1993, 1998. Публикуется впервые
2. " ИДЕТ ОХОТА НА ВОЛКОВ, ИДЕТ ОХОТА!"
Текст и песня... В начале 80-х годов вышел первый сборник стихов Высоцкого "Нерв" -- тогда впервые и заговорили о том, что его песенные тексты неотделимы от авторского голоса: слова песен ВВ "так органично слиты с исполнением, что отделить одно от другого тут очень трудно -- в обыденной жизни попросту и не нужно"23*. Едва ли не общепринятым стало также мнение, что тексты песен вне исполнения их автором много теряют. За двадцать лет, прошедшие с тех пор, мало что изменилось: мнения остались мнениями, исследований не появилось. По-моему, самым интересным примером размышлений на тему "текст и песня Высоцкого" и по сей день остается давняя статья Д.Кастреля "Прислушайтесь!.."24*. Поэтому я и рискую предложить читателю свою давнюю же полемику с одним из ее фрагментов.
Автор статьи справедливо отмечает, что в песне Высоцкого его голос и исполнение "является не просто инструментом и способом донесения содержания до слушателя.., но и существенной частью самого содержания" (здесь и далее в цитатах из этой публикации выделено автором статьи. -- Л.Т.). И именно поэтому "исчерпывающий анализ большинства его песен невозможен без учета авторского исполнения"25*. Но затем Д.Кастрель разделяет функции текста и исполнения: "Часто, очень часто у Высоцкого события и внешние проявления их фиксируются в тексте, а мотивировки и оценки добавляются отдельно -- в голосе"26*. Что привело автора к такому обобщению?
"Напомню знаменитый рефрен этой песни:
Идет охота на волков. Идет охота
На серых хищников -- матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу, и пятна красные флажков.
Кстати, это единственные слова автора в песне; сюжет разворачивается в строфах, являющихся монологом Волка. Так вот, вы будете крайне удивлены, когда обнаружите (как я однажды), что этот рефрен информативен и только. Прочтите! Его можно прочесть с любой, даже с отрешенной интонацией. Это поразительно потому, что слова рефрена у нас накрепко срослись с отвратительной картиной акульего упоения кровью и безнаказанностью. Но весь этот идейный пласт -- в голосе! В тексте этого нет..."27*.
Мы попробуем проанализировать рефрен "Охоты" и посмотреть, что же все-таки заложено в тексте. Но прежде отметим следующее. Ясно, что любой стихотворный текст, который "информативен и только", никакого отношения к поэзии не имеет. А поскольку речь идет о рефрене -- той части текста, в которой традиционно должно быть в концентрированном виде выражено содержание поэтического текста (а отнюдь не только его сюжетный пласт); причем о рефрене песни -- общепризнанного шедевра Высоцкого, то из названного тезиса Д.Кастреля (независимо от того, как считает сам автор) объективно следует вывод, что Высоцкий -- не поэт. Но попробуем прочесть сам рефрен.
Уже в первой строке:
Идет охота на волков, идет охота... -
мы видим: волки зажаты, как тисками, этим неумолимо-неотвратимым идет охота, сдавливающим, поглощающим строку. Не на равных играют с волками... Ощущение усугубляется тем, что движение направлено только внутрь кольца, на волков, ответного движения-отпора с их стороны нет (ср.: "Вокруг меня сжимается кольцо..."). Запомним это.
Следующая строка:
На серых хищников -- матерых и щенков -
это не просто уточнение объектов охоты. Контекст таков, что оказывается значимым даже, казалось бы, до основания стертое определение серых (которое к тому же поначалу может показаться лишним: что волки серы, общеизвестно): ему откликаются из последней строки рефрена кровь, пятна красные флажков, снег. Все вместе они окрашивают сцену бойни в жесткие, режущие глаз серо-бело-кровавые тона. Эти цветовые пятна привлекают особое внимание прежде всего потому, что в песенной поэзии Высоцкого слова, обозначающие цвет, очень редки. Тем сильнее, резче оказывается их воздействие, тем значимее их присутствие.
И мгновенно расширяет смысловую емкость сцены второе уточнение -матерых и щенков. Тут уже не травлей пахнет -- истреблением целого вида инакодумающих, инакочувствующих, вообще -- иных, других, непохожих. А в конечном счете -- истреблением будущего.
Это очень важный мотив -- не случайно потом, через годы, он отзовется и разовьется в песне "Конец "Охоты на волков"":
К лесу -- там хоть немногих из вас сберегу!
К лесу, волки, -- труднее убить на бегу!
Уносите же ноги, спасайте щенков!
Я мечусь на глазах полупьяных стрелков
И скликаю заблудшие души волков.
Третья строка из всего рефрена:
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты -
казалось бы, самая явная, в ней поэт как будто ничего не припрятывает от беглого взгляда: упоминание о загонщиках, псах (да еще лающих до рвоты -деталь, вызывающая почти физиологическое отвращение28) вроде бы лишь подтверждает показанное, оцененное -- борьба неравная, схватка изначально нечестная. Но вот что важно. Действующие лица в этой строке -- из тех, кто противостоит волкам. И в них подчеркнута одна общая для этого ряда образов особенность: все они звучащие (хлопочут двустволки, егеря бьют уверенно, удивленные крики людей). Волки в рефрене, как и в песне, немы, безгласны. Лишь однажды раздается одинокий и тем подчеркивающий безгласие стаи (символ покорности судьбе) голос героя:
Почему же, вожак, дай ответ,
Мы затравленно мчимся на выстрел..?
Характерно, что ту же волчью немоту мы обнаруживаем и в написанном почти десятилетием позже "Конце "Охоты"". Но в обоих случаях "звучание" охотников уравновешивается тем, что эта история озвучивается одним из гонимых -- волком. Он дарит сюжету свой голос.
Тут самое время вспомнить первую строку рефрена -- пассивность волков, точнее, отсутствие движения на прорыв кольца (не случайно, конечно, их сравнение с мишенью в начале песни). "... и не пробуем через запрет" -- не в этом ли один из корней охотничьего "упоения безнаказанностью", которое есть в песне и на которое указал Д.Кастрель?
Последняя строка рефрена:
Кровь на снегу и пятна красные флажков -
словно ставит кровавую точку в этой бойне. Вновь, как и в первой строке, здесь -- кольцо, только на этот раз цветовое: белизна снега "стиснута" пятнами крови и флажков, тут не просто имеющих один с кровью цвет, но -- контекстуально -- кровоточащих, окровавленных (не случайно ведь сказано: пятна красные флажков -- явный намек на "пятна крови"). Еще одно соображение возникает по поводу функции цвета в рефрене "Охоты": может быть, "серость" тех, кто затравленно мчится на выстрел, означает невыявленность личностного начала, неродившуюся личность?
Так, вчитываясь в лишенный поддержки голоса и гитары текст рефрена "Охоты", мы убеждаемся, что он несет не только информационную, но и эмоционально-оценочную нагрузку. Впрочем, как и любой другой полноценный поэтический текст.
Попутно я попыталась показать, что и традиционную для рефрена функцию рефрен "Охоты" блестяще выполняет: в нем весь текст песни словно стягивается в невероятный по плотности, напряжению смысловой сгусток. И еще. В этом великолепном четверостишии отчетливо проявилась отзывчивость поэтического слова Высоцкого голосам не только других сочинений поэта, но и других поэтов: диалог с Мандельштамом и Пастернаком очевиден, откликается рефрен "Охоты" и гудзенковскому "... За мной одним идет охота".
1988. Публикуется впервые
3. " НАБЕРУ БЛЕДНО-РОЗОВЫХ ЯБЛОК..."
Одна из ранних песен Высоцкого начинается перечислением цветов -"Красное, зеленое, желтое, лиловое...". Строка как строка, вполне банальная. А между тем она уникальна в поэзии ВВ.
Что показывает Высоцкий в своих текстах? Возьмите любой текст или эпизод, который просто-таки напрашивается, чтобы его расцветить. Например, "Торопись: тощий гриф над полями кружит...", "Охота на волков", "Правда и Ложь", "В сон мне...", "Баллада о Любви", "Райские яблоки". В самом деле, такую картину можно нарисовать: весенний лес, морской берег, дамочка в красивых одеждах, луг, берег реки, наконец, райские сады. Благодатные объекты? Для кого как. Этот поэт назвал их -- и достаточно. Но самое замечательное -- что цвет все-таки появляется в таких историях (кроме "Баллады о Любви"), причем там, где его совсем не ждешь, -- в необязательной детали, на обочине сюжета: "рыжие пятна в реке", "выплела ловко из кос золотистые ленты", "даже если сулят золотую парчу", "идет охота на серых хищников", "где же ты, желтоглазое племя мое?", "наберу бледно-розовых яблок"...
До сих пор помню, как зазвучала для меня эта тема -- цвет в поэзии Высоцкого. Среди мыслей совсем о другом вдруг возникла строка:
В дивных райских садах
наберу бледно-розовых яблок -
и повисла. Через мгновение ей отозвалась еще одна:
Был развеселый розовый восход.
Еще через секунду: да у ВВ больше нет цвета в стихах! Нет, и все. Конечно, тут же вспомнились синее небо, колокольнями проколотое, с медным колоколом, изумрудный лед, черный человек в костюме сером, и еще, еще. Но мысль упрямо твердила свое: нет больше цвета в стихах ВВ, кроме этих бледно-розовых да развесело-розового. В чем же причина такого упорства памяти наперекор очевидным фактам?