Я под парту прячу порванный рукав,
А её банты – как облако тумана.
Я почему-то рядом с ней всегда не прав,
Хотя не рыцарь из её романа.
Ей записки пишет школьный активист —
Красивый, правильный и твёрдый,
В местном ВИА соло-гитарист,
Всегда по-комсомольски подтянутый и бодрый.
Самая безродная птица – воробей —
Повидло выедает из крошек пирожка.
Я бы хоть куда побежал за ней,
Лишь бы не предать самого себя.
Рыжим
У рыжего всегда побольше шансов
Быть уличённым во злодействе,
А на весах социальных балансов
В дополнение к этому – ещё и в плебействе.
Рыжая лиса – известная плутовка,
Самая хитрющая и самая спесивая,
К этому ещё и шкодная воровка,
Но как это ни странно – самая красивая.
У ленивого пройдохи, рыжего кота,
Который тоже не побрезгует обманом,
Волшебно-яркие зелёные глаза,
И он себя считает добрым талисманом.
Когда-то рыжий хитростью пробрался на ковчег,
И, наверное, потому коварный и бесстыжий.
Ну и как бы даже снежный человек
На самом деле очень даже рыжий.
В каждом мнении всегда свои оттенки,
А в городском фольклоре – чижики и пыжики,
Но мы-то знаем, где дадим свои оценки:
Нет закуски лучше, чем родные рыжики.
В чужом гнезде прижился кукушонок,
Играет задушевно сельская гармонь,
А рыжая бабёнка игрива, как котёнок,
Её за что ни тронь, везде горит огонь.
Сирень
Если сирень у дороги живёт,
Её, ещё не расцветшую, варварски рвут.
И большинство из тех, кто мимо не пройдёт,
Себя душами влюблёнными зовут.
Не принимайте наломанных веток:
В них нет желанного чувства.
Ведь это совсем не коробка конфеток,
Это – демонстрация кощунства.
Сирень не распускается в стакане,
Она стоит и заживо гниёт,
И как украденный ребёнок в цыганском балагане,
И днём, и ночью мать свою зовёт.
Если вам не страшно что-то искалечить,
Значит вы давно уже в беде,
Надо как-нибудь себя очеловечить,
Чтобы жить в духовной чистоте.
Хорошо бы всё заранее предвидеть
И думать о последствиях всего,
Понимать, где полюбить, знать, где ненавидеть,
И помнить – в жизни мало своего.
Может, кто-то с чем-то примирился,
Не понимая, где его последний вздох.
А куст, который до конца не распустился
Под весенним солнцем навсегда засох.
Помяните
Страшная болезнь у маленького Сенечки,
Он глазками просящими глядит вокруг себя:
Тётеньки и дяденьки, скиньтесь по копеечке,
За просто так в больнице не лечат доктора.
Он уже давно в страшных болях корчится,
И все ждут, когда ребёнку смерть глаза закроет,
А маленькое сердце назло всему колотится,
И старушка-санитарка водичкой тайно поит.
Он уже ручонку не может приподнять,
И только глазки сильно хотят жить,
А тех, кто его бросил умирать,
Его душа безгрешная силится простить.
Он закроет глазки навсегда
Зимней ночью при свечном огарке.
За окном завоет лютая зима,
А он по-детски улыбнётся старушке-санитарке.
Сенечку сожгут с кучею тряпья
И рассыплют пепел вдоль забора,
А кругом заплёванная, грязная земля
В цвет национального позора.
Пусть, кто хочет, бросит в меня камни,
И мимо пронесут тосты и подарки,
Пусть передо мной закроются все ставни —
Я буду руки целовать старушке-санитарке.
Холодно
Хорошие мысли холод разгоняет,
Худенькая девочка мёрзнет на крыльце.
Она кого-то явно поджидает,
Пытаясь исполнять гордыню на лице.
Вонюче выдыхают выхлопные трубы,
На перекрёстке красным светит светофор.
А у девочки уже синеют губы,
Тут со сроком ожидания – серьёзный перебор.
Норд-ост стучится в синий щит рекламный,
А она стоит в коротеньком пальтишке.
Тот всегда останется бесправным,
Кто о свиданиях знает понаслышке.
Уже никто, конечно, не придёт,
И жалко это бедное создание,
Которое надеется и ждёт
В своей жизни первое свидание.
Она только к ночи отогрелась
Под тонким одеяльцем полумрака,
А то, что плакалось, и то, что натерпелось,
Было розыгрышем мальчика с филфака.
Стопари по сопке – как лава по вулкану,
Трудно в темноте кого-нибудь искать.
Сегодня очень весело студенту-интригану,
Что чью-то душу получилось растоптать.
Часть II. Умеют
Умеют
Она занималась пилатесом,
Подтягивая попку к форме абрикоса,
Была рядом с пятизвёздным статусом
И пила коктейли из молока кокоса.
А беби-бой крутился у шеста,
Он в «коблах» золотых танцевал стриптиз,
А попка у него, как персик, налита
И трепетно готова на любой каприз.
Когда они вдвоём на пляже раздевались,
И в одной вазе были персик с абрикосом,
Все вокруг слюнями обливались —
Такие фрукты пользовались спросом.
В сторонке нервно курят звёзды Голливуда,
И разогнали всех танцовщиц в Мулен Руже:
Ни у кого не получалась такая амплитуда,
В сравнении с ними все казались неуклюжи.
У неё были свои щедрые клиенты,
А у него – свои богатенькие «папики»,
И всюду комплименты и презенты
И по следам бегущие фанатики.
А вокруг друг другу говорят,
Что такие