Читать интересную книгу Кто написал «Тихий Дон»? Хроника литературного расследования - Лев Колодный

Слушая тогда рассказы Бориса Р. о его хождении на Дон, я удивлялся доступности Михаила Шолохова, который в моем понимании уже тогда, после чтения в выпускном классе «Тихого Дона», был классиком. Удивлялся и поступку товарища, дерзнувшего прибегнуть к помощи писателя в таком деликатном деле, где каждый должен стоять сам за себя.

Бориса Р. приняли в университет. Еще через год при нашей мимолетной встрече я услышал, что спешит он (и не первый раз!) на Арбат, и не куда-нибудь, а в гости к Михаилу Шолохову, на московскую квартиру.

Вот тогда я окончательно поверил, что рассказ Бориса Р. о письме и телеграмме Шолохова – не фантазия.

Так я узнал, что у Михаила Шолохова есть в Москве постоянный адрес.

Прошло с тех пор свыше тридцати пяти лет. Недавно попалась мне на глаза в журнале публикация, в мельчайших деталях напомнившая тот давний эпизод, невольным свидетелем которого я стал, будучи абитуриентом на Стромынке.

Писатель Юрий Лукин, рассказывая о Михаиле Шолохове, с которым много лет сотрудничал, пишет:

«…всегда были с ним думы о молодежи, о достойной смене поколений. И о каждой отдельной, хотя бы единичной судьбе.

Недавно, разбирая старые папки, нашел я давнишнюю его телеграмму, такую характерную для него. Приведу ее полностью:

«Вешенская Рост. 234 76 30 23 5 9 Москва редакции Правды литературно-художественный отдел Юрию Лукину.

Дорогой Юрбор твою телеграмму получил спасибо тчк мною получена телеграмма Москвы следующего содержания двтчк прошу оказать помощь блестяще сдал экзамены университет отделение журналистики не принимают отец погиб на фронте мать уборщица возвращаться Грозный нет смысла телеграфируйте Москва Моховая 11 ректору Москва 76 Стромынка 32 квартира 382 Р. Борис двтчк тчк очень прошу тебя лично узнать и если игра стоит свеч помочь парню от моего имени обнимаю твой Шолохов».

Юрий Борисович Лукин – Юрбор, как называл его по дружбе Михаил Шолохов, забыл за давностью лет о том, как помогал по просьбе Михаила Шолохова абитуриенту… Но я все запомнил…

И вот наступило время, когда мне захотелось выяснить, где именно и когда жил Михаил Шолохов в Москве, а затем и большее: связи писателя с городом, не зная которых, многое не понять ни в судьбе автора «Тихого Дона», ни в судьбе романа, который по истечении XX века мы можем уже назвать вершиной литературы нашего столетия.

Естественно, что, начав поиски, первым делом связался с Юрбором – Юрием Борисовичем Лукиным, бывшим сотрудником «Правды» и другом Михаила Шолохова, о существовании которого узнал со слов своего приятеля в 1950 году, когда тот захаживал в редакцию газеты за содействием Ю.Б. Дукина. Он поддержал и меня, направил на верный путь, подсказал некоторые имена, адреса… Так началась в 1983 году работа над книгой, которую читатель держит в руках. Она состоит из нескольких глав. Идя по следам Шолохова в Москве, я находил не только его старые адреса, но и людей, с которыми он в свое время был связан: с одними – мимолетными, с другими – долговременными узами. Поэтому в книге рассказывается не только об улицах и домах, где жил в разное время Михаил Шолохов, но и о его друзьях и знакомых, о шолоховском окружении. Оно состояло, как правило, из людей, чьи имена известны далеко не всем. В этом также проявляется одна из особенностей личности писателя, никогда не стремившегося водить дружбу с прославленными современниками. Он ценил не известность и славу. Приближал к себе, выделял по другим признакам – человеческим достоинствам, ценя в первую очередь память о прошлом, правдивость, искренность, бескорыстие.

В этой книге подробно читатель сможет узнать о верных друзьях Михаила Шолохова – писателе Василии Кудашеве, Евгении Левицкой, которой посвящен рассказ «Судьба человека», об Иване Погорелове, сыгравшем исключительно важную роль в судьбе писателя в 1938 году, позднее работавшем его помощником.

Встретился в Москве с родственниками этих друзей Михаила Шолохова. Мне посчастливилось увидеть хранящиеся у них семейные реликвии: письма, телеграммы, надписи на книгах, фотографии, дополняющие представления об авторе «Тихого Дона»…

Эти автографы приводятся в книге.

* * *

Решив пройтись по маршруту Михаила Шолохова в Москве, я еще раз перечитал «Тихий Дон», обращая особое внимание на эпизоды, где описывается Москва, выискивая в них нечто автобиографическое. Сам писатель сказал однажды одному из литературоведов, Е.Ф. Никитиной: «Моя автобиография – в моих книгах».

Прибывший в Москву раненый Григорий Мелехов по дороге с вокзала в лечебницу, сидя в пролетке, своим здоровым правым глазом внимательно присматривался к многолюдному даже в поздний час городу, встретившему его гулом, звонками трамваев, гудками паровозов. Уличные фонари высвечивали желтые листья деревьев на бульварах. Заметил он, как на одном из них «за железной тесьмой ограды масляно блеснула вода пруда, мелькнули перильчатые мостки с привязанной к ним лодкой…». И казак с тоской вспомнил о широком и вольном Доне, сравнивая его с этой прирученной московской водой, которую «и то в неволю взяли за железной решеткой…».

Раненый Григорий слышал, как на перроне вокзала врач, передавая его сестре милосердия, назвал место, куда им следовало ехать:

– Глазная лечебница доктора Снегирева! Колпачный переулок.

Это отнюдь не вымышленные наименования – и лечебницы, и московского переулка. За минуту, взяв в руки увесистый том суворинского издания «Адресной и справочной книги на 1913 год», не без основания называвшейся «Вся Москва», узнаю, что лечебница глазных болезней доктора К.В. Снегирева действительно располагалась в Колпачном переулке, 11. Этот тихий московский уголок на Покровке предстал тогда впервые перед Григорием Мелеховым (как и перед глазами девятилетнего Миши Шолохова) безлюдным. Сюда ночью долетали гудки паровозов с близкого Курского вокзала.

«Около трехэтажного дома извозчик остановился…»

Пройдя в Колпачный переулок и остановившись у здания под № 11, вы увидите выстроенный в начале века в стиле неоклассики трехэтажный дом с поднятыми над землей на уровне второго этажа полукружиями колонн, декоративными балкончиками, скорее похожий на жилой дом, чем на лечебницу. Возле него зеленеет типично московский небольшой сад, также упомянутый в романе: «К глазной лечебнице доктора Снегирева примыкал маленький садик». И он, как пруд, также не понравился Мелехову – здесь не было лесного приволья. Среди стриженых деревьев, прогуливаясь, больные слушали переливы церковных звонов Москвы.

Это и есть место, подробно описанное в романе «Тихий Дон», где произошло духовное перерождение верноподданного казака в стихийного бунтаря. Забурливший в груди протест впервые проявился в другой московской лечебнице, куда направили Григория Мелехова залечивать старую рану.

Адрес и этого госпиталя указан в романе, но не столь определенно, – Тверская улица. В этом госпитале в присутствии особы «императорской фамилии» произошел всем известный по роману эпизод, когда Григорий позволил себе дерзкую выходку, попросив «у императорской особы» разрешения «сходить «по малой нужде»».

На Тверской в Москве располагалось до революции много разных лечебниц – частных, а также казенных. Скорее всего, в романе выведена известная и поныне Московская глазная больница. В предвоенные годы она перемещена была со своего насиженного места на Тверской, передвинута, развернута и поставлена фасадом в переулке Садовских, где служит и поныне. Именно эта больница состояла под «покровительством государя-императора». Ее и мог посетить кто-нибудь из членов императорской семьи; не исключено, что этот визит происходил в том самом году, когда началась Первая мировая война, на глазах одного из пациентов – Миши Шолохова, лечившегося у московских окулистов…

Зная точное местоположение лечебницы доктора Снегирева, легко установить, что в «Тихом Доне» удостоились чести быть описанными московские Чистые пруды, как сейчас, так и в прошлом окруженные оградой.

* * *

Но прежде чем на воды этого пруда посмотрел Григорий Мелехов, увидел его своими глазами в конце лета 1914 года девятилетний Михаил Шолохов. Как раз тогда его отец, Александр Шолохов, впервые привез сына в Москву, чтобы показать глазным врачам. Вот тогда увидел и запомнил на всю жизнь будущий писатель золоченые перила лестницы лечебницы доктора Снегирева и высокое стенное зеркало, где увидел себя и коридор на втором этаже, куда поднялся с отцом. А затем, когда создавал «Тихий Дон», привел сюда Григория Мелехова.

В биографическом очерке, составленном со слов М.А. Шолохова автором монографии «Путь Шолохова» И. Г. Лежневым, сообщается такой эпизод:

«По окончании Каргинской школы у Миши стали болеть глаза, появилось нечто вроде воспаления роговицы, и в конце лета 1914 года, вскоре после начала Первой мировой войны, отец отвез его лечиться в Москву, в глазную лечебницу. Здесь мальчик пролежал несколько месяцев, носил темно-зеленые очки. А в следующем, 1915 году он был вновь в Москве – уже гимназистом в форменном костюме. Учился Миша в частной гимназии, жил на квартире с пансионом, получая письма и посылки из дома».