, спрашиваю, грузин?! -- тыкал Тамаз указательным в грудь лысого.

-- А чего ты наменя орешь? Т, что ли, землю выделил? Мое вообще дело маленькоею

-- А у нас у каждого -- дело маленькое. Потому мы все и в дерьме!..

юИ вдруг перетянутая струнанесущего тросас глухим стуком -- чеховская бадья в шахту -- лопнула. Двавагончика, как раз поравнявшиеся во встречном движении, ухнули, смялись, ударясь друг о другаи об огромный валун, перевернулись раз-другой -- из одного при перевороте вылетело, откатилось надесяток метров тело женщины в желтом иринином плаще -- и замерли искореженной грудой металла, наткнувшись накаменное препятствие. А туда, вниз, к ним, катил кубарем верхний, переполненный, только-только отошедший от конечной.

Тамаз смотрел завсем этим несколько ошарашенно, покавдруг безумная мысль не посетилаего. Сорвавшись с местакак скаженный, через овраг, через какую-то свалку, обдирая одежду и кожу, ринулся он к месту катастрофы.