друга, пока идиллию не прервал бой старинных часов, что стояли здесь, кажется, еще до моего рождения. Вздрогнув, мы попятились друг от друга на шаг, а Мари-Мэй, как полагается горничной, уважительно поклонилась и направилась к двери.
— Идемте, миледи. Ваши родители наверняка уже ждут вас за семейным завтраком.
Аккуратно вышагивая, чтобы не растрепать каштановый пучок, я добралась до семейной столовой.
— Доброе утро, дочка! — мило улыбаясь, мама указала рукой на соседний стул. — Присаживайся. Мы тебя заждались.
Облаченный в дорогой костюм дворецкий галантно придвинул мой стул к столешнице и ловким движением снял округлую стальную крышку — клош — с моей порции еды. Ароматный запах с первых секунд ударил в нос и я, чуть заметно облизнувшись, ухватила серебряные столовые приборы, чтобы вместе с родителями приступить к трапезе. Вкуснейшая воздушная запеканка, политая сладким сиропом, так и таяла во рту, а фруктовый салат, казалось, был еще слаще, чем обычно. Повара, похоже, поработали сегодня на славу. Как и всегда…
Обычно за столом отец то и дело обсуждал с нами дела семейные или же городские, но сегодня в столовой царило неловкое молчание. Лишь звон приборов и чуть слышные звуки жевания говорили о том, что в комнате кто-то есть.
— Какая-то ты неразговорчивая сегодня, Анайя, — прожевав кусок, отец содрогнул тишину комнаты уверенным, в меру строгим голосом. — Что-то случилось?
— Перестань, Патрик, — вступилась мама. — Наша дочь сегодня покинет отчий дом и отправится навстречу новой жизни… Разумеется, она волнуется.
— О чем же тут волноваться, Нарина? — с важным видом отец погладил черные чуть седые усы. — Мы же не на произвол судьбы дочь бросаем. Сей брак позволит установить выгодные для обеих сторон связи, да и Вернер, насколько мне известно, слывет человеком надежным. Разве есть более достойный и богатый кандидат на руку и сердце нашей единственной дочери?
— Скорее только на руку, — прошипела я чуть слышно, но глава семьи каким-то чудом все равно меня услышал.
— Анайя, вот зачем ты так говоришь? — отец осуждающе покачал головой. — Ты же знаешь, что будучи правителем Вернбурга и окрестных земель, я обязан делать все для процветания губернии и счастья жителей. И, разумеется, для своей дочери я желаю не меньшего. Не могу же я позволить, чтобы тебя, мою родную кровь, увел под венец какой-нибудь простолюдин! А вот Вернер отличный парень и я уверен, что вы поладите как пара. Просто дай ему шанс.
Глава семьи сверлил меня уверенным взглядом, словно всеми силами надеясь заставить свою единственную дочь согласиться с решением. Усердно отрезая кусок завтрака, я молча размышляла над словами отца. С малых лет меня учили заботиться о жителях вверенных нашей семье земель, да и в случае отказа исполнить договор родителей наверняка настигли бы неприятности.
Ради блага других у меня нет иного выхода. Да и Вернер парень обаятельный и образованный, у нас наверняка найдется много общих тем и увлечений.
— А вы правда будете приезжать в гости?
— Конечно! — мама допила шипучее содержимое бокала и отставила его в сторону. — И Мари-Мэй будем с собой брать. Она ведь так важна для тебя.
— Нечасто, конечно, горничных в такие поездки берут, — отец аккуратно утёр салфеткой мокрые усы. — Но Мари-Мэй много сделала для нашей семьи, да и работу она всегда выполняла отлично, а за хорошие заслуги людей грех не вознаграждать. Хотя бы иногда…
— Тогда когда отправляемся? — поинтересовалась я, нацепив на лицо фальшивую улыбку.
От услышанного отец мгновенно подобрел. Тут и к гадалке не ходи: густые черные брови уже не сдвигались к друг другу в неодобрении, а в глазах мужчины больше не читалось осуждение.
— Прислуга уже занимается последними приготовлениями. Мари-Мэй поработает над твоим образом невесты и поможет собрать вещи, а к вечеру сюда подадут карету. До заката экипаж покинет пределы города. Сам путь продлится два дня и две ночи. В Нивере тебя встретит семья Вернера, а через неделю состоится свадебная церемония.
— И мы с твоим отцом, разумеется, тоже приедем, — поддакнула мама, прожевав последний кусок завтрака. — Разве можно пропустить свадьбу единственной и любимой дочери? Ведь такое событие бывает лишь раз в жизни!
Я не подала виду, но от ее слов в душе проскочила легкая обида. В отличие от меня, мама вышла замуж за отца по любви, но преподносит предстоящее событие так, будто большего счастья, кроме как породниться с семьей Вернера, и быть не могло. Хотя могло быть и хуже…
После трапезы я направилась в свою комнату, где уже вовсю корпела Мари-Мэй. Девушка усердно паковала мои платья из гардероба в чемоданы, оставив на кровати лишь одно — молочно-белое. Наряд, щедро купленный отцом для предстоящей поездки, был прекрасен и сравним разве что с платьем невесты, только у этого отсутствовала фата, а грудь наряда была расшита мелкими переливающимися кристаллами вместо жемчужин.
Присев на краю кровати, я поводила рукой по пледу, украшенному разноцветной вышивкой. Даже трудно представить, что мне не суждено провести остаток жизни под этим мягким и теплым одеялом среди родных стен. Что ж, хотя бы другим людям будет толк от этого союза, это уже неплохо.
— Понимаю. Мне и самой тяжело осознавать, что теперь в этой комнате всегда будет пусто, — откровенничала горничная, присев неподалеку от меня. — Но душу мне греет предвкушение нашей скорой встречи! Всеми силами я буду стараться, чтобы приехать в Нивер и поглядеть на вашу счастливую улыбку, миледи.
— Спасибо, Мари-Мэй, — ответила я, с улыбкой кивнув и пожав ей руку. — Я тоже буду всем сердцем ждать вас в гости.
Девушка хитро подмигнула, поднялась с кровати и продолжила выполнять обязанности как ни в чем не бывало. Мне же оставалось лишь наблюдать, как прежний родной уголок, где я провела восемнадцать лет жизни, все больше пустел с каждой минутой.
Как и обещал отец, к вечеру подали карету. Шикарную, большую, белую, с золотого цвета обрамлениями. В окно опустевшей комнаты я наблюдала, как прислуга затаскивала мой багаж в отведенное для него место в заднике кареты. Дверь с непривычным гулким шумом открылась и на пороге возникла Мари-Мэй.
— Нам пора, миледи, — взгляд ее был слегка потерянным, а голос немного дрожал, но всеми силами горничная все равно старалась улыбнуться и показать мне свою радость перед грядущими событиями.
— Тогда идем, — ответила я, неторопливо, но все же уверенно зашагав к выходу.
Перед тем как ступить на ступеньку кареты, я последний раз взглянула на дом, в котором вряд ли теперь буду часто ночевать. И как-то почти не мучило меня волнение, разве что жалко было оставлять горничную, что