class="p1">— Что не приняла? — Говори! Немедленно говори. Или я оторву тебе все, что болтается! Да ты обоссался? Боже! Фу! Не замечаю, как начинаю сжимать руками жилистую шею урода. От моих пальцев на его коже остаются черные, словно обугленные следы.
— Или ты мне скажешь, или я уничтожу тебя!
Парень смотрит на меня с ужасом. И да. По его штанам действительно расползается предательское мокрое пятно.
— Если ты пользуешься своим даром, значит ты все знаешь! Зачем тогда спрашиваешь? Зачем пошла со мной? Это твой способ развлечься? Чем тогда ты лучше меня? У нас договор! Наполовину я человек, как и ты! И мы не трогаем друг друга!
— Не забываешься, милый? Это ты на меня напал!
— Я не знал, что ты приняла дар! Если бы знал, никогда бы не посмел! Отпусти меня, Вероника!
— Отпусти меня, Вероника! Чтобы ты снова занимался своими грязными делами? Вали на все четыре стороны. Штанишки просушить не забудь. Только имей ввиду, если еще хоть раз — попытаешься напасть на девчонку, пол тебе поменяю! Лично!
Напоследок бью мерзавца рукой по другой щеке, снова царапины и черный след на белой коже. Что там бабушка говорила? На убывающей луне зайти в ее дом? Фигня. Теперь я ничего не боюсь.
Глава 9
На гиблом болоте, в сердце Вересковой Пустоши бушевала нежить. Болотницы с бесенятами водили бесстыжий хоровод, прятались за кочками. Мавки из пересыхающего ручья даже носу не совали, лишь издали поглядывали на старших сестриц. Крал тропы лесные Лихо. Кикимора кричала по — вороньи, боли хотела человечьей, да вот беда, никто не заходил на это болото лет двести. Никто, кроме старой ведьмы, жившей в избушке на дубовых сваях. Она, карга, нежить усмиряла, не давала кутить в полную силу, покуда жива была. Да вдруг пропала. Болотницы конечно, знали, где лежит ее хладный труп, да кто с них спросит. Поедали тело черви, ступа стояла без дела, гнила. Известно — умирает хозяйка и все ее имущество умирает вместе с ней, если не найти преемницы. За последний месяц это была шестая беспощадно уничтоженная ведьма.
Глава 10
— Здравствуй дом, и все, кто в нем! Сами по себе срываются слова, которые говорила моя бабушка, заходя в жилище. Деревенские бабы постарались на славу — оттерли следы крови на полу и косяках. Прохожу в хорошо знакомую комнату. Свет включать не хочется, я и в темноте не плохо вижу. Зашториваю занавески, достаю лом. Подсвечивая себе телефоном отсчитываю седьмую от окна половицу. В моей голове больше нет сомнений, слишком много необъяснимого происходит в последние дни.
Под половицей спрятан небольшой тайник — в нем завернуты в узелок из мягкой ткани 6 книг. И седьмая, самая маленькая, написанная от руки лежит сверху.
Да это же дневник! Открываю. Бабушкин дневник, с желтыми страницами. Округлый родной почерк. Прижимаю книжицу к груди и из глаз моих текут слезы.
На Агафрену — купальницу бабушка повела меня к лесному озеру. Дорога к нему ведома не всем. Я знала, что меня там ждет, и душа моя сияла.
У костра собрались бабы — в белых сорочках. Косы распущены, на головах венки — у каждой из своей травы. Это большухи селений. Матери — хранительницы. Поверье о них уходит корнями в глубокую древность, к первым людям, жившим в лоне земли — пещерах. Хранители леса — охотники брали у батюшки первородного добычу, дабы кормить свой род. Взамен — отдавали в услужение старшего сына. Так появились волхвы. Хранительницы очага — берегли в жилище огонь небесный, полученный от молнии, собирали травы, ягоды, мед. Взамен матушке первородной отдавали старшую дочь, так появились ведьмы. Силой тех и других наделяли первые Боги, и сила была велика. Шла она от самой сырой земли, природы, рек, озер, ручьев и деревьев. Волхвам был открыт дар — обращаться в любого зверя или птицу. А ведьмам был дар летать под небесным сводом. Но были и другие. Те, кто завидовал силе ведовской и волховьей. Забирались те люди в расщелины земные, обмазавшись пеплом от погребальных костров, да приносили клятвы черным богам. Наделяли их черные боги черным даром — проклинать, разрушать, портить. А взамен просили душу.
Старшая большуха сидела на огромном валуне.
— Подойди ко мне девонька!
— Здрава буди матушка!
— Ай хороша. Дай мне ручку. Солнышко! Да ты же как солнышко! Сестры, видите ее силу? Силой врачевать природа тебя наделила. Береги ее, попусту не расходуй. Смотри не глазами, видь душу. Отказывать в помощи никому не смей — ни сирому, ни прокаженному. Иначе уйдет дар, или отравит тебя.
— А теперь подойди к своей бабушке Нина. На ватных ногах, не веря своему счастью подхожу к стоящим с гордым видом бабушке.
— Пойдем со мной к озеру. Нина выпей отвар (как я узнала позднее это был чай на основе травы Адамова Голова), руку одну положи на землю, а вторую дай мне. Бабушка присела рядом. — И повторяй слова: — В Яви живу, силу беру, силу даю. Перед небом отвечаю, навь принимаю. Не пройдет упырь, упырица, колдун, колдуница. Мать-сыра земля мне сетрица, Отец-ясно солнышко братец. Человеку помогу, любую живую тварь лечить буду. Дитю малому защиту дам. Да будет слово мое трижды праведно, аз есмь! Первые минуты три я боялась шевелиться, боялась дышать, но ничего так и не произошло. Вдруг, под левой моей ладонью, прислоненной к земле увидела я махонький синенький огонек, а второй такой отдала мне бабушка и как-то сразу сникла и постарела.
Что было после обряда и как расходились по домам не помню, потому что уснула.
Помню бабушкин ласковый голос — «Проснись. А потом проснись еще раз.»
Последующий год провела я за изучением трав, цветов, стрекоз и конечно — же мошкары. Поскольку собрать первое не возможно без второго. Бабушка учила меня варить отвары, делать ставы, читать заговоры. Сама я училась лечить руками. Сначала понемногу, начиная с похмельных теменных болей у деревенских мужиков. Процесс изрядно выматывал, оставлял без сил, и я буквально валилась с ног. Но в нашем деле, как позже объяснила бабушка — чем больше отдаешь, тем больше получаешь.
А еще через год бабушки не стало. Она ушла в лес и не вернулась. Вот так просто. Искали всей деревней, но так и не нашли. И стала я жить в ее доме одна. Однажды ночью в мою дверь постучали. Я проснулась. А потом поняла — что значит проснуться еще раз. Глаза мои видели то, что человек видеть не должен. Так я поняла, что