— Из моего лагеря, — сухо ответил Ферльбот, — до сих пор не было ни одного случая бегства.
— До сих пор не было, — прервал Арчибальд Клукс, — а теперь есть.
— Господа, спокойствие, — вмешался начальник штаба. — Полковник, — обратился он к Ферльботу, — немедленно расследуйте этот случай и доложите мне. Готовы ли вы к отъезду, Клукс?
— Да хоть сейчас. Мне только досадно, что я не успел испытать пятую степень на этом китайце.
— Пустяки, — возразил начальник штаба. — До вашего возвращения мы его поймаем, и вы потом сможете доставить себе это маленькое удовольствие. Теперь главное — ваша поездка. Денег вы еще не получили? Вот, возьмите, — и, вырвав из блокнота листок, написал: «Выдать Арчибальду Клуксу 50 000 рублей советскими червонцами из секретных сумм».
Арчибальд поморщился.
— Боюсь, что с этими фальшивыми червонцами далеко не уедешь.
— Будьте покойны — английская работа, ничем не отличаются от настоящих советских.
— Хорошо, — сказал Арчибальд, — но все-таки я просил бы на всякий случай добавить мне долларов. Эти все-таки надежнее.
— Ладно.
Начальник штаба дописал: «Выдать дополнительно 5000 долларов» и протянул листок Арчибальду.
— Значит, я сейчас лечу, — сказал Арчибальд.
— С богом. Документы все при вас?
— Конечно. — И Клукс, вынув из кармана бумажку, громко прочитал, с иронией и насмешкой подчеркивая некоторые слова: «Предъявитель сего, гражданин Генрих Штубе, сотрудник завода имени Коминтерна, командируется по делам службы в Харьков, в правление Химугля». — А дальше, конечно, подписи и печать. В общем, все в порядке. — И с усмешкой сложил бумажку и спрятал в карман.
— Поздравляю вас с поступлением на советскую службу, — пошутил начальник штаба.
— Покорнейше благодарю, — так же шутливо ответил Клукс. — Уж я им покажу, — вдруг, озлившись, скрипнул он зубами.
— Не сомневаюсь, — засмеялся начальник штаба. — Мы знаем, как горячо вы любите советскую власть. Ну, отправляйтесь, — протянул он руку Клуксу.
Арчибальд Клукс крепко стиснул ему руку, поклонился полковнику Ферльботу и вышел из кабинета.
По улице сновали газетчики, выкрикивая последние новости. На стенах домов вспыхивали световые объявления:
«Пять тысяч долларов награды тому, кто поймает или укажет местонахождение бежавшего большевистского шпиона Тзень-Фу-Синя».
Громкоговорители бешено заглушали шум улицы:
«Алло… Алло… Алло… Знаменитый журналист Дройд прочтет свои воспоминания о встречах со шпионом Тзень-Фу-Синем. Спешите в театр “Золотой бар”! Спешите!»
По улицам вооруженные отряды, под злобные выкрики толпы, конвоировали в тюрьму рабочих, имевших несчастье носить русские или украинские фамилии.
На углу яростная толпа избивала китайского фокусника.
Тзень-Фу-Синь, стараясь казаться равнодушным, быстро шел по улице.
Когда он проходил мимо гостиницы, чья-то рука внезапно схватила его за рукав и втянула в подъезд. Это был хорошо одетый молодой человек с цилиндром на голове.
Тзень-Фу-Синь вырвал свою руку и, сжав кулаки, сделал шаг назад.
Человек в цилиндре предостерегающе поднял руку и шепнул:
— Не сопротивляйтесь, я друг… — и, снова схватив Тзень-Фу-Синя за руку, потянул его к лифту.
Не успел Тзень-Фу-Синь опомниться, как лифт выплюнул его на седьмой этаж.
— Сюда. Войдите! — и, отворив дверь номера, человек в цилиндре втолкнул Тзень-Фу-Синя в номер.
— Вот, переоденьтесь… — и так же быстро человек в цилиндре выбросил из платяного шкафа простой, но приличный костюм, ботинки и шляпу.
Тзень-Фу-Синь не заставил себя просить и через пять минут, уже переодетый, подошел к человеку в цилиндре и пожал ему руку.
— Спасибо! Кого благодарить?
— Одного из многих. Идите. Ах, да, подождите. — И, вынув из кармана кожаное портмоне, передал его Тзень-Фу-Синю.
— До свиданья, — сказал Тзень-Фу-Синь и тихо добавил, — товарищ.
— До свиданья, Тзень-Фу-Синь.
И, выпустив его из номера, человек в цилиндре захлопнул дверь.
Очутившись на улице, Тзень-Фу-Синь принял деловой вид и зашагал вперед. В новом костюме и с деньгами в кармане он чувствовал себя гораздо увереннее, но на главный вопрос, который занимал его мысли, он ответа все-таки найти не мог.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вздрогнул. Остановился. Направо, в боковой улице, над массивным зданием слегка трепетал красный флаг. «Полпредство!» — чуть не вскрикнул Тзень-Фу-Синь.
И машинально он пошел к зданию, полный радости, что он сейчас предупредит их о… Ню сейчас же оборвал себя, остановился и пошел обратно. «Плохо, совсем плохо думал, — прошептал он. — Не надо идти. Будут говорить — провокатор… А там шпионы следят, будут обвинять их в содействии и пропаганде… Плохо думал, плохо…»
Снова зашагал по улице и заметил, что идет обратно к гостинице.
«Судьба ведет. Человек в цилиндре хорош. Он меня свяжет с нашими».
И Тзень-Фу-Синь даже задрожал от радости, что снова попадет в подполье, в партию, к своим, к родным друзьям. Но, подойдя к гостинице, вспомнил, что он не найдет, не сможет найти номера комнаты, он забыл этаж, забыл номер, и, может быть, уже и человек в цилиндре исчез, бросив комнату.
Обескураженный Тзень-Фу-Синь снова повернул обратно. Над головой послышался могучий рокот пролетающего аэроплана, и на поднявшего голову вверх Тзень-Фу-Синя, мелькая белыми хлопьями, рея и кружась, упало несколько бумажек.
Это были объявления о награде за поимку Тзень-Фу-Синя.
Глава V
БОМБА С НЕБА
До глубокой ночи с воспаленными глазами метался по комнате Хозе, прислушиваясь к шагам на лестнице и напрасно ожидая знакомого стука в дверь.
Воображение рисовало ему картины, от которых он скрежетал зубами, бросался на диван и грыз подушку, чтобы не закричать от ужаса и тоски.
Вскакивал, бросался к окну. Но ни в одной из проходивших или проезжавших женщин он не узнавал знакомого силуэта. Иногда с надеждой всматривался в какую-нибудь фигуру, но через несколько секунд убеждался, что это не она; снова колесил по комнате, ломая пальцы и проклиная город, людей, бедность, отнявшие у него его любимую, единственную.
Как-то забылся и уснул каменным сном.
Проснулся на рассвете. Все было по-прежнему, так же, как тогда, когда они вместе собирались в ресторан в надежде найти работу на эстраде.
Тоской веяло от полураскрытого ящика, из которого торчал кусок платья, и сиротливо лежала рассыпанная пудра у зеркала.
Хозе чувствовал, что более не может оставаться в комнате. И, зная, что она не вернется, все же набросал на листке бумаги:
«Буду через час. Жди.
Твой, вечно твой Х о з е».
Придавил записку пудреницей и, оглядев комнату, вышел на улицу.
Быстрым шагом шел Хозе, обращая на себя внимание полицейских. В голове была одна мысль, что все кончено, все рухнуло, что жить больше незачем.
И, полный отчаяния, шел все дальше и дальше, приближаясь к громадным постройкам; только натолкнувшись на леса, он опомнился. Прямо перед ним по железному каркасу лифта мчались вверх и вниз площадки с кирпичом, а над головой проносились вагонетки с песком и цементом.
Не чувствуя ничего, кроме пустоты внутри, он, закрыв глаза, бросился под падающую вниз площадку, но сильный толчок выбросил его из-под лифта.
Не совсем отдавая себе отчет в том, что с ним произошло, Хозе медленно поднялся с земли, подобрал слетевший с головы картуз и увидел перед собой озлобленные лица рабочих.
— Чего шляешься здесь?
— Одна секунда — и тебя бы в кашу…
Чувствуя тошноту и слабость в ногах, Хозе молчал и неуверенными движениями дрожащих рук пытался стряхнуть песок с картуза.
— Балда ты, балда.
— Дать бы тебе до балбешке раз, так не будешь лезть под лифт.
— Брось, ребята! — раздался чей-то спокойный голос. — Не видите, человек не в себе.
Хозе увидел перед собой бородатое лицо и серые глаза с запрятанной в глубине искринкой смеха. Говоривший, по-видимому, пользовался весом, так как ругань начала смолкать, и рабочие стали расходиться.