временем (по расчисленью
Философических таблиц
Лет чрез пятьсот) дороги, верно,
У нас изменятся безмерно:
Шоссе Россию здесь и тут,
Соединив, пересекут».
Со времени написания «Евгения Онегина» прошло 158 лет. Значит, до срока «философических таблиц» осталось 342 года. Если предположить, что налоги и стоимость дорожных работ за это время не изменятся, то налоговых денег, собранных за три с половиной столетия, хватит примерно на 170 тысяч километров. (Для справки: по программе строительства дорог для Нечерноземья к 1995 году необходимо проложить более 200 тысяч километров.)
Счет, предъявляемый ныне государству вековым нечерноземным бездорожьем, идет на большие миллиарды. И боюсь, что наши с вами мятые рубли положения не исправят.
Один весьма высокопоставленный товарищ, с которым мне пришлось обсуждать проблему резко подскочившего автоналога, раздумчиво заметил: «Подумать только, неужели наши автолюбители такой мелочный народ. И увеличился-то налог, почитай, на рубль в месяц, а шуму-то, шуму сколько развели!» Думаю, что дело все-таки не в патологической жадности представителей автоплемени. Особенно если учесть, что содержание и эксплуатация автомобиля обходятся советскому человеку как минимум рублей в 60–70 за месяц. Из-за рубля ли тут бушевать? Дело скорей всего в другом. Людям надоело платить неизвестно за что.
Ну, посудите сами: состояние дорог с каждым годом становится все хуже и хуже, запчасти все дефицитней и дефицитней, сервис все недоступней и недоступней. Я гроблю на рытвинах и колдобинах свою самую дорогую в мире (в сопоставимых, конечно, ценах) машину, без всякой практически надежды приобрести в обозримом будущем новую, а тут мне не то что без обсуждения, но и без всякого предупреждения подкидывают стопроцентную надбавку к налогу. Государство несет убытки, и я должен ему помочь? Но государство — это я, и я несу убытки, вполне сопоставимые с государственными. Ведь я уже много лет плачу автоналог, а моя черноземная, суглинистая, песчаная, горно-щебеночная или какая она там еще дорога от этого лучше не становится!
Так, или примерно так, рассуждает рядовой автоналогоплательщик, разглядывая свой покореженный «Жигуль» после исполнения автородео с незатейливым названием «Поездка к теще в деревню». Потом он смотрит по телевизору полуфантастический сюжет об очередной скоростной автостраде где-нибудь на черноземной Мичиганщине, с нарастающей тоской вспоминает марсианских размеров кратер на двенадцатой версте родной нижнефердыщенской дороги и, свирепо цыкнув зубом, принимается писать письма в вышестоящие органы, высказываясь разными словами по поводу этого самого дополнительного рубля в месяц.
Вот такой механизм общественного недовольства. Можно, конечно, во избежание запретить показ по нашему телевидению их дорог. Это удобней. Но ведь можно и по-другому. Можно же в конце-то концов не перечислять налог, собранный с автолюбителей Нижнефердыщенского района, в бездонный и, прямо скажем, довольно абстрактный госбюджет, а передать его в распоряжение местной Советской власти. С широким оповещением граждан через нижнефердыщенскую прессу. А в конце года поведать налогоплательщикам-избирателям: хватило ваших денежек, ребята, на то, чтобы заделать четыре рытвины и шесть колдобин. Это, наверное, хлопотней. Но думаю, что количество разных слов в вышестоящие органы резко сократится пропорционально сокращению колдобин.
В число «всех удобств», присущих малогабаритным апартаментам советских граждан, персональный бассейн пока не входит. Но зато каждый имеет собственный автобассейн, состоящий из окрестных дорог, по великим грязям которых ему приходится регулярно ездить, а порой (в промежуточные времена года) и плавать на автотранспорте без всякой, заметьте, воздушной подушки. И если «на полтинник с лошади» дорогу не построишь, то, может быть, на много полтинников ее можно хотя бы содержать в более-менее пристойном состоянии? Мою дорогу на мои полтинники. Может, получится, если попробовать? И если получится хоть чуть-чуть… «Мелочные» автолюбители, можете не сомневаться, продемонстрируют всю широту своих измученных классическим «бездорожьем и разгильдяйством» душ. А там, глядишь, чем черт не шутит, еще и образуется совершенно общественный «Фонд попечительства нижнефердыщенских автодорог». Без штатных начальников, но с добровольными пожертвованиями. Потому что государство — это все-таки я. И мне так удобней.
ПИВНОЙ ВОПРОС,
или Кое-что о плюрализме
В один из промозглых дней октября слесарь-инструментальщик С. побил лицо наладчику радиоаппаратуры Т.
Произошло это событие на тихой московской улице в начале седьмого часа пополудни в очереди к насквозь, продуваемому ларьку с безобидной вывеской «Квас», где продавался в общем-то столь же безобидный в нормальных жизненных условиях напиток — пиво.
Инцидент между двумя высококвалифицированными представителями рабочего класса возник в связи с желанием одного из них получить кружку слабоалкогольного пенистого напитка без очереди. Это желание показалось другому недостаточно мотивированным, после чего и состоялось вышеозначенное битье лица, сопровождавшееся с обеих сторон употреблением хотя и широко известных, но пока все еще нецензурных выражений.
— Тоже мне новость, — воскликнет разочарованный читатель, — обычная пьяная драка!
Ошибаетесь, уважаемый! Проследовав за гражданами С. и Т. в ближайшее отделение милиции, куда они были увлечены прогуливавшимися возле бывшего квасного ларька людьми в серых шинелях, я убедился, что граждане так же трезвы, как младенец после порции питательной смеси из молочной кухни. Более того, экспресс-проверка их нравственного облика показала, что сорокадвухлетний С. и сорокапятилетний Т. ранее общественного порядка не нарушали и по месту работы характеризуются как замечательные производственники и крепкие общественники.
Что же заставило двух вполне взрослых и абсолютно трезвых мужчин, забыв о производственных успехах и общественных нагрузках, сцепиться в петушиной схватке из-за несчастной кружки пива?
Думаю, что вовсе не врожденная агрессивность и, уж конечно, не желание размяться «на кулачках» после отработанной смены. Позволю даже себе предположить, что с гораздо большим удовольствием они могли бы вполне мирно побеседовать за кружкой пива о проблемах внедрения бригадного хозрасчета или о трудностях, ожидающих московский «Спартак» в связи с отъездом Дасаева в Испанию. А допив пиво и похлопав друг друга по плечам, договорились бы о встрече здесь же для продолжения содержательной беседы. Да мало ли о чем могут разговориться два уважаемых отца семейства в теплой пивной после смены, вместо того чтобы чистить друг другу физиономии на дождливой и промозглой улице?
Могли бы, конечно. Да вот чего-то им для этого не хватает. Вы уже догадались, чего? Да-да, именно этой пивной.
— А почему обязательно в пивной? — взъярится адепт принудительной трезвости, находящий алкогольные градусы даже в кефире и подозрительно поглядывающий на черный хлеб. — Пусть лучше беседуют о том же в безалкогольном