Величава по-царски, сосна.
Ах, какая зима!..
Но не дело
Городские восторги сорить.
День кончается,
Яблоком зрелым
Над пригорком луна колесит.
Еловая аллея
Ах, еловая аллея,
Ах, еловая,
Протекает у елея
Тропка новая.
По снежку её тропили
Утром важенки[2]
И копёночку разрыли
Сена важного,
Зелен клеверок роняли
Со цветочками —
Словно ягодки играли
Красно точками.
Выходили тут косули
Из-за ёлочек,
Со снежка цветки скуснули,
Вроде с полочек.
А восток, морозно-алый
День расплёскивал,
И родник клинком из стали —
Всё поблёскивал.
Снеговей
Крутите, ветры, из метели пряжу,
Куделью обвивайте дерева.
Еловую задумчивую стражу
Оденьте в зимний цвет до Покрова.
Нет на опушке ни зайчат, ни сплюшки,
Нет снегирей, и белок не видать.
Сороку – балаболку и трескушку
Мороз загнал к избушкам промышлять.
Вей, снеговей! Крути метели круче.
Я так люблю, когда в лесу снега,
Когда сугробов островерхих кручи
Похожи на высокие стога.
Вей, снеговей! Зима щедра на сказки.
Их сладко слушать, сидя у печи.
Мечтать о том, как запряжёшь Савраску —
И в день погожий к лесу он помчит.
А там деревья в сказочном убранстве,
Там на опушке разное зверьё,
Зима в своём обычном постоянстве…
Затронет душу красота её.
* * *
Давно такого снега не бывало.
Декабрь в пути, земля черным-черна,
Ледком стеклянным лужицы сковало,
Мерцают звёзды россыпью зерна.
Вдруг хмары живо накатили,
Ещё темнее стала ночь,
Снежинки с неба густо полетели,
На шапочки похожие точь-в-точь.
Давно такого снега не бывало,
Стоишь на берегу, как в молоке,
Глаза прикроешь, кажется обвалом,
Тебя настигнет что-то налегке.
Откроешь взор, подумаешь о снеге,
О чистоте.
Забудешь черноту.
Салазки вспомнишь, старую телегу
И ночи непроглядной темноту.
С душевной лёгкостью направишься к избушке,
Хрустя снежком, как в новых сапогах,
А снег не шапки, а как будто стружки
Берёзовые виснут в проводах
Вечерние сумерки
В сумерках выпал снежок.
Небо вычистила голубизна.
Млечный путь, – золотистый стежок,
А под ним в полный лик луна.
Жёг мороз, а сейчас угас,
Только скрип под ногами нов.
В предвечерний погожий час
Я оставил уютный кров.
В лес иду,
Где сияет краса:
Ели, сосны – по кронам блеск.
На опушке мышкует лиса…
Зверь метнулся и в миг исчез.
Распахнулись просторы лугов,
Лунный свет пал на пух полей,
А под кручами вдоль берегов,
Колер зимних ночей синей.
Не скуплюсь на широкий шаг,
Ветер тут же со мной оплечь.
И поёт от восторга душа,
Обещая немало встреч.
* * *
Снега легли белы и ровные,
Бьёт солнце ярое в стекло.
С востока зарево багровое
В степи ложится на крыло.
Стога с боками поржавелыми,
Полозьев рядом тонкий след,
Плывут, качаясь каравеллами,
На пламенеющий рассвет.
На игольчатых опушках
На игольчатых опушках
Иней вспыхнул под лучами.
Ёлки плотно, как подружки
Встали ровными рядами.
Тучи в небе, – тени следом
На еловую опушку,
Не похрустывая снегом
С ветром взбили заварушку.
По игольчатым каскадам
Хрусталёвый иней падал:
Зелень в зимний день – отрада,
И для взгляда – то, что надо.
Солнце закрывала туча,
Мельтешил прощальный лучик,
Как испуганный бельчонок,
Он исчез среди сосёнок
* * *
Сумрак ночи луна задержала,
Над курганом зависла как шар.
Во всю ширь степь росистая ало
Заиграла, как в лёгкий пожар.
Вдалеке хуторок у дороги,
Хаты белые в тёмных садах.
Торопливые, быстрые ноги
Пустоту одолели и страх.
Полнолуние нас выручает.
Тьма крадется, —
луна за курган…
В хате белой хозяйка встречает,
Выключая московский экран.
Хорошо, позади переходы
По бескрайней херсонской степи.
Хорошо у огня, а невзгоды
За окном, будто псы на цепи.
Погожим февралём
Весна погожим февралём
Бродила утром по задворкам.
Капель синицей за окном
Клевала в ритме снега корку.
И снег позванивал слегка,
Звучал весёлым камертоном.
Лучило солнце свысока
Тепло, над ледяным затоном.
* * *
Меркли далёкие звёзды,
Стужа сковала ручей.
Жгучий морозный воздух
Вис на фонарном луче.
Улица,
Старые избы:
Вьётся дымок из трубы…
И на резных карнизах
Отблеск Полярной звезды.
Калина
Оранжево-палевы ветки калины,
На вырубке, между берёзок и ёлок.
Радеют, как будто они новосёлы —
Под ноги ковёр им: трава без иголок.
По веткам мостится снегирь да синица,
По веткам заря… нет, то гроздья зардели!
Пришёл на поляну с калиной проститься
До крепких морозов, до снежной метели.
Вернусь.
Прибегу я к поляне на лыжах.
Быть может, калина в платочке из снега,
Румяная, ягодой зрелою брызжа,
Меня угостит после трудного бега.
* * *
Прокатится солнце – и день
Погаснет, как в поле костёр.
Зардеются тучи, луна
Появится белым пятном.
Ночь будет темнеть и чернеть,
И озеро в сумраке том
Исчезнет до яркой звезды,
Сольётся с крутою горой.
Но вспыхнет Полярной звездой —
Стрелой пролетит метеор,
Ракетою росчерк огня
По озеру ярко промчит.
Вот тут заиграют над ним,
Рассеяв безмолвную тьму,
Бескрайние россыпи звёзд,
И озеро примет их все.
Расселит в глубинах, как рыб,
Собьёт в косяки и на мель
Погонит под утро в туман.
А утром белёсой блесной
Луна перед солнцем замрёт.
Ударит вдруг солнце в луну
Лучами, как бьёт шереспёр,
И канет в пучине луна
Под брызгами ярких лучей.
Прокатится солнце – и день
Погаснет, как в поле костёр…
Часть II. У каждого должны быть облака
1. Читайте на полотнищах знамён
* * *
У каждого должны быть облака,
Дожди и бури, лютые морозы,
И солнце яркое, и нежная рука
Любимой женщины, любимой и единственной.
Я расскажу вам вкратце жизнь свою,
Всё было у меня, всё было;
Дожди такие – ночи без рассветов,
А холода – дыханье в горле стыло,
И солнце – раскалённый паровоз
С железным лязгом в душу заходило.
А женщины?..
Да, были и они,
Друзья, подруги, милые знакомки…
Любимой не было, мне явно не везло,
Возможно потому, что я в пустыне;
Среди лесов, забытых деревень,
С утра до вечера, до чёрной темноты
Пахал поля или валил деревья.
Я проклинал весь мир, печальный и безвинный,
Который на «круги своя» тащил меня.
Я бросил лес, на шахты укатил,
Чтоб оценить, как сладко мне жилось
Среди природы, под просторным небом.
Я понял тьму, когда гремел обвал,
Я понял жизнь, когда, зрачки сужая
Шахтёрской лампы, ужас наплывал.
У каждого должны быть облака,
И небо ясное, и женщина родная.
Коль это есть, то жизнь вам потакает,
Счастливчик вы – невзгоды вас щадят.
Год 1921
Крик в степи,
Ну, а что это значит? —
На кургане сова ночью плачет
И хохочет, и стонет навзрыд,
Потому, что не каждый убит…
Казаки возвращались из плена,
Не надеясь, что ждёт их измена,
А сова на кургане – вещала,
Что на родине – радости мало:
Ждут их пытки и казни троцкистов,
Произвол сионистов неистов;
Всем, кто выжил, не будет пощады,
По России бесчинствуют гады.
Птица вещая кычет и стонет…
Казаки, чуя верную смерть, —
Жизнь на карту, – при сабельном звоне —
От своих у станиц умереть.
Когда б ничто…
А ветер создал напряженье,
Дрожат под ветром провода.
Река наморщилась. Движенье
Остановилось навсегда…
И время, что нас губит люто
Беспомощно, – застывший лёд.
Секунды нет.
Стоит минута,
В часах отсутствующий ход.
И в жизни щедрость расточая,
Глазеет счастье на меня:
– Вина вам,
Или крепче чая,
Иль вы не пьёте среди дня?..
– Конечно, нет.
Зачем мне влага,
Когда бессмертие в душе,
И ни к чему сейчас отвага
Мне в переполненном ковше…
Вот ветер шевельнул крылами,
А вдруг
Он ураган взметнёт!.. —
Гадаю я,
Что б было с нами,
Когда б ничто не шло вперёд…
* * *
Когда вам душно от тоски,
И вы с поникшей головою…
Пошли бы берегом Оки,
Шуршать опавшею листвою.
Взгляните в даль,
Там, за Окой,
Такие чистые просторы.
Махните на тоску рукой,
И поведите разговоры,
О том, что жизнь дана одна,
И Бог один
Во всей вселенной.
Зато лукавый сатана,