Читать интересную книгу Почему РФ - не Россия - Сергей Волков

Приобретение присоединенных тогда территорий (Финляндии в 1809 г., Бессарабии в

1812 г. и значительной части собственно польских земель в качестве Царства

Польского в 1815 г.) часто считают излишним и даже вредным для судеб России.

Однако Бессарабия относится к территориям, входившим ещё в состав Киевской Руси,

а присоединение Финляндии при крайне важном и выгодном геополитическом положении

(сочетающимся с крайней малочисленностью её населения) ничего, корме пользы

принести не могло. (Если что и было ошибкой, то разве что предоставление ей

неоправданно широких прав, позволивших в начале XX в. превратиться в убежище для

подрывных элементов, да присоединение к ней вошедшей в состав России ещё при

Петре и Елизавете давно обрусевшей Выборгской губернии.) Что касается Польши, то

её включение в состав империи вытекало из общеевропейского порядка,

возглавлявшегося Священным Союзом: существование независимой Польши означало бы

провоцирование Россией её претензий на польские земли в Австрии и Пруссии, чего

Россия при том значении, которое она придавала Союзу, допустить, конечно, не

могла.

Другой вопрос, верной ли была ставка на союз с германскими монархиями в

принципе. Но, как бы на него ни отвечать исходя из опыта XX века, тогда у

российского руководства не было никаких оснований предпочитать ему любой другой.

Исходя из реалий того времени не было абсолютно никаких возможностей предвидеть,

как развернутся события в конце столетия, и ту эгоистичную и недальновидную

позицию, которую займут тогда эти монархии. Даже в начале XX в. П.Н. Дурново был

очень недалек от истины, когда утверждал в своей известной записке, что

объективно интересы России нигде не пересекаются с германскими, тогда как с

английскими пересекаются везде. Тем более это было верным для первой половины

XIX в. (что вскоре подтвердила Крымская война). Теперь, разумеется, можно

считать ошибкой и даже первопричиной всех дальнейших неудач российской политики

спасение Австрии в 1848 г. (распадись тогда Австрия, Россия имела бы свободу рук

на Балканах, не проиграла бы Крымскую войну, не вынуждена была бы делать уступки

в 1878 г. и т.д.). Однако Николай I помимо рыцарственности своей натуры и

верности принципам легитимизма, исходил из тех же стратегических соображений,

которые лежали в основе Священного Союза и не были исчерпаны к тому времени (в

конце-концов недальновидная политика отошедшей от этих соображений Австрии

обернулась и её собственной гибелью). Так что ошибку сделала тогда не Россия, её

сделала Австрия, а позже и Германия, предав Россию на Берлинском конгрессе (что

и привело Россию к союзу с противниками Германии и Австрии и обусловило тот

расклад враждующих сил, который сформировался к Мировой войне на беду всех

бывших членов Священного Союза).

На Юге, где России противостояли Турция и Иран, её естественным рубежом

является, конечно, Кавказ. Причем существование единоверных Армении и Грузии, в

течение столетий третируемых мусульманскими завоевателями, диктовало

необходимость как включение их в состав империи (тем более ими желаемое), так и

обеспечение непрерывной связи с этими территориями. Что, в свою очередь,

предполагало установление контроля над горскими народами Кавказа. Да и в любом

случае недопустимо было бы оставлять Северный Кавказ вне сферы российского

контроля, ибо он неминуемо превратился бы в антироссийский плацдарм турецкой

агрессии, угрожающий всему Югу России. Никаких иных соображений завоевание

Кавказа не имело, и осуществление этой задачи к 60-м годам XIX в. окончательно

сделало неприступными южные рубежи страны. Полный контроль над Каспием (куда

совершались походы ещё во времена Киевской Руси), казавшийся столь желательным в

первой половине XVIII в., спустя столетие — с ослаблением Ирана (когда он после

поражения в войне 1826–1828 гг. перестал представлять какую-либо угрозу России,

но, наоборот, сохранил значение как противовес Турции) утратил свою

актуальность. Поэтому Россия с тех пор не пыталась продвинуться дальше

Ленкорани.

Продвижение России в Среднюю Азию первоначально вызывалось главным образом

необходимостью более эффективной защиты от набегов кочевников на

Уральско-Сибирскую линию, в основных чертах сложившуюся ещё в Московский период

с освоением Сибири и защитой той части казахских родов, которые ещё в XVIII в.

находились в российском подданстве, от набегов и притеснений Кокандского

ханства. Но в любом случае великая держава не могла долго терпеть соседства с

хищническими, практически «пиратскими» образованиями, каковыми были Кокандское

ханство и Бухарский эмират, промышлявшими работорговлей, объектом коей

становилось русское население Урало-Сибирской линии. Естественными рубежами

России в Азии были бы её границы с другими большими государствами, имевшими

длительную традицию исторического существования и исторически сложившиеся

устойчивые границы. Таковыми и были Китай, Иран и Афганистан, чьи северные

границы сложились задолго до продвижения к ним России (и характерно, что,

приблизившись к ним во второй половине XIX в. вплотную, Россия не оспаривала их,

и за исключением обычных пограничных инцидентов (типа спровоцированного

англичанами у Кушки), ни с кем из этих государств войн не вела (это же касается

в равной мере и Дальнего Востока, где Приамурье и Приморье были закреплены за

Россией договорами без войны). А все то, что находилось между ними и Россией не

имело ни устойчивой государственной традиции, ни зачастую вообще признаков

государственности (обширные территории закаспийских пустынь и части

казахстанских степей были вообще практически незаселенными, «ничейными»), и рано

или поздно должно было стать объектом экспансии если не России, то Китая.

Однако на продвижение в южную часть Средней Азии в огромной степени повлияло и

другое обстоятельство. Вторая половина XIX в. остро поставила вопрос об

англо-русском соперничестве, и политическая принадлежность Средней Азии

приобрела с этой точки зрения огромное значение. Вопрос стоял так: или Россия,

владея этим регионом, будет угрожать английскому влиянию в Афганистане и Иране и

непосредственно английским владениям в Индии (и действительно, кошмар возможного

российского вторжения в самую драгоценную часть британской империи даже

незначительными силами, что повлекло бы волну восстаний, постоянно преследовал

английские власти), — или Англия, прибрав к рукам среднеазиатских властителей,

получит возможность нанести удар в самое подбрюшье России, рассекая её надвое и

отсекая от неё Сибирь (что произошло бы в случае успеха попыток поднять против

России уральских и поволжских мусульман). То, что Россия опередила Англию,

начисто исключив неблагополучный для себя сценарий, послужило ещё одной опорой

её роли в мире.

В результате выхода к своим естественным границам, завершенного к концу XIX в.,

Россия обрела исключительно выгодное геополитическое положение. Теперь она могла

угрожать всем своим гипотетическим противникам из числа великих европейских

держав на всех направлениях. Австрии — угрозой провоцирования прорусских

выступлений её славянского населения (что вполне проявилось в ходе Мировой

войны), Германии — угрозой предоставления независимости русской Польше и

обращения претензий последней на исконно польские земли Германии (именно такое

решение было принято в 1914 г. с началом войны), и даже для давления на

«труднодостижимую» Англию теперь имелся мощный рычаг (с Францией у России не

было геополитических противоречий). В отличие от других европейских держав,

колониальные империи которых были разбросаны по всему миру и были как абсолютно

чужды им по истории и культуре, так и крайне уязвимы для противников, не имея

сухопутной связи с метрополией, Россия представляла собой компактно

расположенное государство, окраинные территории которого, даже чуждые культурно

и этнически, имели давние, часто многовековые, связи и контакты с русским ядром.

Россия не пыталась ни навязывать населению этих территорий свои обычаи и

культуру, ни переплавлять их «в едином котле» (напротив, при малейшей

возможности предоставляя им, как Хиве и Бухаре, управляться своими традиционными

правителями). Характерно, что она при этом практически не имела серьезных

проблем со своими азиатскими владениями (единственное серьезное выступление —