Читать интересную книгу Цифровой журнал «Компьютерра» № 46 - Коллектив Авторов

Так вот, отбросив юридическую терминологию и совсем смутные суждения о морали и справедливости, давайте возьмём и определим наказание как систему обратных связей, обеспечивающую функционирование такой системы, как человеческое общество. И связь эта должна удерживать элементы системы, каковыми являются граждане и подданные, в определённых рамках. Выходит кто-то из этих рамок — на него оказывается регулирующее воздействие.

Элементарное знакомство с курсом теории автоматического управления показывает, что обратная связь в данном случае должна быть отрицательной. Связь положительная приведёт к тому, что система пойдёт вразнос. Пример отрицательной обратной связи — это розга. Пример положительной — слова Атаманши из сказки Шварца: «Детей надо баловать — тогда из них вырастают настоящие разбойники».

Самыми ранними наказаниями, ещё со времён охоты-собирательства, вероятно, были казнь и изгнание. Изгнание (из племени) являлось эквивалентом казни, только казнь эта была более длительная. О казнённом никто (во всяком случае с экономической точки зрения) не жалел: количество производимого и потребляемого продукта было сходным. Потом появились новые технологии — животноводство, земледелие. Увеличилось количество прибавочного продукта. Усложнилась структура общества, и усложнились наказания. Оформился закон талиона. За выбитый глаз не убивали, а выбивали глаз обидчику; это косвенно свидетельствует о том, что мог выжить и одноглазый. Оформилась вира: за увечье и даже смерть можно было откупиться деньгами. (Смешно, но и в сегодняшней России бытует практика виры под видом примирения сторон. Особенно занятно это при ДТП со смертельным исходом. Огромный профессиональный интерес: как же выясняют мнение о примирении жертвы — стол крутят, блюдечко двигают?)

Потом функцию наказания взяло на себя государство, объявив традиционный самосуд преступлением. Но суть наказания оставалась одинаковой: отрицательная обратная связь. Это своеобразный эквивалент боли, заставляющий человека оставаться в рамках, как боль заставляет человека не совать руку в огонь. Причем этот эквивалент должен быть заметно ощутимым, выходить из зоны нечувствительности, пользуясь жаргоном нелинейной ТАУ. Эффект этот мы наблюдаем после очередного повышения штрафов: население начинает на какое-то время соблюдать ПДД.

Ну а теперь возьмём да и зададим риторический вопрос: каким образом борьбу с преступностью можно совместить с либерализацией системы наказаний? Либеральная мантра о том, что важна не строгость, а неотвратимость наказания, убедительной не представляется. Наказание должно обеспечивать такое «болевое» воздействие, чтобы потенциальный правонарушитель исключал для себя возможность подобного поведения.

А вот пример. Вымершая деревня между двумя полузаброшенными шахтёрскими посёлками на границе двух нечернозёмных губерний. Топчущийся у заглохшей «копейки» опер. Он приезжал, чтобы изъять обрез курковки (не смейтесь, на близкой дистанции эта штука не оставляет жертве шансов на выживание) и арестовать владельца. Последнее не удалось. Клиента, спившегося механизатора, убили. Убил другой спившийся механизатор. Семнадцать ножевых ударов. Не поделили пачку роллтона, лапша такая быстрорастворимая… А теперь зададим неполиткорректный вопрос: каким должен быть уровень «болезности» наказания, чтобы он способен был удержать людей от таких поступков, в таких ситуациях? Думается, что камера европейского образца с европейской кормёжкой тут наказанием выглядеть не будет — так же, как не выглядит таковым она для сомалийских пиратов; для них она эквивалентна курорту.

А вот ещё штрафы, к которым прогрессивная общественность стремится свести наказание для предпринимателей. Такой пример: фирма, одновременно продававшая компьютеры в кредит и собиравшая (до кризиса) деньги под 21% годовых. Сильно разрекламированная (очень смешно было спрашивать у девчушек-рекламщиц, а можно ли будет взять назад эти деньги?). А вот дед с бабкой купились. Отнесли сбережения. Фирма лопнула. Бабку хватил летальный инфаркт; дед после инсульта бродит, приволакивая ногу, и жалуется. Будет ли впредь штраф удерживать лихих финансистов от того, чтобы убить такую вот (не слишком умную) бабку? Или штраф в качестве наказание окажется ПОЛОЖИТЕЛЬНОЙ обратной связью…

Вот ещё одно кибернетическое понятие: насыщение системы массового обслуживания. Сегодня не надо приводить пример с парикмахерской. Все знакомы с DDoS-атаками, эксплуатирующими этот эффект, состоящий в том, что при достаточно большом числе запросов на обслуживание система перестает на них реагировать. Так вот, российская преступность успешно эксплуатирует его. Успешно, хотя вряд ли знакома с этим понятием. Вот ещё пример: откинувшийся с восьмой отсидки преступник в один день убивает продавщицу, забрав у нее двести рублей зарплаты, а на следующий день — школьницу (тут добыча больше — мобильник, стоивший новым 1400 рублей). Ходка за убийство у него уже была… Так почему же произошли эти трагедии и кто в них виноват?

А виноват в них вышеупомянутый эффект. В России много сидят не из-за какого-то особого садизма судей и прокуроров (обычно — милые дамы),а из-за большого объёма преступлений. Ну вот в предкризисном 2007 году было выявлено около 3,7 миллиона лиц, совершивших преступления. (Об экономических механизмах, заложенных в 90-е и обусловливающих такой уровень, сейчас умолчим.) Убийств в России — 15 на 100 тысяч населения, это втрое превышает американский уровень, и в 15 раз больше европейского. (А есть ещё и латентная преступность: записанные по «падению с высоты собственного роста», дабы не плодить «глухарей».) А смертная казнь — запрещена. А принудительный труд в колониях — запрещён. И система отбытия наказания для казны (и общества в целом) — убыточна. Если давать полноценные, предусмотренные УК сроки, то не хватит тюрем и не хватит средств на их содержание. Вот и оказываются рецидивисты на воле через несколько лет после убийства (и с убийцами из Кущёвской, от дел которых «содрогается общественность», то же будет…). Ничего личного — просто эффект насыщения СМО. Убивший упомянутых продавщицу и школьницу. Ну вот выступают порой казённые журналисты за сокращение сроков наказания как противоречащих российским традициям и гуманности — опять же ничего личного, только из соображений экономии расходов казны.

А какое решение? Не знаю! Принудительный труд в ГУЛАГе чреват массовыми облавами (возникнет положительная обратная связь). Правда, её можно уравновесить отрицательной со стороны общества, «сдержек и противовесов». Но бесспорно одно: социальные механизмы надо обсуждать и конструировать не просто с использованием Сети и блогов, но с применением хотя бы минимума понятий теории управления как точной дисциплины.

К оглавлению

Анатолий Вассерман: Шифры

Анатолий Вассерман

Опубликовано 07 декабря 2010 года

http://www.youtube.com/watch?v=1i4Q2ixQulE?fs=1

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Компьютер Чингисхана

Василий Щепетнев

Опубликовано 08 декабря 2010 года

Взаимодействие базиса и надстройки, если отрешиться от идеологических установок, заранее предсказывающих ответ, есть одна из интереснейших областей диванно-прикладной философии. Насколько базис, то есть производственные отношения, действительно доминирует над надстройкой, сиречь политическими, правовыми, религиозными, художественными и философскими взглядами общества и соответствующими им политическими, правовыми и прочими учреждениями?

Следует помнить, что производственные отношение и производство — понятия разные. Капиталистические производственные отношения вполне возможны при изготовлении каменных топоров, а феодальные — в лунном проекте. Но если производственные отношения влияют на надстройку, то насколько значим обратный процесс, влияние надстройки на базис? Быть может, при определенных условиях они равны? И, страшно сказать, вдруг надстройка способна переварить любой базис, приспосабливая его под свои нужды? Тогда, как ни старайся, как ни вкладывай миллиарды, ни создавай налоговые послабления, ничего, кроме нового феода, из Сколково не выйдет.

Представим себе, что гобийские маги Чингисхана получили возможность создавать компьютеры. Возражения, что законы развития исключают такое, что компьютер есть продукт цивилизации и его невозможно воспроизвести, не воспроизведя всю цепочку технологий, отметем, как неорганизованные. Потому что компьютер Чингисхана — биологический. Это человек, мозг которого после соответствующего воздействия (быть может, даже внутриутробного) получил возможность обрабатывать информацию и выдавать результат на уровне, сегодня доступном лишь суперкомпьютерам. Еще он способен телепатически связываться с другими биокомпьютерами, а способен и не связываться, если будет отдана соответствующая команда. Собственной воли и собственных желаний человек-компьютер не имеет, и, не будучи озадачен какой-нибудь проблемой, тихонько сидит в отведенном ему месте, ожидая магическое слово «Пуск». Не размножается, а хоть бы и размножался, способности не передаются по наследству, тут требуется вмешательство магии.